Келли Барнхилл - Девочка, которая пила лунный свет [litres]

Но Луна ничего не видела. Взгляд ее был пуст. Лицо – тоже. Казалось, будто ее душа погрузилась в спячку, заснула, как засыпает под снегом дерево. Сян ахнула.

– Луна! – позвала она. – Ты здорова? Ты хочешь есть? Луна!

Молчание. Пустые глаза. Пустое лицо. Не девочка, а имеющая форму девочки дырка в ткани мироздания. Сян ощутила прилив ужаса.

В глазах ребенка вновь блеснула искра, и девочка посмотрела на ведьму так, словно и не было этой пугающей пустоты.

– Бабушка, можно мне что-нибудь сладкое? – попросила она.

– Что? – переспросила Сян, которую эта просьба напугала еще больше, несмотря на то что взгляд девочки снова стал осмысленным. Она пригляделась к Луне.

Девочка потрясла головой, словно пытаясь вытряхнуть воду из ушей.

– Сладкое, – медленно сказала она. – Мне хочется сладкого. – Она умоляюще приподняла брови. – Пожалуйста.

Ведьма покорно полезла в карман и достала горсть сушеных ягод. Девочка задумчиво их съела и огляделась.

– А почему мы здесь, бабушка?

– Мы здесь были все время, – ответила Сян, пристально вглядываясь в лицо девочки. «Что происходит?» – гадала ведьма.

– Но как же… – Луна огляделась. – Мы же были на улице. – Она сжала губы. – Я не… – начала она, но осеклась. – Я не помню…

– Я собиралась дать тебе первый урок, милая.

На лицо Луны набежало облачно, и Сян умолкла и коснулась детской щеки. Волны магии больше не перекатывались у Луны под кожей. Очень сильно сосредоточившись, Сян ощутила лишь слабое притяжение, исходившее от гладкого твердого сгустка силы, туго свернутого и запечатанного в самом себе, словно орех. Или яйцо.

Сян решила попробовать еще раз.

– Послушай меня, милая. Ты знаешь, что такое магия?

Взгляд Луны опять опустел. Девочка не шевелилась. Почти не дышала. Казалось, будто все, что составляло ее сущность, – весь свет, движение, ум – куда-то исчезло.

Сян застыла. На этот раз возвращения жизни в глаза девочки пришлось ждать дольше. Наконец Луна очнулась. Она с любопытством посмотрела на бабушку, поглядела направо, налево и нахмурилась.

– Как это мы вдруг здесь оказались? – спросила она. – Бабушка, я заснула, да?

Сян с трудом поднялась на ноги и стала ходить туда-обратно по мастерской. Она остановилась у стола для изобретений, внимательно изучила шестеренки, провода, деревяшки, кусочки стекла, книги со сложными чертежами и инструкциями. Ведьма подобрала маленькую шестеренку, а в другую руку взяла крохотную пружинку, такую острую, что от укола на ее большом пальце выступила капля крови. Оглянувшись на Луну, Сян вообразила механизм, который скрывался в девочке и размеренно тикал, прокладывая путь к ее тринадцатому дню рождения, как хорошо отлаженные часы.

По крайней мере, именно так должно было работать заклятие. Сян совершенно точно не вкладывала в свое творение ничего такого, чем можно было бы объяснить эту внезапную… пустоту. Или она где-то ошиблась?

Ведьма решила зайти с другой стороны.

– А что ты делаешь? – спросила Луна.

– Ничего, милая, – с этими словами Сян поспешно шагнула к столу для занятий магией и собрала магоскоп: дерево из земли, стекло из расплавленного метеорита, капля воды и маленькое отверстие для воздуха по центру. Никогда еще у Сян не получался такой замечательный магоскоп. Но Луна его словно бы не замечала. Ее взгляд скользил мимо, не задерживаясь. Сян поставила магоскоп между собой и девочкой и посмотрела на Луну сквозь отверстие.

– Я хочу рассказать тебе сказку, – сказала ведьма.

– Обожаю сказки! – обрадовалась Луна.

– Давным-давно жила-была ведьма, которая нашла в лесу младенца, – начала Сян. Не отрывая взгляд от магоскопа, она смотрела, как ее невесомые слова проникают в уши девочки. Видела, как в голове Луны слова разлетаются в разные стороны – слово «младенец» на мгновение задержалось в центрах памяти, потом перескочило в структуры, отвечающие за воображение, а оттуда – в те уголки, где наш мозг любит повертеть приятно звучащее словцо. Младенец, младенец, мла-аде-ене-ец, и так по кругу. Глаза Луны затуманились. – Давным-давно, когда ты была совсем крошкой, я вынесла тебя под открытое небо посмотреть на звезды.

– Но мы всегда ходим смотреть на звезды, – сказала Луна. – Каждую ночь.

– Да, да, – сказала Сян. – Подожди, не перебивай. Однажды ночью, давным-давно, мы смотрели на звезды, и тогда я собрала немного звездного света и накормила тебя им, словно медом из пчелиных сот.

Взгляд Луны опустел. Она потрясла головой, словно пытаясь стряхнуть с волос паутину.

– Медом, – повторила она медленно, как будто слово далось ей с величайшим трудом.

Сян заставила себя не отвлекаться.

– А потом, – с нажимом сказала она, – однажды ночью бабушка не заметила, что в небе взошла луна, большая и круглая, и висела низко-низко. Бабушка потянулась за звездным светом, но по ошибке накормила тебя светом луны. Так ты обрела магию, моя милая. Вот откуда она у тебя взялась. Ты пила и пила лунный свет, и теперь в тебе живет сама луна.

На полу перед ведьмой сидела не девочка, а рисунок девочки. Луна не моргала. Лицо ее застыло словно камень. Сян помахала рукой у нее перед носом, но ничего не произошло. Вообще ничего.

– Ой, – сказала Сян. – Ой-ой-ой!

Подхватив девочку на руки, ведьма, всхлипывая, бросилась наружу в поисках Глерка.

Девочка пробыла без памяти почти до вечера.

– М-да, – сказал Глерк. – Затруднительное положение.

– Ничего подобного! – отрезала Сян. – Это наверняка скоро пройдет, – добавила она, как будто слова могли что-то изменить.

Но это не прошло. Таковы были последствия заклинания, наложенного Сян: отныне девочка не воспринимала ничего, связанного с магией. Она не слышала рассказов о магии и сама не могла о ней говорить, не могла даже запомнить слово «магия». Всякий раз, когда ее слуха достигало что-то связанное с магией, ее сознание, искра, самая суть ее души просто уносилась далеко-далеко. А Сян даже не знала, задерживаются ли полученные знания где-то в голове у Луны, или улетучиваются прочь.

– Что же мы будем делать, когда ей исполнится тринадцать? – спросил Глерк. – Как ее тогда учить?

«Ты ведь к тому времени уже умрешь, – подумал про себя кошмар. – Ее магия сломает замки, а твоя иссякнет, а тебе, дорогая моя Сян, уже пятьсот лет, и без магии жизнь твою питать будет нечему». Трещина на сердце у него стала шире.

– Может быть, она не вырастет, – в отчаянии сказала Сян. – Может быть, она навсегда останется такой, и нам не придется прощаться. Может быть, я ошиблась, когда составляла заклинание, и ее магия никогда не найдет выхода. Да что там – может быть, у нее и вовсе не было магии.

– Ты же знаешь, что это не так, – сказал Глерк.

– А вдруг так? – возразила Сян. – Тебе откуда знать? – Она помолчала. – Иначе все получится так печально, что я и думать об этом не хочу.