Ирис Эрлинг - Сердцевинум

Так что я выдумываю товары и узнаю цены на аналоги, но ни на секунду не забываю, ради чего все это делается.

Один дом я уже вычеркнул. Ведьма оказалась очень словоохотливой дамой и сама поведала мне, что купила фамильяра на срочной распродаже у известного господина. И вскоре я увидел его – это был растрепа и брюзга, который впустил нас с Яном. Кажется, его звали Базилик или Бадьян. Или Багульник.

В другом доме ко мне уже посылают фамильяра совершенно без опасений. У него забавное имя – Чернослив – и весьма обходительные манеры. На мои осторожные вопросы он отвечает уклончиво. Ничего о себе не помнит? Или просто не доверяет?..

К сожалению, дело продвигается очень медленно. Червонная Канцелярия проверяет мои налоговые отчисления – кто-то доложил, что я работаю непрерывно и в невероятном количестве мест. Не вы ли?.. Пока они переворачивают все вверх дном, я размышляю: как бы выглядели отношения с сыном-фамильяром? Как бы он себя чувствовал? Если бы он оказался совсем крошечным и нелепым, я заказал бы для него большую форму. Куклу, которую, бывает, не отличишь от живого ребенка.

Его тело так и не нашли. Впрочем, не пришлось хоронить сына, в смерть которого я не верю.

Кем бы вы ни были, вы не имели права прикасаться к нему. Он – ангел.

Это совсем не заслуга воспитания, но Ян всегда предельно деликатен. Ужасно расстраивается всякий раз, как я забываюсь и собираюсь съесть что-то из припасов, которые уже закончились. Он не знает, как сказать мне об этом. Для меня это секундное расстройство, но Ян переживает страшно и всегда ускользает из дома. И в ночь, и в ливень. А потом возвращается с добычей: парой яблок или буханкой хлеба.

Чужая печаль для него невыносима. Даже в тот момент, решающий момент в вашем кабинете, о своей судьбе он совсем не думал. Вот что я прочел в его последнем взгляде: “Кто теперь принесет тебе яблок, отец? Кто найдет тебе яблок или буханку хлеба?”

Некоторые лица, расспрошенные мной о вас, до сих пор под впечатлением от этой истории. Образовалось даже нечто вроде круга небезразличных. Долгое время они пытались узнать хоть что-то о вашем тайном обществе… Так вот. Общество принимает в свои ряды мистиков, философов и магов, а вот моральные качества кандидатов не всегда играют какую-то роль. Повсюду можно найти ваши символы: гирьки, ступки, склянки, но чаще всего – сердце на тарирных весах , иллюстрацию к поверью, что душу умершего на пороге загробного мира судят именно таким образом.

К сожалению, чтобы выведать больше, необходимо добыть свежие пароли – разоблачения, которыми пользовались мои знакомые, уже устарели. Но все это напомнило мне хитрый фокус с вазой и пуговицей. Я должен был сразу понять, что вы – человек незаурядный. Таким, как вы, вполне под силу заставить пуговицу расцвести. Уверен, вы знаете массу способов поразить воображение таких, как я.

С последней записи произошло многое. Поначалу мне казалось, что все эти события очень значимы, что я вот-вот дойду до чего-то действительно важного и тогда распишу все, что узнал. Но собранные мной кусочки мозаики так ни во что и не сложились. Боюсь, мне придется признать, что они – просто фрагменты случайно разбитых вещей и вовсе не должны складываться.

Я надеялся почувствовать в Яне Яна, как только увижу его. Узнать благодаря силе крови или интуиции… Приметить какую-нибудь его привычку или особенность, знакомую фигуру речи. Но если это и работает, то среди найденных фамильяров моего сына нет. Никто из них меня не узнал тоже. Ян мог потерять память или сам потеряться совсем в другом месте. Значит, возможно, все мои усилия были напрасны. С чего я вообще решил, что обо всем догадался верно? Может, лежит сейчас его сердце в вашем кармане, г-н Сорокин… Или давно проглочено.

Как бы то ни было, я сделал все возможное. Именно сейчас я чувствую, что зашел в тупик, из которого нет выхода.

Я должен признать свое поражение. Я дважды предал тебя, сынок. И даже для дневника я выбрал не того адресата.

Прости меня».

Рина бережно закрыла Сокровенник и еще долго думала о хозяине «Криптолавки» господине Витольде. И о своем новом доме, который, как она теперь знала, был одним из двадцати трех домов под подозрением.

Кислый запах сырой древесины перетекал из комнаты в комнату. Это Рина с тряпкой обходила пыльные места – вовсю кипела уборка. Мама решила использовать заточение дочери на полную катушку.

Сначала Рина протащила по всей квартире старый стул. Возле каждого шкафа и у полочек она устанавливала несчастный предмет мебели и взбиралась наверх. Всякий раз стул жалобно скрипел, но не ломался, а вот в последний подход почему-то просел – сиденье еще держалось, но использовать стул по назначению стало опасно. Рина постаралась спрятать его подальше.

Потом она взялась за полы и неудачно зацепила шваброй старый плинтус – кусочек оторвался и жалобно повис на тряпке. Там, где ему полагалось быть, осталась лишь белесая ложбинка. Рина надеялась, что плинтус родители примут на Лиров счет.

Таким же сеющим разрушения катаклизмом она подошла к вопросу мытья стекол во всех четырех окнах, которыми была богата новая квартира. Жаль, что только одно выходило на солнечную сторону!

Рина распахнула окно и вскоре смело заработала тряпкой. На теплом подоконнике было приятно стоять босиком. Она быстро управилась, но не спешила приниматься за остальное – наблюдала, как по проспекту внизу снуют люди и машины. Голуби мерно качались на проводах, нервно расхаживал туда-сюда человек в темном головном уборе. Похоже, он кого-то ждал.

Когда рамы и стекла совсем высохли, пришлось все-таки взяться за окно в собственной комнате. Рина щедро опрыскала его моющим средством, взяла новую тряпку и замерла, заметив кое-что необычное.

Во дворе крутился тот самый нервный тип: на этот раз сновал у деревьев.

И даже если он и ждал кого-то, такое объяснение уже не успокаивало.

Дарьяна сидела на скамейке, а вокруг нее, прямо на полу, расположились остальные. Ладно бы девчонки – Деня Савин и Сема Яковлев, любимцы Изабеллы Зиновьевны, благоговейно ловили каждое движение розовой пуховки, которой Дарьяна важно пудрила нос. Волосы новенькой были убраны в две длинные косы, а серьги-сердца в этот раз заменяли скромные гвоздики. В руках она держала зеркальце, форма которого для Рины сюрпризом не стала.