Яна Летт - Мир из прорех. Новые правила

Кая не знала, когда именно придет Ган, поэтому стук в дверь застал ее врасплох. Когда она открыла, он некоторое время стоял молча, глядя серьезно и без улыбки.

– Что такое? – наконец, не выдержав, спросила она. – Просто мои штаны в стирке, вот я и…

– Ты выглядишь удивительно, – мягко сказал он и предложил ей руку. – Я бы сказал, что тебе надо чаще носить платья, и ради этого можно даже отказаться от стрельбищ и походов по лесам, да, боюсь, ты мне врежешь. Кстати, у меня хорошая новость: на улице нет дождя, а это значит, что мы можем поужинать в саду. Что скажешь?

Кая кивнула:

– Хорошо. – На этот раз она приняла предложенную руку. Идя рядом с ним по темнеющим улочкам Агано, чувствуя на себе взгляды прохожих, она чувствовала, как сладкое легкомыслие кружит голову. Зачем она надела платье, если собиралась объяснить, что не может остаться? Почему приняла его руку и шла рядом с ним? Почему уже несколько дней толком не думает ни о дедушке, ни об Артеме, ни о листках, зашитых в днище рюкзака, и ничуть не терзается виной? Кая не знала и не хотела знать – еще хотя бы несколько минут.

В яблоневом саду был накрыт стол: дымилось жаркое из дичи, в глиняных плошках плавали, заливая все неровным светом, свечи. Пара незнакомых девушек, накрывавших на стол, мигом прекратили болтать и хихикать, увидев Гана и Каю, быстро поклонились и растворились в темноте.

Ган помог Кае сесть, налил ей темно-красного напитка, остро пахнущего ягодами. Кая никогда прежде не пила ничего подобного, но не решилась спросить, что это, – питье оказалось терпким и пряным на вкус. Сам Ган почти не пил и не ел, но Кая съела все, что было в миске, от голода и неловкости, и выпила полную чашку ягодного напитка.

– Кая, – мягко произнес Ган, отодвигая от себя миску с едва тронутым жарким. – Я надеюсь, что через пару дней Саша с Ингой будут в безопасности. Что скажешь? Ты останешься?

– Интересно, как ты заговоришь, если что-то пойдет не так, – сказала Кая, с усилием поднимая на него глаза. – Тебе не кажется странным предлагать мне остаться, но при этом подчеркивать, что ты мне не доверяешь?

Она испытала укол удовольствия, увидев, что Ган растерялся – всего на миг.

– Справедливый упрек, леди. – Он шутливо развел руками. – Наверное, мне стоило бы дождаться их возвращения… Но я не мог ждать. Хочу знать, что ты думаешь. – Его открытость заставила ее опять опустить глаза.

Люди, возвращавшиеся домой, старались быстрее проходить мимо, будто не желая мешать, и Кая перестала обращать на них внимание.

– Так вот, как ты набрал столько людей? – Она неловко улыбнулась. – Скольких еще невинных дев ты поймал в свои сети?

– О, это сказочка пострашнее Синей бороды, – усмехнулся Ган, но тут же посерьезнел.

– Мы постреляли из лука, поболтали, поездили верхом… Ты серьезно?

– Именно так, – Ган кивнул. – Это может показаться странным, но я давно один, Кая.

– Действительно странно – с твоей-то скромностью.

Ган фыркнул:

– Я всегда быстро понимаю, когда хочу чего-то по-настоящему сильно, – иначе это место никогда не стало бы тем, что ты видишь.

Кая медленно отодвинула кружку. В горле стоял ком – было гораздо труднее, чем когда в Зеленом ее приняли в стражу, и пришлось выбирать.

– Дедушка был для меня всем, – тихо и просто сказала она. Говорить об этом вслух оказалось больно. – Я бы не покинула Зеленое, если бы не он. И должна сделать то, ради чего покинула… Сама… Прости.

Некоторое время Ган молчал, нахмурившись. Он не выглядел удивленным.

