Артем Ляхович - Голубой трамвай

– Может, вы и нюхачи-и-и, – Тип тоже стал зевать. – Но… сил уже нет. Никогда не думал, что… что это так трудно – молчать…

Всегда, когда кто-то зевает, другие тут же подхватывают, и начинается зевальная эпидемия.

Странно, но на Мэй, Вэна и Докса она не действовала. Мэй даже проверила, не хочется ли ей зевнуть – раскрыла рот и сделала шум в ушах, – но не получилось.

– По-моему, вы немного устали, – сказал Докс близнецам. – Давайте отдыхать, а потом мы вам все как следует расскажем.

– А вы устали? – спросила его Мэй.

– Нет, а ты?

– Вроде и я нет…

Но что поделать, если надо. Мама учила Мэй: «не хочешь спать – лежи с закрытыми глазами. Организм все равно отдыхает».

– Пойду смою красоту, – вздохнула Мэй, поднимаясь с койки. – Прикольно быть клоуном, но…

Тип достал из своей сумки какую-то еду. Вэн с Доксом сказали, что не хотят, и близнецы стали жевать сами. Вид у них был так себе, даже глаза покраснели.

Вдруг все подскочили: вначале Вэн, потом Докс, потом, как в замедленной съемке, Тип с Топом…

Из ванной слышались вопли Мэй.

– Что такое? – Вэн примчался туда в три прыжка, остальные за ним.

Мэй ревела и терла маску, приросшую к лицу:

– Этот Костик… вернусь – покрашу его так, что… И костюм… прилип, не могу снять…

Докс вдруг нахмурился и потянул с себя рукав куртки. Тот застыл, как приклеенный.

Поймав его взгляд, Вэн попытался то же сделать со своей курткой, – и чуть не вывихнул палец.

Близнецы смотрели на них во все глаза.

– Помнишь? – сказал брату Тип (или Топ?) – Отец тогда говорил, что там… ну, за Клетовником… он тоже не мог раздеться? И пятно от зубной пасты не мог смыть. Каким туда попал – таким все время и был…

– И что… теперь… я всегда буду клоун? – шмыгая носом, спросила Мэй.

– Судя по всему, в Клетовнике – всегда, – подтвердил Докс. – А чем плохо?

Когда не спится

Вэн стоял перед дверью Мэй. Обычной деревянной дверью, каких в его родном мире миллиард или еще больше.

Казалось, что ее пропитали туманом – то ли из-за сумрака, повисшего в коридоре, то ли она и в самом деле была такого цвета. Видно, ее лет семьдесят не мыли и не красили. В общем, по ней никак нельзя было сказать, что это дверь из другого мира, – но даже и не это делало ее такой особенной. Просто за ней поселилась девочка-клоун. Девочка-радуга, девочка-калейдоскоп, раскрашенная так ярко, что туман скукоживался от ее красок, как от циркового прожектора.

«Не трогай ее» – сказал Докс, – «женщине надо дать отойти». Поэтому Вэн стоял под дверью и думал, что он просто заглянет за спальными причиндалами и…

– Я только это… матрац возьму… – начал он, когда все-таки вошел.

Мэй или не услышала его, или не поняла.

– Так все странно, – сказала она.

– Ага, – согласился Вэн, не зная, что ему делать.

– Эти клетки, или как их… слушай, ты веришь во все это?

– Не знаю, – сказал он и присел напротив.

– И я не знаю. Пацаны-то не врут, наверно. Но… я все равно не понимаю. Как это может быть, что идешь куда-то и не приходишь?

Вэн успел придумать целый монолог для нее… но тема сменилась, а он не был к этому готов.

– Не знаю, – опять сказал он и чуть не застонал: «ну почему я такой я тупой?»

– Вот и я не знаю, – кивнула Мэй. (Похоже, ответы Вэна ее вполне устраивали.) – По-моему, тут кто-то кого-то дурит. Пока еще непонятно, кто кого. И эти лимиты… Чего такого тут всовывают в людей, что они потом умеют с дверьми говорить?

