Ридли Пирсон - Питер Пэн и тайна Рандуна

Крюк мгновенно вскочил на ноги, его близко посаженные черные глаза сверкнули.

— Сколько их, этих лодок? — прохрипел он.

— Тридцать девять! — сказал Боггс. — Нет! Намного, намного больше!

— И большие они, говоришь?

— Так точно, сэр! По десять человек в каждой!

— Сми! — взревел Крюк, выйдя из хижины.

— Иду, капитан! — отозвался Сми, приближаясь к хижине торопливой утиной походкой. С подбородка у него капал манговый сок.

— Собери небольшой отряд самых лучших бойцов! — распорядился капитан Крюк. — Скажи, пусть захватят оружие и столько припасов и воды, сколько смогут унести. Щас мы выберемся с этого треклятого острова!

— Выберемся? — переспросил Сми. — Но как?

— Боггс обнаружил, что к острову приближается отряд дикарей на лодках! — объяснил Крюк. — Мы позаимствуем у них несколько лодок и наконец-то уберемся из этой дыры!

— Но, сэр, — нахмурился Сми, — вы уверены, что дикари разрешат нам позаимствовать их лодки?

Крюк уставился на Сми и смотрел на него целых три секунды.

— Сми! — сказал он наконец.

— Да, сэр?

— У тебя мозгов — как у морского ежа!

— Так точно, сэр.

— Никто их и спрашивать не станет, понял, ты, идиот? Мы дождемся, пока они вступят в бой с местными дикарями. И когда они отвлекутся, вскочим в их лодки и уплывем!

— А-а! — понимающе кивнул Сми, и лицо его прояснилось. — Отличный план, капитан!

— Разумеется, отличный! — сказал Крюк. — А теперь собирай людей!

Сми, переваливаясь, убежал прочь, а Крюк позволил себе немного поразмыслить о том, какой он гениальный, и насладиться мыслью, что всего через несколько часов он покинет этот кошмарный остров навсегда. Единственное, о чем он жалел, — это что он так и не успеет отомстить проклятому летающему мальчишке.

Джордж с Молли быстро отыскали удобное укрытие. На носу корабля лежала небольшая шлюпка, перевернутая вверх дном и принайтованная [2] Принайтовать — привязать, закрепить с помощью троса. к палубе. Джордж отвязал один из канатов, приподнял край шлюпки, оба залезли под нее и снова завязали канат. Под шлюпкой было тесно и темно, зато безопасно.

Стараясь не обращать внимания на голод, они уснули под перевернутой лодкой, которая надежно защищала их и от ветра, и от соленых брызг, и от глаз матросов. Утром, когда розовые лучи рассвета проникли в щель между палубой и краем лодки, Джордж проснулся оттого, что волосы Молли щекочут ему нос. Он забыл, где находится, попытался сесть и стукнулся лбом о скамью шлюпки.

— Ой!

Его возглас разбудил Молли. Та поморгала, вспоминая, где они находятся и как сюда попали.

— Есть хочу, умираю! — прошептал Джордж, потирая ушибленный лоб. — Как ты думаешь, долго нам еще тут прятаться?

— Как можно дольше, иначе они могут повернуть корабль и отвезти нас обратно. Дня два, не меньше.

— Два дня?!

— Тебя же никто не заставлял ехать со мной, — напомнила Молли.

— Да мы же тут с голоду умрем!

— Ничего мы не умрем, — возразила Молли, хотя, по правде говоря, ей и самой ужасно хотелось есть. — Ночью выберемся и добудем что-нибудь поесть.

— Ночью?! То есть ты хочешь сказать, что нам придется целый день сидеть голодными?

— Видимо, да.

Джордж застонал и плюхнулся обратно на палубу. Все утро они мрачно лежали под шлюпкой, почти не разговаривали и слушали скрип снастей и урчание у себя в животах. Молли умирала от жажды. Она знала, что Джорджу, наверное, тоже хочется пить. Но он не жаловался, и она была этому только рада.

Первым предвестием надвигающейся бури было то, что свет в щели между шлюпкой и палубой померк. Потом они почувствовали, что корабль начал подниматься и опускаться. Мягкое покачивание вскоре сменилось более резкими движениями. Нос корабля то задирался, то с шумом врезался в волны. Шлюпка гремела и содрогалась, и Молли начало подташнивать. Все шло не так, как она планировала!

Она взглянула на Джорджа. В слабом свете, проникающем под шлюпку, его лицо выглядело бледно-серым, как бревно, выброшенное морем на берег.

— Мне надо выйти, подышать воздухом… — прошептал он.

— Ой, только, пожалуйста, постарайся, чтобы тебя не вырвало! — сказала она.

— Мне надо подышать воздухом! Немедленно! — заявил он.

Но вместо воздуха Джордж получил воду. По днищу шлюпки что-то громко забарабанило, а потом по палубе побежали ручейки холодной дождевой воды. Молли с Джорджем тут же промокли. Когда начался дождь, качка сделалась еще сильнее. Теперь корабль раскачивался не только вверх-вниз, но и вправо-влево.

Джордж издал зловещее бульканье и поспешно зажал рот ладонью.

— Джордж! — воскликнула Молли.

— Извини, я… — Тут Джордж поспешно отвернулся, и его вывернуло-таки наизнанку.

Под шлюпкой ужасно завоняло. Молли, которую теперь и саму тошнило всерьез, поспешно отвязала канат и приподняла шлюпку спиной. В лицо им с Джорджем немедленно ударил ливень. Они выбрались из-под шлюпки и поползли по раскачивающейся палубе, ища, за что бы уцепиться. Джорджа по-прежнему ужасно тошнило.

— Эй, вы там! — окликнул их грубый голос, без труда перекрывший вой ветра.

Молли обернулась и увидела крепкого матроса, который пробирался в их сторону. Он ухватил болтающуюся шлюпку и проворно закрепил ее на палубе, потом обернулся к ребятам.

— Вы кто такие, а? — прогремел он. — Зайцы, поди?

— Я дочь лорда Астера! — крикнула в ответ Молли. — Прошу вас, сэр, отведите меня к нему!

— Ага, значит, дочка его светлости прячется под шлюпкой? — недоверчиво ухмыльнулся матрос. — Ну а это кто? — осведомился он, указывая на рыгающего Джорджа. — Герцог, небось?

— Это мой друг, — ответила Молли. — Пожалуйста, отведите нас к моему папе!

— Ну что ж, пошли, — сказал матрос, разглядывая Джорджа, одежда которого теперь была залита содержимым его желудка. — Только для начала надо сделать твоего герцога малость поприличнее!

Он сходил на корму и принес ведро воды.

— Эй, ваша светлость! — окликнул он.

Джордж, все еще стоявший на четвереньках, поднял голову, и моряк тут же окатил его целым ведром холодной морской воды.

— Вот, так-то лучше! — со смехом произнес матрос, помогая отфыркивающемуся Джорджу подняться на ноги. — Ну что ж, милорд, миледи, добро пожаловать на борт «Мишель»!

Леонард Астер расхаживал взад-вперед по капитанской каюте. Напротив него стояли два кресла. В одном сидела Молли, в другом — Джордж, оба были закутаны в грубые шерстяные одеяла.

Лицо Леонарда было угрюмым и бледным, только на щеках горели два алых пятна. Молли знала: эти пятна означают, что папа в страшном гневе.

Больше минуты Леонард только молча мерил шагами каюту: он был слишком зол, чтобы говорить. Когда наконец он нарушил молчание, голос у него дрожал от гнева.