– Ты ставишь меня в непростое положение, Кай. Я не могу отправлять людей вместе с тобой. Это не их дело, а я должен думать о безопасности прежде всего.

– Я никогда бы и не…

– В то же время, – продолжал Ган, словно не слыша, – я не хочу отпускать тебя в Северный одну.

– Я не одна…

– Господи, Кай! – Ган раздраженно хмыкнул. – Артем не сможет защитить тебя. Я смогу.

– Я могу защитить себя сама. – Кая услышала в собственном голосе раздражение и прикусила губу, стараясь успокоиться. Все шло не так.

– Я в этом не сомневаюсь, – Ган улыбнулся. – Но не со всем можно справиться в одиночку.

– Что случилось с твоим дядей? – Кая не знала, почему этот вопрос, вертевшийся на языке с момента разговора с Артемом, вдруг вылетел так внезапно и неуместно. Лицо Гана изменилось – стало таким холодным и незнакомым, что Кая почувствовала смутный страх. Его кожа побледнела, тонкие шрамы на лице стали ярче.

– Вот как? Сплетни докатились или это идеи твоего дружка?.. – голос Гана сорвался, и он сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. А потом улыбнулся. – Как тебе такая идея: ты остаешься, а взамен я рассказываю, что случилось?

Кая облизнула пересохшие губы. Больше всего она мечтала оказаться как можно дальше отсюда… И все равно не хотела уходить.

– Мы не доверяем друг другу, – тихо сказала она. – О чем может идти речь, если мы не доверяем друг другу?

– Мы живем в мире, который не располагает к доверию. Это и делает искренние чувства такими ценными. Я, может быть, не сразу смогу рассказать тебе все о себе или об этом месте, – с видимым усилием произнес Ган, – но я честен в том, что касается тебя. Это правда.

Кая молчала. Ей на руку упала капля, потом еще одна – пошел дождь. Ган поднялся со скамейки, протянул руку:

– Пойдем, а то вымокнем до нитки. Сейчас сильнее зарядит. – Ган был прав. Дождь усиливался. Кая медлила.

– Я пойду к себе.

– Не дури, – Ган говорил громко, потому что дождь заглушал слова, – ко мне ближе. Не бойся! Я буду джентльменом. Но, если не веришь, можешь посидеть у меня с арбалетом. – Ган улыбнулся, и Кая, не выдержав, улыбнулась в ответ.

Дождь полил сплошным шумным потоком, и они побежали. Ган схватил Каю за руку, и их пальцы переплелись. Сквозь дождь, скользя на мокрой земле, Кая услышала, что Ган смеется, и вдруг расхохоталась в ответ – громко, беспричинно.

Она ожидала, что жилище Гана будет сильно отличаться от остальных, но этот домик, выкрашенный желтой краской, оказался не больше других. Дверь была приоткрыта, и они влетели в темную прихожую, задыхаясь от бега, мокрые от дождя. Там, все еще продолжая смеяться, Ган притянул ее к себе. Их губы были очень близко друг к другу – Кая почувствовала тепло его дыхания на лице. Сердце испуганно ухнуло вниз. Ган улыбнулся, мягко прижался лбом к ее лбу – всего на мгновение, а сверху по крыше грохотал восторг, и Кае казалось, что звуки бури не могут заглушить испуганного стука ее сердца.

– Вот, – прошептал Ган, отстраняясь в тот самый миг, когда Кая окончательно решила – пусть он ее поцелует. Его глаза смеялись. – Я же говорил: буду джентльменом.

Камин в его доме был сложен из гладких речных камней, и они разожгли огонь, чтобы высушить волосы и одежду. Кая сидела совсем близко к пламени, на половике, облокотившись на старый продавленный диван и протягивая к огню озябшие пальцы. Ган опустился на пол рядом, и их пальцы сплелись – жадно, нерасторжимо. Каю трясло – от страха, что он что-то сделает, от страха, что не сделает ничего.