Дж Поли - Рожденные летать

После небольшой дружеской перепалки мы по-братски поделили добычу Ястреба. Каждый из нас стал счастливым обладателем «летной портупеи». Кто-то взял себе один пояс, перетягивающий торс по диагонали, кто-то — два, надетые крест-накрест, а кое-кто обзавелся аж тремя — двумя крест-накрест через оба плеча и одним вокруг талии.

— Ну вот, теперь мы настоящие асы, — красуясь, сказал Сокол.

Я одобрительно хмыкнул. Поправляя свое обмундирование, я наблюдал, как Рэйвен помогает Филину надеть портупею. Китаянка подняла руку и потянулась к плечу Филина, широкий рукав ее кардигана соскользнул вниз, обнажив руку до локтя.

— Рэйвен! — невольно вырвалось у меня. — Что случилось?

Она бросила на меня испуганный взгляд и поспешно натянула сползший рукав, а другой рукой прихватила его возле запястья, словно опасаясь, что я силой стану закатывать рукав обратно.

Филин сделал шаг вперед, загораживая от меня свою протеже.

Я замер.

— У вас все в порядке? — уже более сдержанно спросил я.

Лицо Филина окаменело. После долгой паузы он наконец вытянул вперед руку и медленно закатал длинный рукав своей рубашки.

Нестройное «ох…» раздалось со всех сторон, когда мы увидели исполосованную побелевшими шрамами руку Филина — застарелые следы от побоев. Похожие отметины я заметил на руке Рэйвен, но только теперь понял, что нанесли их уже давно.

Внезапно немота Рэйвен и ее вечная боязливость предстали перед нами в новом, пугающем свете.

— Извини, Филин, — упавшим голосом сказал я.

— Больше этого не будет, — ничего не выражающим тоном произнес Филин и опустил рукав.

— Никогда, — с нажимом добавила стоявшая рядом со мной Пустельга.

Едва заметная улыбка тронула уголки рта Филина.

— Вау, Рэйвен, взгляни. Думаю, тебе понравится, — сказала Пустельга, вытягивая из своего рюкзака последнюю модель изобретенного ею свитера, которая получила причудливое название «пожми плечами». Собственно, от свитера осталась лишь одна треть — высокая горловина, верхняя часть, прикрывающая грудь и спину до лопаток, и рукава. — Хочешь, сделаем тебе такой же? — предложила Пустельга.

Помешкав, Рэйвен кивнула. Пустельга утащила ее к большому валуну неподалеку от костра мастерить наряд. Неловкий момент остался позади. Отряд вернулся к обсуждению проблем гардероба, но увиденного никто из нас не забыл.

К концу дня мы создали поистине уникальную коллекцию одежды — рубашки, футболки, свитера в стиле икар, дополненные высокими ботинками на шнуровке и «летной портупеей». Наблюдая за работой моих товарищей, я в который раз подумал, насколько сплоченной и дружной семьей стал наш Отряд. Я незаметно коснулся деревянного крестика на груди и вознес короткую благодарственную молитву.

Наступил вечер, затем ночь. Отряд умял ужин, как обычно состоявший из странного сочетания различных консервированных и быстрорастворимых продуктов. Поболтав немного, все разобрали свои спальники и, уютно устроившись в них, крепко уснули.

Все, кроме меня.

Я долго лежал, глядя в высокое звездное небо, видимое в просветах между скалами, нависавшими над нашим каньоном. Я пытался молиться, но не мог найти слов. Сегодняшний потрясающий полет. Ужасные отметины на руках Филина и Рэйвен. Придумывание новой одежды — удовольствие совместного творчества и радость растущего единства. Доброта Пустельги. Слишком много впечатлений, чтоб уложить их в слова молитвы.

Наконец я просто прошептал в ночное небо:

— Боже, почему я здесь? Чего Ты ждешь от меня?

Пустельга завозилась в своем спальнике и тихонько вздохнула во сне. Я замер, ожидая, что она сейчас проснется. Но прошла минута, другая — она дышала глубоко и ровно. Я перевел дух.

— Пожалуйста, Господи, все, о чем прошу, — дай мне какой-нибудь знак, чтобы я понимал, что иду по верному пути. И пожалуйста, храни нас всех в безопасности. Аминь.

Следующий день мы посвятили освоению новых трюков. Вскоре выяснилось, что каждый из нас хотел бы попробовать какой-то особый элемент воздушной акробатики. В результате к концу дня мы освоили «горизонтальную восьмерку», а также «обратную петлю». Правда, пока нельзя было сказать, что мы виртуозно исполняли фигуры, но мастерство, как известно, требует времени.

И последним упражнением нашего учебного дня стал полет клином. Каждый из нас попробовал лететь в качестве ведущего, также мы отработали перестроение, чтобы, занимая свое место в цепочке, не налетать на других, выбивая их из строя. За время тренировки произошла пара инцидентов, когда мы действительно были близки к столкновению, и виновницей одного из них стала Пустельга. Она страшно перепугалась, я попытался как можно мягче успокоить ее, хотя момент на самом деле был крайне неприятным. Но Пустельга все продолжала и продолжала извиняться, и от волнения ее акцент сделался еще сильнее. К несчастью, от этого она стала нравиться мне еще больше.

В этот день мы пробыли в воздухе на час дольше обычного. В лагерь Отряд вернулся в приподнятом настроении. Всех охватило необычайное воодушевление.

— Такое впечатление, — сказала Туи, — что мы словно бы вспоминаем уже знакомые вещи, а не учимся всему с нуля.

— Генетическая память? — предположил Ястреб.

— Мне казалось, что для выработки генетической памяти нужны поколения и поколения, — сказала Пустельга, задумчиво наматывая на палец золотистую прядь волос.

Ястреб пожал плечами, но не успел ответить — Сокол запустил в него мячом для трэшбола.

Я был рад, что разговор прекратился. Никто в Отряде, кроме меня, не верил, что произошедшее с нами — не случайность. Продолжая молиться каждый вечер, я старался не требовать конкретных ответов, но лишь терпеливо ждал, когда Бог направит меня в нужную сторону.

Пока же Отряд был полностью сосредоточен на полетах. Все остальное отошло на второй план.

И это стало нашей главной ошибкой.

Я понял, насколько сильны мои чувства к Пустельге, однажды увидев, как она помогает Ястребу чистить крылья. На лице Ястреба застыло умиротворенное выражение, он даже слегка жмурился, словно кот на солнце, пока проворные пальцы Пустельги перебирали перья на его больших светло-коричневых крыльях. Когда же настал черед Ястреба взяться за дело, он потратил на крылья Пустельги гораздо больше времени, чем требуется на обычную обработку перьев. И хотя Пустельга беззаботно болтала с Туи, я видел, как румянец разливается по ее щекам и как подрагивают ее веки при каждом прикосновении Ястреба к ее золотистым перьям.

Глупо было отрицать очевидное: Пустельге нравится Ястреб, так же сильно, как она ему.

Сохраняя невозмутимый вид, я продолжал возиться с приготовлением ужина, изо всех сил стараясь вырвать из сердца огненный шар ревности и швырнуть его в маленькую железную печку для пикника. Не знаю, насколько мне это удалось, но, по-моему, в тот вечер вода в котелке закипела гораздо быстрее обычного.