Артем Ляхович - Голубой трамвай

– Что такое?! – кричала Мэй. – Ну что случилось же?.. Ну?..

– Мне выбило все безлимиты, – ровным голосом сказал Топ.

Вэн молчал, Мэй тоже.

Потом она сказала:

– Как это «выбило»? Кто выбил?

Топ сидел, глядя сквозь них в туман.

Мэй оглянулась на Вэна. Ее взгляд опять жиганул его, и Вэн спросил:

– А лимиты? И Тип?

– Я думал, хоть домой… к маме… – тем же голосом отозвался Топ.

Мэй присела перед ним на корточки:

– Понимаешь, мы ведь не можем, не умеем. Это только ты…

Потом встала, снова оглянулась на Вэна – и вдруг приложила ладонь к дверям.

Вэну показалось, что сам туман дрогнул, как картинка на экране, и с ним – дома, фонари и все вокруг.

– Ты что?! – Топ подлетел вверх, как лягушка, и оттолкнул Мэй.

Она молчала. Сквозь краску на ее лице светилось такое удивление, что Вэну стало холодно.

– Отойдите от двери. Все! – крикнул Топ.

Мэй не двигалась, и Вэн отвел ее за локоть.

– Последние лимиты остались, – сказал Топ, приложив ладонь. – Не знаю, на что хватит. Сюда не войдем.

– Почему?

– Потому что не войдем, и все!!!

Вэн кивнул, не отводя глаз от Мэй. Ни у одного шута в мире не было такого удивленного взгляда…

– Что делать? – спросил он то ли у нее, то ли у улицы.

– «Что делать, что делать…» Твоего друга тут нет, спрашивать некого! – огрызнулся Топ.

– Так я… я… – растерялся Вэн. Он всегда терялся, когда ему так отвечали.

– «Ты, ты»… Откуда вы все свалились на мою голову? Какого буца я с вами, а не с братом? – ныл Топ, отходя от них в туман.

– Ты куда?

– Куда-куда… Искать, куда нам всем клеткануться. А вы чтоб и ни шагу без меня, ясно? Ясно?!..

Они брели по Панели. Топ подходил к дверям, трогал их и шел дальше. Мэй с Вэном плелись сзади, на расстоянии.

– По-моему, ты пропустил… – робко сказал Вэн. – Вот этот дом…

– Заброшка, – буркнул Топ.

Вэн и сам это понял, увидев выбитые окна. Такие дома встречались снова и снова, и Топ пропускал их. Казалось, что когда-то, в каком-то из забытых снов уже было все это – и дома с окнами-дырами, и туман, и фонари…

Мэй молчала. И когда Вэн уже испугался, что она онемела, ее губы шевельнулись и сказали:

– Теперь понятно.

– Что понятно? – обрадовался Вэн. (Не тому, что ей что-то понятно, а тому, что она заговорила.)

– Почему по этой Панели никуда не уйдешь.

– Почему?

– А ты не заметил?

– Что?

– Уши у тебя, как у мифокота, а вот глаза на мифоорла не тянут, – сказала Мэй, и Вэн скривился. – Не видишь, что все повторяется?

– В смысле?

– Ну… Сколько этих домов – четыре, пять? По-моему, пять… сейчас еще посчитаю. И фонарей столько же. Закончился один блок – и все пошло заново. Знаешь, гифки такие бывают бесконечные? Или как взяли кусок улицы и скопипастили миллион раз, или не миллион, а бесконечность, наверно…

– Ничего себе, – охнул Вэн и стал таращиться на дома.

– И мы как из зеркала в зеркало идем… Кто-то поставил такие зеркала по краям, понимаешь? Знать бы, где эти края и как они сделаны… Странно, что местные сами этого не замечают… или просто привыкли…

– Есть, – вдруг сказал Топ. Он сказал это тихо, но Вэн услышал. – Стойте тут, я вернусь.

– Не ухо… – попросил было Вэн, но Топ уже был там. Хлопнула дверь.

Они остались одни.

