Жан-Филипп Арру-Виньо - Магнус Миллион и Спальня кошмаров

– Я ничего не скажу, обещаю!

– Вы видели слишком много, – с отвращением бросил директор. – И к тому же вы, мой бедный друг, определённо чересчур глупы. Я подумаю чуть позже над тем, как с вами поступить.

– Ладно, – сказал Магнус, немного подумав. – Я сделаю то, чего вы от меня хотите. Но я хочу, чтобы эксперимент проводил лично профессор Оппенгейм.

– Что? – переспросил директор, закипая от ярости. – Боюсь, это невозможно, Миллион: профессор Оппенгейм сейчас на приёме, который даёт великий герцог.

Магнус заботился сейчас лишь об одном: выиграть время.

– Плевать! – настаивал он. – Либо он, либо я отказываюсь. Выбирайте.

– Что? – не поверил своим ушам директор.

– Я не согласен, чтобы ваши идиоты снова всё подорвали, включая меня.

– Миллион, кто вы такой, чтобы выдвигать требования?! – прошипел красный от злости директор. – Вы хотите вынудить меня применить силу?

– В этом не будет необходимости, – раздался голос у него за спиной.

Директор подскочил от неожиданности.

– Вы можете объяснить, что здесь происходит? – продолжал человек, появления которого никто не заметил.

В душе Магнуса мелькнула безумная надежда на спасение, но она испарилась так же быстро, как и появилась.

– Госпожа Оппенгейм, – пробормотал директор. – Добро пожаловать.

Так вот кто был четвёртым человеком во дворе. И вот кто был настоящим руководителем операции, вдруг с тоской осознал Магнус.

Теперь её удивительная красота скорее пугала. Казалось, эта женщина чересчур совершенна для человеческого существа. Она распустила волосы, но чётко очерченное лицо казалось жёстким, а глаза сверкали холодным, алмазным блеском.

– Я полагала, что вы будете держать меня в курсе всего, что происходит, не так ли? – Голос её звучал сухо и повелительно – так разговаривают те, кто привык к беспрекословному повиновению.

Могильщик в ответ растерянно забормотал, пытаясь оправдаться:

– Конечно, госпожа, конечно. Мы поймали их в вестибюле, и я подумал, что мы могли бы…

– Вы подумали ? – повысив голос, перебила его Алисия Оппенгейм. – Вы подумали ? Не утруждайте себя этим, директор. Вашей глупости уже с лихвой хватило, чтобы подвергнуть риску успех нашей операции.

– Моей глупости? Но ведь это не я, а эти два идиота…

– От вас требовалось лишь предоставить нам подопытных и следить за тем, чтобы никто не проник на территорию эксперимента. Как случилось, что эти молодые люди смогли обмануть вашу бдительность?

– Этого больше не повторится, я вас уверяю.

– Надеюсь. Ещё один промах канцлеру вряд ли понравится. Но сделанного не исправишь. Нам придётся…

Она вдруг запнулась, заметив в углу Мимси. Она приподняла её подбородок рукой в перчатке и заглянула в лицо:

– Девочка? Она-то что здесь делает?

– А, это так, маленькая цыганка, воровка, заявилась сюда просто, чтобы…

– Бедное дитя, – пробормотала дочь профессора Оппенгейма. – Они тебя ударили, эти звери? – Она нежно провела большим пальцем по синяку, растянувшемуся через всю щёку Мимси, и убрала пряди волос с её лба, силясь встретиться с девочкой взглядом. – Не бойся, – сказала она. – Я не причиню тебе зла. Как тебя зовут, дитя моё?

Но из Мимси невозможно было вытянуть ни слова: она не реагировала на происходящее и сидела без движения, словно до смерти перепуганный зверёк, оказавшийся в ярком свете фар автомобиля.

– Ну, ничего. Мы с тобой поболтаем попозже. Обещаю. – Затем она указала на Магнуса: – А этот? Как зовут?

Магнус дёрнулся, крепко привязанный к креслу.

– Магнус Миллион, госпожа, – нелепо представился он сдавленным голосом, словно надеялся добиться её расположения и защиты. – Магнус Миллион, учащийся лицея…

Алисия Оппенгейм сухо прервала:

– Начнём. Мы уже и так потеряли слишком много времени.

– Подождите! – воскликнул Магнус. – Я требую, чтобы моего отца поставили в известность! Нет, лучше сразу лично великого герцога! Вы не имеете права!

Но надзиратели, бесчувственные к его воплям, подкатили к креслу металлический штатив, к которому была подвешена склянка с ядовито-зелёной жидкостью внутри.

– Не беспокойтесь, вдыхание газа «Изумруд» совершенно безболезненно, – заверила Алисия Оппенгейм, присоединяя трубку, идущую от склянки, к резиновой маске. – По крайней мере, так мы полагаем. Такой дозы ещё никто не получал. Но можете не волноваться: вы попали в самые надёжные руки, я ассистировала отцу во всех его опытах. По правде говоря, с тех пор, как старик не вполне в ладах с головой, я сама управляю лабораторией и редактирую статьи, которые выходят под его именем… Когда вы проснётесь, вы ничего не будете помнить.

– Помогите! – хрипло заорал Магнус, брыкаясь изо всех сил. – Мимси! Вацлав! На помо…

Это был последний слог, который ему удалось произнести.

Один из надзирателей прижал к его лицу резиновую маску и закрепил её на затылке тугим ремнём.

Ощущение было ужасное, будто на лицо налепили вантуз. Маска была оснащена регулятором давления, который топорщился винтами: подкручивая их, можно было изменять объём подачи газа. Но как ни старался Магнус дышать полной грудью, в лёгкие не проникало ничего, кроме тоненькой струйки отравленного воздуха, зажатого в трубке.

– Когда окажетесь в мире снов, – продолжала женщина, которую ничуть не смущали судороги Магнуса, – не вздумайте там задерживаться надолго, ни в коем случае. Ваше дезертирство дорого обойдётся вашим друзьям, которые остаются здесь. Слышите?

– Пфф! Пфф! – сипел Магнус, задыхаясь.

– Если с вами случится беда, чего нам, конечно же, очень не хотелось бы, эта юная девушка, которую вы называете Мимси, станет нашим следующим подопытным.

Мимси… Это последнее слово, которое мелькнуло в сознании Магнуса.

В то мгновение, когда ему показалось, что его грудная клетка сейчас взорвётся от отсутствия кислорода, свежая струя наполнила маску. Противиться этому было невозможно: Магнус жадно, почти с благодарностью вдохнул полные лёгкие ужасного сонного газа.

– Счастливого пути, Магнус Миллион, – услышал он где-то над головой голос Алисии Оппенгейм.

Мы рискуем разочаровать читателя, но не можем этого не сказать: мир снов как две капли воды похож на тот мир, в котором мы живём.

Разница лишь в том (и Магнус скоро испытает это на собственной шкуре), что время здесь идёт по-другому. Сцены следуют друг за другом без всякой логики, как ускоренные и прыгающие кадры первых фильмов кинематографа.

– Счастливого пути, Магнус Миллион, – произнесла Алисия Оппенгейм.

И ничего не произошло. Вообще.

А чего ждал Магнус? Разноцветного салюта? Бездонной пучины, в которую его должно было засосать?