Франциска Гем - Сёстры-вампирши. Приключение что надо

Последняя экскурсия начиналась в половине шестого. Дака и Сильвания явились во Дворец искусств в пять часов двадцать девять минут. Роза Вагенцинк сердечно их встретила, потом одёрнула свой серо-голубой пиджак и обратилась к группе посетителей, которые столпились в ожидании начала экскурсии.

– Добро пожаловать во Дворец искусств на нашу специальную выставку японского искусства эпохи Эдо, – Роза Вагенцинк улыбнулась, несколько посетителей ответили ей тем же. – Мало кто может устоять перед силой японского искусства. Вы тоже, судя по всему, иначе бы вас здесь не было. – Экскурсовод снова улыбнулась: – Особенно многообразным это искусство было в эпоху Эдо, то есть с тысяча шестьсот пятнадцатого по тысяча восемьсот шестьдесят восьмой годы.

Роза Вагенцинк коротко взглянула на Сильванию и Даку. Сильвания держала в руках блокнот и быстро записывала за бабушкой. Дака улыбнулась бабушке.

– Начнём с первого выставочного зала, в котором воссоздана обстановка комнаты для чайной церемонии. – Роза Вагенцинк жестом пригласила посетителей пройти вперёд.

Вместе с другими посетителями Дака и Сильвания следовали за бабушкой по залам выставки. Бабушка Роза время от времени ободряюще кивала внучкам. Особенно когда побуждала зрителей задавать ей вопросы. Один мужчина спросил:

– А вам не кажется, что эта художница выбором перспективы хотела выразить социальную критику?

Одна женщина хотела знать:

– Какое место занимает эта картина в общемировой культурно-исторической взаимосвязи?

Бабушка Роза не любила такие вопросы. Не потому, что не знала на них ответа, а потому что находила их скучными. И рада была, когда Дака спросила у неё, почему у женщины на картине в причёске торчат палочки для игры в микадо. Вот это был интересный вопрос.

В предпоследнем зале вся группа зрителей собралась вокруг большого веера.

– Это совершенно особенный экспонат нашей выставки, – объявила Роза Вагенцинк. Веер сиял алой расцветкой. На одной стороне были выписаны золотом нежные ветки. На ветках висели крохотные белые цветы. А на одну ветку опустилась голубая бабочка. На другой стороне веера художник изобразил белую птицу. Она устремила ввысь свой жёлтый клюв. Лапки её были чёрными. По верхнему краю веера тянулась узкая золотая кайма.

– Очень красиво! – сказала Сильвания.

Бабушка Роза кивнула:

– Веер, так сказать, жемчужина нашей выставки. Не только один из самых красивых экспонатов, но и самый ценный.

Посетители с любопытством глазели на веер. Роза Вагенцинк старалась заинтересовать группу. Но – как всегда к концу экскурсии – зрители утомились. Роза Вагенцинк хорошо понимала это. У неё и самой уже голова шла кругом от этого искусства, а в горле пересохло от непрерывного говорения. Она была рада, когда в фойе простилась с посетителями, которые благодарили её за интересную экскурсию.

Большинство зрителей уже покинули музей. Через несколько минут Дворец искусств закрывался, и вахтёр, господин Шнёльцель, обходил отдельные помещения, чтобы мягко, но решительно оторвать от шедевров наиболее преданных ценителей.

– Я только сбегаю в туалет и заберу мои вещи в служебной комнате, – сказала Роза Вагенцинк своим внучкам. – Ждите меня здесь, в фойе.

Дака и Сильвания кивнули. Бабушка Роза помахала им и скрылась в той стороне, где были туалеты. Если бы она знала, при каких обстоятельствах снова увидит своих внучек, она предпочла бы потерпеть.

Дака и Сильвания стояли в фойе под большой бронзовой статуей и разглядывали последних посетителей, покидающих Дворец искусств. Те надевали куртки и плащи, набрасывали платки на шею, вешали сумки на плечо. Некоторые бросали последний взгляд на бронзовую статую. Некоторые – на Даку и Сильванию. И покидали музей через высокие двери. Снаружи смеркалось.

Дака напевала что-то из Krypton Krax и раздумывала, не воткнуть ли ей тоже в волосы палочки для игры в микадо. Это точно будет выглядеть круто.

Сильвания думала об алом веере. Хотела бы она иметь такой. Он бы не только выглядел роскошно, но и пригодился бы – закрываться от солнца, а может быть, и при полёте. В школе она могла бы за ним прятаться, если задремлет на уроке. Или если с ней заговорит мальчик, а у неё от смущения выступят красные круги под глазами (что было вполне возможно), то она могла бы игриво прикрыться веером.

Сильвания вздохнула. Если с ней заговорит мальчик…

– О чём ты думаешь? – спросила Дака, услышав её вздох. – О кровяной колбасе с картофельным пюре?

– Гумокс! Об алом веере.

– Да-а, – уважительно протянула Дака. – Вообще-то домашнее задание от Мойзингер оказалось не таким уж плохим, а?

– И экскурсия была по-настоящему интересной, – сказала Сильвания.

– Да, у бабушки Розы хотя бы всё понятно.

Сильвания и Дака сошлись на том, что их бабушка была лучшим экскурсоводом в мире. Хотя они знали пока не так много других. Но быть лучше бабушки Розы – просто некуда. Несмотря на то, что она шесть дней в неделю проводит по три одинаковых экскурсии в день, у неё всё звучит не заученно и не монотонно. И кажется, будто она впервые открывает все эти шедевры вместе с тобой.

– И видишь, – продолжала Дака, – всё так, как я и говорила: ничего страшного во Дворце не случилось. Этот Людо просто хотел перед нами поважничать.

Сильвания кивнула. Однако стоило ей представить себе охряные глаза Людо, которые словно затягивали водоворотом в глубину, как по спине пробежал лёгкий холодок.

– И всё равно странно: откуда он мог знать, что мы сегодня отправимся во Дворец искусств?

Дака выпятила губы:

– Может, он нас опять где-нибудь подслушал.

– И когда же? У своего дома? Но мы не говорили там про Дворец.

– Тогда он ляпнул про Дворец просто так. Чисто случайно.

Сильвания, погружённая в свои мысли, потёрла переносицу. В случайности она не верила. Она верила только в судьбу. А про судьбу знала из романов.

– И потом эти жуткие крики из-под земли, – припомнила она. – Хелене даже подумала, что сломался её слуховой аппарат.

Дака кивнула:

– Да уж, это было жутко.

– Вообще-то я не знаю и знать не хочу, что там творится в подвале у Шварцеров.

– Я тоже, – сказала Дака.

Тут из выставочного зала с ширмами пришёл вахтёр. Он гремел большой связкой ключей и подгонял к выходу двоих особо упорных посетителей. После того, как они скрылись за высокой входной дверью, фойе совсем опустело. Если не считать вахтёра Шнёльцеля и двух полувампиров.

Вахтёр повернулся к двойняшкам:

– Конец работы на сегодня, в том числе и для юных дам, – сказал он, указывая на дверь.

– Мы ждём нашу бабушку, – объяснила Дака.