Вокруг высились одинаковые дома Панели. Невидимые зеркала, растворенные в тумане, повторяли их снова и снова, как клетки таблицы…

– А помнишь вот эту первую аксиому? – почему-то шепотом заговорил Вэн. – «Всегда и везде должны быть темень и туман», или что-то такое?

– Ну?

– Ведь если так, и если тут не может быть рассвета – тогда зачем нужна эта аксиома? Ну, например, – лихорадочно соображал Вэн, – например, аксиома «снег всегда и везде холодный». Зачем ее придумывать и учить в школе? Это же и так ясно, без всяких акс…

– Идем! – крикнул Топ, выглянув из другого дома.

– Ты как туда попал? – удивился Вэн.

– В смысле?.. А. Ну это же неважно, – сказал Топ. – Буц, вы никак не поймете элементарных вещей… Идемте сюда. Еле нашел по такому лимиту, и даже осталось немного…

Шут начинает шутить

Они вошли в дверь и закашлялись: так душно было там в сравнении с сыростью Панели.

Если первая клетка, в которой они побывали, казалась обыкновенным домом с пустыми коридорами, то эта сразу оглушила их многолюдьем и гамом, взболтанным в духоте. Она была как огромная общага: во все стороны расходились бесконечные ходы, пестревшие дверьми, из которых выбегали и галдели десятки людей. Там и тут висело белье, стекая прямо на пол (Вэн чуть не поскользнулся). Пахло пóтом, капустой и всем на свете. Под ногами ползали карапузы, о которых спотыкались дети постарше. Они носились по коридорам, везде получая по шее, и сбивали с ног всех, кто оказывался у них на пути.

– Чего толкаешься? – обиделся Вэн на какого-то малька.

– Стоб тебя цув буфнул, – пожелал ему малек и понесся дальше.

Топ упрямо вел их по коридору, трогая рукой закрытые двери. Вэн и Мэй шли за ним. На них почти не обращали внимания – только пялились на Мэй, и несколько детских голосов крикнули – «чур, чур!» – и кто-то еще дернул ее за панталоны. Она закусила губу.

Наконец Топ потрогал одну из дверей и остановился.

– Вроде здесь, – сказал он.

Дверь открылась. За ней была то ли больничная палата, то ли зал ожидания – длинный барак, и в нем десятки коек, загроможденных телами, едой и барахлом. То же самое было на полу.

– Что это? – спросила Мэй.

– В смысле? – спросил Топ. – Обыкновенная людярня. Тут есть свободные лежки.

Он неуверенно шагнул к койкам.

– Ууу! – грянуло со всех сторон сразу. Мэй отскочила. – А вот и шут! Пошути со мной, шут!

– Кто тебя так разукрасил, шут? Ты шут или ты чур?

– А ну попляши у меня под хвостом, буц тебя в рыло! Мне там массаж прописали, чтоб газы не пускал по ночам…

– Ты и так пускаешь их, как бронзовый поезд…

– Шут, спой мне песню про любовь, а я посмеюсь…

– Я ничего не буду петь! – пискнула Мэй петушиным голосом. – Я бесплатно не работаю!

– Чего-о? Ахахаха! – заклокотала палата. – Вот отмочил! Повесели меня, шут!

– Я ничего не отмочила! – сквозь слезы крикнула Мэй. – Я никого не хочу веселить! Нам сейчас не до того…

– Не хочешь – заставим…

– У старого Врыка все пляшут, как буцы…

– И веселятся…

– Не трогайте ее, – попросил Вэн чьи-то пальцы, ухватившие Мэй за рукав. Но Топ выдернул ее, как редьку, за другую руку, да так, что Мэй чуть не бухнулась на пол.

– Не останавливаться. Ни с кем не говорить. Ни с кем не спорить, – шипел он. – Вы что, правда такие дураки?..

Свободные койки были в конце зала. Топ спросил что-то у соседей и получил по шее.

– Все. Отдыхаем. Остальное потом, – сказал он, шмыгая носом.