Алла Вологжанина - Острова Луны

– В лазарете. Ему плохо вроде как. Давай за мной.

Антуану, похоже, действительно было худо. Может, из-за мертвеющей руки, а может, по другой причине. Человек-то пожилой. Запросто могло сердце прихватить. Арноха внутренне сжался от предчувствия поступка, который он собирался совершить. Очень жестокого поступка. Он, конечно, уже сто раз убедил себя, что первым, кому это надо, был сам Антуан. Но где-то в глубине души совесть кусала его злым комаром, напоминая, что на самом деле Арно это делал не ради старика, устало вытянувшегося на кровати в комнате без окон. Но майся не майся, а приступать надо.

– Антон Петрович? – Почему-то он выбрал русский эквивалент имени писателя. – Антон Петрович, это я, Арно.

– О, добрый вам вечер, – задумчиво отозвался тот. – Придумали, как решить нашу небольшую проблему? – Он отсалютовал мертвеющей конечностью. Еще и шутит… – Арно, да вы же совсем замерзли. Идите сейчас же в… столовую и поешьте. А меня тут напоили чудесным кофе. С пирожками. И вообще все очень добры. Хозяин… Марко еле-еле разогнал детей, чтобы дать мне отдых. Хотя, может, не стоило. Отвлекали от размышлений.

– Есть я не хочу. И уже согрелся. – Арно взял стул и сел возле кровати. – Не знаю, как сказать, но не сказать тоже не могу.

Антуан приподнялся:

– Говорите, вряд ли станет хуже.

– Я не уверен. Может быть, станет. Антон Петрович, я не знаю наверняка, что делать. Я только смутно понимаю, что… есть н-н-напр… направление. И чувствую, что верное. Но я должен сознаться. Не помню, говорил ли я вам, что с моим отцом произошла т-та-такая же б-беда. Я хочу ему помочь. А на вас я поставлю эксперимент. Если честно, я сд-сделаю это д-да-даже против вашей в-во-воли. Мне этого не хочется. Но я даже не буду врать, что это ради в-в-вас. Возможно, будет больно. Не исключено, что… все плохо закончится. Но, честное слово, если все получится, то вас я исцелю первого. Вот. Простите меня.

Антуан посмотрел на Арно со странной смесью выражений – то ли насмешки, то ли удивления, но без примеси злости.

– Вы… хороший человек, Арно, – сказал он наконец, и удивление, пожалуй, перевесило все прочие оттенки. – Мне бы сейчас рассердиться, потребовать врача, представителей власти и все прочее. Но я понимаю, что столкнулся с немыслимым. И верю, что едва ли кто-то мне поможет, кроме вас. Делайте, что считаете нужным. Я очень хочу жить. И не чувствуйте вины за то, что цените своего отца выше, чем случайного знакомого. Будь на вашем месте мой сын, он поступил бы так же. Я, кстати, им позвонил. Сказал, что очередные дела вынудили меня… и все такое. Но я очень хочу поскорее вернуться к ним. Поэтому, – голос Антуана окреп, и в нем неожиданно зазвучали командные нотки, – с чего начнем, молодой человек?

– Я хотел бы взглянуть на вашу внутреннюю луну – сказал Арно.

Антуан опять засмеялся.

– Меня ожидает не только э-э-э… поправка здоровья, но и масса полезных сведений. Отплатите мне тем, что позволите рассказать обо всем в новой книге. Все равно никто не примет за чистую монету.

– Если приступать к делу, то без болтовни, – неожиданно для себя сурово оборвал его Арно.

И возможно, неожиданно для себя, Антуан подчинился с прямо-таки армейской дисциплиной.

– Просто мне страшно, – только и сказал он.

Итак, глубина человека. Проникновение не внутрь, но глубже. Ему, выросшему в иных пространственных координатах, осознать это было проще, чем Карине, в которой четырехмерность проснулась недавно, видимо с взрослением. Но он-то всегда точно и безоговорочно знал, что внутри двери может быть целая комната, где все, включая воздух, суть – дверь. И что внутрь тарелки можно положить яблоко так же, как на нее и под нее. С этой точки зрения человек или тарелка – совершенно однофигственно. Такая вот немудреная философия пространства.

То, что сияло внутри Антуана, явно было повреждено. Если считать это луной, то только переживающей неслабое затмение. Может, дело было в том, что Арноха, чисто застеснявшись, попросил его развернуться спиной и смотрел глубину, грубо говоря, со стороны позвоночника? Да нет, ерунда какая-то. Просто надо сравнить…

– Я сейчас! – сказал Арно, срываясь с места. – Эй, Валер!!!

Валеркина внутренняя луна сияла как ни в чем не бывало. Значит, с физическим здоровьем «запущенный процесс умирания» совсем не был связан. Надо же…

Следующие несколько дней Арно носился по «Дому Марко» и приставал ко всем с идиотской просьбой: «Разреши мне заглянуть внутрь тебя… да не поговорить, а в прямом смысле». К счастью, девяносто пять процентов обитателей дома были четырехмерниками, хоть и слабыми. А еще пять процентов приходились на Лелю, которую ничем не удивить. Хотя это она просто драконоидов не видела.

Луны львов и оборотней (Андрей и Тоня, регулярно забегавшие теперь к Марко, не избежали Арнохиных экспериментов) сияли совершенно одинаково. У всех ликантропов, дежурящих у входа в дом, внутренние луны были, как у Самира (и, кстати, Киры, хотя у того вращение было гораздо медленнее и словно через усилие), похожие на зубастые колеса с хвостом кометы на каждом «зубе». А у отца она представляла собой примерно такое же зрелище, как у Антуана. Только еще хуже. Там уже не то что затмение… там только жалкий краешек изначального сияющего круга торчал.

А отец уже вообще не мог говорить. И передвигаться.

После этого Арно еще сутки метался по дому как неприкаянный. Сбегал в лес, покувыркался по сугробам. Получил нахлобучку от Марка Федоровича – нечего, мол, внимание привлекать.

– Вот закончатся каникулы, дети отправятся на полдня в школу. А я в этом полугодии уроков вести не стану, займусь твоим обучением, детеныш.

– А как же переезд в Над? – на автомате спросил Арно.

– Его-то и надо за остаток каникул закончить. Чтобы потом выводить младших из омертвения и перевозить в логово. Там понадобится твоя помощь. А пока – высыпайся, считай, что у тебя тоже каникулы.

Знал бы старший лев, как «высыпается» младший!

Помаявшись так, провертев в голове одни и те же мысли по сотому разу, Арно купил большую упаковку кофе в зернах, несколько пирогов в «Блинах-оладушках» и отправился к Алессандре. Войдя в омертвение, понял, до чего же паршиво было у него на душе, – разницы почти не ощущалось, что среди живых елей по хрустящему свежевыпавшему снегу бредешь, что сквозь гипсокартонный труп реальности пробираешься.

Алессандра обрадовалась ему, как внуку, приехавшему на каникулы.

– Ну что ты, не надо было… – она приняла гостинцы, – Тоня и Андрей уже несколько раз приносили продукты из каких-то запасов Рудо, – она погрустнела, упомянув белого волка, – хотя свежие пироги – это, конечно, гораздо приятнее, чем крупа и тушенка. Наверное, «откупимся» большей частью от детей. И сможем поговорить.