– Квантовые эффекты, – сказал Вэн. Это было самое умное, что он смог вспомнить.

– Не знаю, не слышала… Вот смотри. У пацанов папа был реально крутой, так?

– Разве?

– Ну а как, если он на этой самой лимитации? Думаю, их семья очень неплохо себе жила. Уж я-то разбираюсь в таких вещах, – сказала Мэй маминым голосом. – И почему вот такой папа начал изобретать всякие запретные штуки? Он же работал на систему… Не сходится.

– Точно, – сказал Вэн.

– Да еще и хранил их у себя дома, да еще и завещал сыну…

– Ну, он же ездил на трамвае к нам, – сказал Вэн. – Интересно, куда именно он попал? В какой город, в какую страну?

– А может, не к нам?

– А куда еще?

– Может, кроме нас и этого Клетовника еще что-то есть?.. Елки-палки, лучше об этом не думать, а то мозг взорвется. Он и так у меня бедный, – пожаловалась Мэй. – Ну ладно. Ездил на трамвае к нам. И что?

– И… увидел, что эти их Кормчие врут. Что бывает день и ночь, и солнце всходит, и время идет…

– Так это оно у нас идет и всходит. А тут все по-другому. Почему везде должно быть одинаково?

– Не знаю…

– Вот и я не знаю. По идее он должен быть фэном этой системы и… когда трамвай увидел – подумать: «ну нельзя же столько вкалывать, так и в дурку недолго». И не изобретать никакой ерундовины. Не сходится что-то… – Мэй плюхнулась на койку, подняв столб пыли. – Скажи честно: я урод?

– Эээ… не зн… (Вэн не был готов к этой модуляции и чуть было не опозорился) …нет! Нет, конечно, ты чего?

– А по-моему, урод. Зря я покрасилась… я ведь сегодня, вот прямо днем… А кажется, что уже давно. И я так тащилась от того, что я клоун… а теперь ненавижу этот дурацкий грим!!! – рыкнула она и царапнула себя по лицу, будто хотела содрать его.

– Чего… тебе очень идет… – бормотал Вэн. Его монолог куда-то делся, и он отчаянно пытался его вспомнить.

– Идет, не идет… мне уже по барабану. Правильно Докс говорит: клоуны веселые, а я унылое депрессивное чмо. Знаешь, как трудно: люди видят, что ты вся такая белая и розовая, вот эту улыбку намалеванную видят, и нос, и глазки, и думают, что вот это ты и есть… Я домой хочу. К маме, – Мэй порывисто встала с койки.

– Ты куда?

– Куда-куда… Душно так, что сдохнуть хочется. Хоть в коридор выйду…

– Не уходи, ладно? Ладно?!

– Не пойду я никуда, не переживай. Я знаешь как боюсь?

Вэн хотел сказать «не бойся», но не сказал. Мэй проплыла мимо, напевая и двигая плечами, и вышла из комнаты.

Докс лежал на койке, закинув ногу за ногу, и смотрел в окно. Там был жидкий мерцающий пластилин.

Потом он глянул на соседние койки. Близнецы спали. Топ храпел, Тип дергал во сне ногой – видно, убегал от шмыг.

Докс полежал еще немного.

Потом встал. Медленно, оглядываясь на близнецов, подошел к Типовой сумке и осторожно сунул туда руку.

Пальцы нащупали что-то бумажное. Чертежи?..

Понемногу, миллиметр за миллиметром, Докс вытянул их из сумки и поднес к глазам.

Нет, не чертежи. Книга.

Как он ни ломал глаза – расплывчатые силуэты никак не хотели складываться в темноте в буквы.

Он достал мобилку и сделал яркий экран, поглядывая на близнецов. Те спали.

«КЛЕТКОУСТРОЙСТВО» – прочел Докс. – «Подробный курс для многоклеточных учбанов, том второй. Рекомендовано Мудрейшим советом…»