Дж Поли - Рожденные летать

Пользуясь сообщениями очевидцев в Интернете как виртуальными хлебными крошками, которыми герой известной сказки отмечал свой путь, я продолжал двигаться на север в надежде, что приближаюсь к месту, где скрывается Тейлор.

Люди, которым удавалось засечь Тейлора роющимся в мусорных баках или выпрыгивающим из кузова фуры на стоянке грузовиков, тут же радостно оповещали интернет-сообщество о встрече с беглецом и с азартом присоединялись к полицейской облаве, за которой тысячи зрителей следили в онлайн-режиме. С одной стороны, эта информация была для меня чрезвычайно полезной, с другой — заставляла содрогаться от мысли, что стоит кому-нибудь заметить мою крылатость, и я моментально превращусь в точно такую же мишень, как Тейлор.

Вскоре после того, как я прибыл в Сакраменто, пользователь Твиттера под ником @SofieReports сообщила, что только что видела Тейлора убегающим в лес-заповедник всего в нескольких часах езды на восток от города.

Итак, к вечеру я уже стоял на окраине того самого леса, который любезно указала в своем сообщении @SofieReports. У меня не было опыта жизни под открытым небом, не было и туристического снаряжения — или что там обычно берут в походы, — и даже моих запасов еды едва хватило бы, чтобы продержаться от силы сутки. У меня были телефон, карта заповедника, которую я прихватил на стойке для бесплатной рекламы в местном супермаркете, а еще дешевый фонарик и коробок спичек. Здравый смысл подсказывал, что лучше всего отыскать подходящее место для ночлега в ближайшем городке, дождаться утра и тогда начать методично обшаривать лес.

То же самое советовали и все местные средства массовой информации. Сотни людей, подкалывая друг друга, но вполне серьезно договаривались о встрече в определенном месте, чтобы с рассветом начать охоту на мальчика с крыльями. Я должен найти Тейлора раньше, чем это сделают они.

Я поправил болтающийся за спиной просторный рюкзак, прикрывавший сложенные под рубашкой крылья, сделал глубокий вдох и, всем сердцем веря, что Бог направит меня в нужную сторону, не оглядываясь, зашагал по тропинке в темноту ночного леса.

Удивительный все-таки выдался у меня сегодня день. Начавшись подъемом на высоту пятнадцать тысяч футов, он продолжился новой вылазкой — теперь я лез на карниз здания на уровне десятого этажа в одних трусах и больничной рубашке. Но, имея в качестве альтернативы не самый привлекательный вариант — быть упакованным в смирительную рубашку и превратиться в подопытного кролика, — я все же решил попытать счастья и вырваться на свободу. Я понимал, что мне ни за что не проскользнуть мимо дежурящих у дверей моей палаты охранников. К тому же они позаботились убрать все предметы, которые даже потенциально можно было бы использовать в качестве оружия. Следовательно, у меня оставался единственный выход — окно. Призвав на помощь все свои навыки, полученные на тренировках по боевым искусствам, я совершил, наверное, самый мощный бросок в своей жизни: оконное стекло под моей босой пяткой дрогнуло и покрылось тонкой паутинкой трещин. Зашипев от боли, я стиснул зубы и снова ударил пяткой по стеклу. Стекло со звоном посыпалось на пол.

Охранники в коридоре услышали шум и ринулись в палату. Они неистово трясли и дергали ручку двери, которую я заранее надежно подпер стулом, искренне надеясь, что такой способ блокировки дверей не окажется очередной выдумкой киношников. Обернув руку полотенцем, я смахнул торчавшие из рамы остатки стекла и осторожно выбрался на карниз здания. Сражаясь со сместившимся из-за крылатости центром тяжести, я двинулся по карнизу, точно змея, которая скользит боком по песку. Ветер доносил до меня шум города и играл подолом больничной рубахи. Я думал, что если мне суждено свалиться с этого чертового карниза и расшибиться в лепешку, то меня найдут лежащим на асфальте в одних трусах и дурацкой распашонке в мелкую крапинку.

Но поскольку на сегодня падение на асфальт с десятого этажа не входило в программу моих развлечений, я решил не испытывать судьбу и усилием воли отогнал забавный образ крылатого мальчика в распашонке. Вместо этого я сосредоточился на движении по карнизу, стараясь не обращать внимания на вопящую внизу толпу. В конце концов, у меня имелся определенный план. Ну, нечто вроде плана.

Я намеревался вернуться домой, чего бы это ни стоило.

Припав вплотную к стене здания, я продолжал маленькими шажками двигаться вдоль карниза прочь от разбитого окна. Шершавая бетонная стена больно царапала мне щеку. Сердце бешено колотилось, гулкие удары отдавались у меня в ушах. В какой-то момент я оступился. Правая нога соскользнула с карниза, и лишь чудом мне удалось устоять. Я понял, что не смогу двигаться дальше, — колени предательски дрожали, ладони стали влажными. Какой-то идиот за соседним окном стал махать руками, точно на голубя, приземлившегося к нему на карниз, пытаясь загнать меня обратно в разбитое окно. Я предельно лаконично сообщил ему все, что думаю по этому поводу, продемонстрировав кулак с поднятым средним пальцем.

Одновременно я старался собрать остатки мужества, чтобы привести в исполнение вторую часть моего «как бы плана».

Очередной порыв ветра вновь лишил меня и без того шаткого равновесия, я покачнулся, мышцы у меня на спине напряглись, и крылья сами собой раскрылись во всю ширь. Я понимал, что не смогу полететь, как птица, но теперь знал, что умею отлично падать. После падения с высоты пятнадцать тысяч футов падение с десятого этажа на крышу соседнего корпуса больницы — сущий пустяк.

И все же мне потребовалось немалое мужество, чтобы отлепиться от стены здания и опрокинуться назад. Я перевернулся в воздухе и раскинул руки в стороны, крылья послушно повторили движение рук. Мышцы спины заломило. Я наполовину планировал, наполовину падал и все же успешно приземлился на соседнюю крышу — и охнул от боли, ударившись босыми пятками о бетонное покрытие. Лишь спустя несколько секунд ко мне вернулась способность двигаться. Прихрамывая, я затрусил в дальний конец крыши.

Затем был еще один прыжок на десять футов вниз на крышу хозяйственной постройки, притулившейся у подножия небольшого холма. А потом я вскарабкался по склону холма к шоссе, перебрался через дорогу и побежал полем, стараясь уйти как можно дальше от разыскивающей меня толпы. Я бежал и бежал.

В наступающих сумерках я проскользнул на какой-то захламленный задний двор и стянул с веревки сушившиеся на ней широченную гавайскую рубаху и рабочие штаны. Переодевшись, я затолкал больничную одежду в мусорный контейнер и двинулся дальше. Еще через два квартала я украл из открытой машины пляжные шлепанцы. Я шел и шел, пока не начал спотыкаться от усталости.