Артем Ляхович - Голубой трамвай

(Вэн и Докс одновременно достали мобилки. Было 00.26.)

– Третья аксиома: «завихрения времени и пространства взаимно определяют друг друга». Все знают: чтобы клеткануться… то есть чтобы попасть куда-то – нужно контактнуть дверь, которая ведет в нужную клетку. Но так было не всегда: людей Хаоса швыряло из клетки в клетку… хотя и клеток тогда еще не было – были просто завихрения, и все. Потом Кормчие построили дома и укротили эти завихрения, заключив их в клетки. Они придумали контакт и лимитирование… Теперь Клетовник устроен мудро и просто: в нем есть Панель и клетки. Панель – это вон там (Топ показал на мутное окно, которое будто залепили пластилином).

– Мы называем это улицей, – сказал Докс.

– Хорошо, пусть будет «улица»… Если идти по улице… то есть по Панели – никуда не придешь. Будут только дома и фонари. Панель сделана из бесконечности. Это укрощенное Ничто, победа разума, отвоеванная Кормчими у Хаоса… Ценой великих трудов и страданий они придумали, как навести порядок, и навели его своей Сильной Рукой. Теперь Сильная Рука – один из главных наших символов…

– Как излагает! – восхитился Тип. – Шестерка с плюсом…

– А клетки? – спросил Докс.

– Клетки – это то, где сидят все люди, – продолжал Топ. – Они… будем говорить, что они спрятаны в домах. Все клетки – это и есть Клетовник. В клетках люди живут, работают, учатся… Любой карапуз знает: ходить ножками – этого еще мало, чтобы куда-то попасть. Пройти можно из кухни в коридор, а чтобы клеткануться – ну, попасть в другую клетку, – надо контактнуть дверь. А для этого надо выйти на Панель…

– Панель задач, – усмехнулся Докс.

– Что-что?

– Неважно. Продолжай.

– Клетки – второе великое завоевание разума. Кормчие заперли в них Хаос – завихрения пространства-времени. Если мне нужно клеткануться, скажем, в школу, или в лимитатор, или к маме – я выйду на Панель и там контактну дверь…

– Контрол плюс таб, – снова усмехнулся Докс.

– Не понял?

– Ничего-ничего… прости.

– А как вы… – вмешалась Мэй, – как вы контактну… контактни…

– Контактируем двери?

– Да? Как вы это делаете: приложил руку – бац, и дверь открылась?

– Просто у нас есть лимиты, – сказал Тип. – И безлимиты тоже.

– Угу, – кивнула Мэй. – Лимиты и безлимиты. Все ясно, как никогда.

– Ну вот и славно…

– Она шутит, – сказал Вэн. – Она ведь шут. На самом деле ей ничего не ясно… и нам тоже.

– Да? – удивился Тип.

– Лимитирование – третье великое завоевание разума, – продолжал его брат. – Ты просто клеткаешься в лимитатор, и тебя там лимитируют на то, что ты заслужил. Есть безлимиты – их дают просто так, уже потому, что ты родился. Безлимит – клеткануться к родителям, к детям, к братьям-сестрам – короче, ко всей главной родне. Безлимит – учиться в начальной школе. И средние тоже есть безлимитные, но там одни буцники… По безлимиту идет служба спасения, но это только попасть туда, а там тебе уже начисляют кредиты, и ты лимитируешься в минус… Все остальное – лимиты.

– Как их получить? – спросил Докс.

– Заслужить надо!.. Скажем, ты делаешь еду или электричество, или там мебель, и тебя за это лимитируют на какие-то контакты – купить, например, ту же еду, или просто клеткануться куда-нибудь. Но за это большой лимит не получишь. Чтобы иметь нормальный лимит, надо ничего не делать, а просто служить в лимитации. Туда попасть трудней, чем на этот ваш трамвай… хотя это я пошутил, да. Говорят, что у кормачей – у Кормчих, то есть, – сплошной безлимит на все. И у тех, кто поближе к ним.

– То есть… – Мэй с трудом подбирала слова, – то есть выходит, что… если у меня нет никаких этих ваших лимитов – то я не смогу никуда попасть и буду вечно торчать в клетке?

– Да. Сможешь выйти на Панель, но не сможешь клеткануться обратно. Если только ты вышла не оттуда, где живут твои родичи. У нас многие живут по двадцать человек в клетке… хоть это и считается аморальным, и все время говорят, что будут сокращать безлимиты…

– А как делают вот этот самый… лимит-безлимит? – спросил Вэн. – Как вообще это получается: ты кладешь руку на дверь – и…

– Ну, меня же лимитируют. А, вы ведь… Даже как-то странно, что вы не… В общем, ты клеткаешься в лимитатор, и там такой специальный прибор прописывает в тебе лимиты и безлимиты. Садишься в такое кресло, и оно в тебя все это пишет. Это не больно и не страшно, и у нас всякие шутейные стишки учат про боягузов, которые боятся лимитироваться… Когда рождается младенец – его сразу надо клеткануть в лимитатор и прописать безлимит. Без него человек как бы никто. Он не выживет. Он даже к папе с мамой не сможет попасть, и многие дети из нелимитных семей так и пропадают на Панели…

Мэй поежилась, а Докс сказал:

– Черная магия какая-то.

– Кстати, – вдруг нахмурился Топ. – Ведь вас там, наверно, не лимитируют, да?

– Наверно, – перепугался Вэн. – И как быть?

– Не знаю… Тогда вы без нас пропадете. И с голоду, и вообще. Надо как-то вас лимитировать… а это совсем сложно. Совсем-совсем сложно, – бормотал он, глядя в пол.

– Мэй и Вэн, вы проголодались? – спросил Докс. Кажется, он снова усмехался.

– Нет, – удивленно сказала Мэй, и Вэн тоже сказал – «нет».

По-обычному, по-нормальному должно было быть уже где-то три-четыре часа ночи. А если Мэй подхватывалась в это время – на нее всегда нападал ночной жор. (За фигуру Мэй не переживала: с такими кудрями ее и жирную будут любить.)

– И я нет. Вот проголодаемся – тогда и будем волноваться, ладно?

– Ладно, – вздохнул Топ. – Надеюсь, вам хотя бы понятно.

– О да-а, – нежно улыбнулась Мэй. – Дело ясное, что дело темное.

– Вот и нам всю жизнь было все ясно, – вмешался Тип. (Все-таки они тупые, подумала Мэй.) – До тех пор, пока не…

Он вдруг умолк. Потом шепнул «буц» и метнулся к двери.

Дело ясное, что дело темное

Все наблюдали за ним, не дыша. Тип приоткрыл входную дверь, выглянул и какое-то время напряженно вглядывался в коридор.

Потом повернулся к Вэну:

– Ты ничего не слышал?

– Не знаю, – пробормотал тот. – Может, показалось…

– Тогда чего дергаешься?

– Говори нам, как что-то услышишь, – попросил Топ. – Ты здорово выручил нас там, в заброшке. У тебя, видно, уши, как у мифокота.

– Это как?

– Ну… потом как-нибудь. Сейчас пусть Тип говорит, это его история.

Тип вздохнул. Потом сказал вдвое тише:

– То, что я скажу, никто и никогда не должен знать. Обещаете?

– Обещаем, – ответили все. Мэй даже скрутила пальцы по-корейски.

Тип вздохнул еще раз. Потом начал еще тише:

– Все, что рассказал Топ, мы учили в школе, как и все дети Клетовника. Топ у нас был шестерочником… Ни у кого не было никаких причин ни в чем сомневаться, – до тех пор, пока…