Дж Поли - Рожденные летать

К моему несказанному удивлению, Пустельга вдруг предложила и мне помочь с чисткой перьев. Она была также внимательна и заботлива со мной, как и с Ястребом, прикосновение ее пальцев к моим крыльям наполняло меня трепетом. Но со мной Пустельга управилась в два раза быстрее, чем с Ястребом. Конечно, ведь во мне она видела лишь хорошего друга. И только.

Терзавшая меня боль оказалась куда острее, чем я ожидал. Я ничего не мог поделать с растущим чувством к Пустельге.

К тому же она постоянно находилась рядом. Присоединялась ли Пустельга к одной из команд, когда мы играли в трэшбол, училась ли каллиграфии у Рэйвен, чертя вместе с ней на песке изящные линии, разучивала ли вместе с Туи характерные движения рук в танце «капа хака», просила ли меня вновь и вновь крутить в руках сухой листок, наблюдая, как он то исчезает, то появляется, пока не сообразила, в чем секрет фокуса, — везде и повсюду я то и дело натыкался на нее. Вечное присутствие Пустельги сводило на нет все мои попытки хотя бы на минуту выкинуть ее из головы.

А Ястреб как будто даже и не предпринимал никаких видимых усилий, чтобы привлечь внимание Пустельги или хотя бы лишний раз просто заговорить с ней. В отличие от меня. Я придумывал разные хитрости, чтобы оказаться рядом, он же действовал с дружеской небрежностью. И все же мне нечасто выпадал шанс побыть наедине с Пустельгой, так что иногда в душе начинало закипать раздражение из-за того, что Ястреб почти всегда, словно бы невзначай, оказывался рядом.

Ситуация становилась все более и более мучительной. Я молился, прося Бога о помощи, но мне и самому было ясно, что я должен найти силы, чтобы справиться с собой.

Однажды мы сидели в наступающих сумерках вокруг костра. Пустельга объявила, что намерена прогуляться, для разнообразия воспользовавшись ногами вместо крыльев. Сокол и Туи болтали, дружно радуясь своим успехам в освоении фигур высшего пилотажа, мы с Ястребом и Филином оживленно обсуждали систему жестов, которую разрабатывали для коммуникации во время полета.

Вдруг ни с того ни с сего Сокол вмешался в разговор:

— Эй, Мигель, а ты когда намерен обзавестись новым именем?

От неожиданности я лишился дара речи и не знал, что ответить.

Ястреб же среагировал мгновенно:

— Если не хочет, он не обязан менять имя.

Сокол пожал плечами.

— Ну, согласись, это немного странно — у всех есть имена птиц, а у него нет. — Он взглянул на меня с укоризной. — Ты член Отряда или нет?

— Никаких правил насчет имен, насколько помню, у нас не предусмотрено, — заметил Ястреб, начиная сердиться. — Так уж сложилось, что мы оказались вместе, специально в Отряд никто не записывался.

— Что значит «так сложилось»? — вскипел Сокол. — Мы все искали друг друга, потому что хотели быть вместе с теми, у кого есть эти штуки. — Он повел плечами и медленно раскрыл свои шоколадные крылья во всю ширь, затем резко захлопнул их.

— Эй, приятель, остынь! — Светло-коричневые крылья Ястреба тоже дрогнули. — С чего это вдруг ты взъелся?

— А с чего это вдруг ты его защищаешь? Пусть сам ответит.

Я проглотил подступивший к горлу ком.

— Я жду, — обретя наконец голос, сказал я. Не знаю, что случилось с моим голосом во время его отсутствия, но в нем появились уверенность и сила, которых до сих нор не было.

— Чего же ты ждешь? — требовательно спросил Сокол.

— Понимания. Уверен, что произошедшее с нами имеет какой-то смысл, существует цель, ради которой мы должны действовать. И я жду, когда она станет ясна.

— Какая еще цель? — возмутился Сокол. — Разве мы не сами решаем, что нам делать? В жизни и так достаточно проблем, чтобы еще загадки разгадывать.

Я поднялся с камня, на котором сидел, и заговорил, стараясь не позволить гневу захлестнуть меня.

— В таком случае не кажется ли тебе, что мы должны делать хоть что-нибудь, чтобы этот мир стал лучше?

— Как супермены, что ли? — У Сокола было такое лицо, словно он не мог решить, высмеять мою мысль или принять всерьез.

Я пожал плечами:

— Внешне мы больше похожи на ангелов.

Сокол уставился на меня. Последовала продолжительная пауза. Затем он захохотал.

— Ух ты! Нет, я не ангел! Никогда. Ни за что.

Ястреб улыбнулся:

— Не расстраивайся, Мигель. Существуют же злые ангелы и добрые. Возможно, ты — добрый ангел, посланный, чтобы удержать нас, злых ангелов, от дальнейшего падения.

Это предположение вызвало у Сокола новый приступ хохота. Несмотря на щипки Туи в предплечье, которыми она пыталась привести его в чувство, он буквально задыхался от смеха.

Однако я был благодарен Ястребу за поддержку. Он поймал мой взгляд, и несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Чувство огромного облегчения неожиданно накрыло меня с головой. Я вдруг понял: даже если нас разделяет нелепое соперничество из-за Пустельги, он по-прежнему остается моим другом, на которого я всегда могу положиться. Я кивнул. Он кивнул в ответ. И как ни в чем не бывало вернулся к обсуждении системы жестов коммуникации.

— Эй, парни, — раздался откуда-то сверху голос Пустельги. Мы дружно вскинули головы и увидели ее силуэт на фоне быстро темнеющего неба. Она стояла на отроге скалы, нависавшей над нашим каньоном. — Я подумала, вам будет интересно. Там дальше в пустыне расположился большой лагерь.

Все наши разногласия мгновенно вылетели из головы.

— Эволюционисты! — догадался я.

— Или ангелисты. — Ястреб от досады хлопнул в ладоши.

Я поморщился: обострившийся слух превратил звук хлопка, многократно отраженный скалами, в пушечный выстрел.

Сокол скрестил руки на груди.

— Или просто лагерь скаутов, — предположил он.

— Впотьмах трудно разобрать, — сказала Пустельга. — Почему бы вам самим не подняться сюда и не посмотреть?

Мы принялись карабкаться по скалам на плато, место наших первых полетов. Неприятная тревога, охватившая меня при первом сообщении Пустельги, с каждой минутой нарастала все больше.

— Будь они там днем, мы заметили бы их, верно? — сказал я.

— Ну да, мы же не слепые, — проворчал Ястреб, выбираясь на плато.

— Мы не могли проглядеть их при свете дня, правда же? — сказала поджидавшая нас Пустельга. — Вон они, смотрите. Только говорите потише. Звук разносится далеко.

Надеясь, что темнота надежно скрывает нас, мы стали всматриваться в мерцавшие вдалеке огни. Я насчитал двенадцать палаток, но сколько всего людей в лагере — трудно было сказать. Я не заметил ни флагов, ни маленьких фигурок — указателей на то, что перед нами лагерь скаутов, — однако ничто не говорило и о том, что это эволюционисты или ангелисты.

— Ясно, по крайней мере, что сегодня ночью они не собираются ничего предпринимать, — заметил я. От напряженного всматривания в темноту у меня начали слезиться глаза.