Диана Джонс - Судьба Конрада

Теперь графиня разглагольствовала насчет того, как слабохарактерность графа Роберта проявлялась, когда он еще был маленьким ребенком, и постоянно напоминала о плохих поступках, которые он совершил, когда ему было два, четыре или десять лет. Граф просто сидел, стоически перенося это. Леди Фелиция не поднимала головы от тарелки. Но графиня заметила и ее.

– Рада видеть, что твои глупые проблемы с едой закончилось, дорогая.

– Это была ерунда, матушка, – ответила леди Фелиция.

Тогда графиня решила, что рыба пережарена, и велела мистеру Амосу отправить ее обратно на кухню. Мистер Амос щелкнул пальцами, чтобы я взял ее.

– И обязательно сообщи повару, – велел он, протягивая мне нагруженный поднос, – что именно не понравилось ее светлости.

Я пропустил следующую часть, пока ходил через вестибюль и качающуюся дверь, вниз по ступеням в подвал и на кухню, но Кристофер сказал, всё продолжалось точно так же. На кухне повар упер руки в боки и насмешливо уставился на меня. Все лакеи звали его Великий Диктатор, но я считал его милым человеком.

– А с этим что не так? – спросил он меня.

– Она говорит: пережарено, – ответил я. – Она в ужасно плохом настроении.

– Один из таких вечеров, а? Чары для похудания вызвали у нее несварение, и она бережет себя для жаркого, да? Хорошо, возвращайся и скажи, что ваш покорный слуга падает ниц, распластавшись по ковру. И не стоит упоминать, что рыба была идеальна.

Я прошел обратно весь путь до столовой, куда мне удалось проникнуть почти точно так, как следовало – почти бесшумно скользнув в сторону. Мистер Амос ждал меня там. В комнате позади его объемистой грушеподобной фигуры ощущалась гроза.

– И что повар сказал в свое оправдание? – торопливо и тихо спросил он.

– Он падает ниц, распластавшись по ковру, и я не должен говорить, что рыба была идеальна, – ответил я.

Глупо с моей стороны. Думаю, это всё влияние Кристофера. Мистер Амос получил прекрасную возможность излить немного своего плохого настроения на меня. Он пронзил меня взглядом своих глаз цвета камня, и у меня ослабели ноги. К счастью для меня, леди Фелиция выбрала этот момент, чтобы вскочить со стула и швырнуть на стол салфетку. Два бокала перевернулись.

– Матушка! – почти завопила она. – Не могла бы ты прекратить так наседать на Роберта, будто он совершил преступление! Он всего лишь нанял библиотекаршу, которую ты просила его нанять! Так что оставь его в покое , пожалуйста!

Графиня повернулась к леди Фелиции. Ее глаза расширились, а губы начали складываться в «По…» одного из ее ужасных « Почему? »

– И если ты еще раз скажешь: «Почему, дорогая?», – завопила леди Фелиция, – я схвачу этот подсвечник и размозжу им тебе голову!

Она издала нечто среднее между смешком и всхлипом и кинулась к двери. Нам с мистером Амосом пришлось отпрыгнуть с ее пути. Леди Фелиция промчалась мимо нас и, словно теплый благоухающий ураган, с грохотом выскочила из комнаты, хлопнув за собой дверью.

После нее в комнате осталась напряженная мертвая тишина. Эндрю и другие лакеи вступили в действие – тихо и на цыпочках, – вытирая пролитое вино, поднимая упавшие бокалы и убирая все ножи, вилки и ложки с места леди Фелиции. Двое оставшихся за столом просто сидели, будто ничего не произошло, пока мистер Амос обходил вокруг, чтобы зашептать графине на ухо:

– Повар присылает свои глубочайшие извинения, миледи, и говорит, что такого больше не повторится. Позвольте подать следующее блюдо, миледи.

Графиня замороженно кивнула. Поскольку лакеи были заняты вытиранием вина, мистер Амос поманил меня и Кристофера к пищевому лифту и передал нам супницы и соусницы, чтобы отнести их к столу. Я не был уверен, куда их поставить, но Кристофер проносился с ними через комнату и бухал, куда придется, а потом кланялся и хлопал обеими руками по подставкам, словно знал, что делает. Беря мощное блюдо, на котором горой высилось мясо, мистер Амос пронзил его взглядом через плечо.

Всё еще выглядевшая замороженной графиня обратилась к графу Роберту:

– Фелиция в эти дни такая утомительная. Думаю, ей давно пора замуж. Я приглашу на ужин с другими гостями того милого мистера Сейли. Уверена, я смогу убедить Фелицию выйти за него замуж.

– Ты шутишь, матушка? – спросил граф Роберт.

– Вовсе нет. Я никогда не шучу, дорогой. В конце концов, мистер Сейли – мэр Столлчестера. Он состоятельный вдовец, и у него весьма достойное положение в обществе. И для Фелиции не так важно, как для тебя , дорогой, за кого она выйдет замуж. Ты обручен с титулом, но…

– Боже, дай мне терпенья ! – вдруг воскликнул граф Роберт.

Он вскочил на ноги, шлепнул салфетку на стол и, как леди Фелиция, широкими шагами направился к двери как раз в тот момент, когда подошел мистер Амос с блюдом мяса.

Я так и не смог понять, как мистер Амос избежал столкновения с графом Робертом. Граф, похоже, не видел ни его, ни мясо. Он просто вылетел из двери и с грохотом захлопнул ее за собой. Мистер Амос каким-то образом сумел поднять широкое блюдо над их головами, а потом крутануться в сторону. Графиня сидела, по-прежнему замороженная, наблюдая, как мистер Амос вальсирует с громадным дымящимся подносом.

Когда он, наконец, перестал кружиться, она сказала:

– Не понимаю, Амос. Почему мои дети в последнее время так утомительны?

– Полагаю, дело в их юности, миледи, – ответил мистер Амос, благоговейно поставив блюдо на стол. – В конце концов, они всего лишь подростки.

Кристофер в изумлении посмотрел на меня. Как сказал он мне позже, подростками называют кого-то нашего с ним возраста.

– Леди Фелиция уже совершеннолетняя, – сказал он, – даже если им пришлось отменить прием по этому случаю. А графу Роберту должно быть за двадцать! Как думаешь, графиня сумасшедшая и мистер Амос просто потакает ей?

Однако он сказал это гораздо позже. А тогда мы вынуждены были стоять там, пока графиня упорно пробивалась сквозь следующие три блюда, полбутылки вина и десерт, и с каждым глотком выглядела всё более сердитой. Закупоренная ярость мистера Амоса так возросла, что даже Кристофер едва смел пошевелиться. Все лакеи притворялись невидимыми. Как и я.

И это еще был не конец. Графиня положила салфетку и пошла к Большому Салону, сказав мистеру Амосу, что Стажеры могут принести ей туда кофе. А значит, нам с Кристофером пришлось нестись за ней наверх с подносами засахаренных фруктов и шоколадных конфет, в то время как мистер Амос следовал за нами с кофе, пася нас будто мощная пастушья собака.

Большой Салон был просторным. Он тянулся от передней до задней части дома и был полон вещей, на которые можно наткнуться – вроде золотых скамеечек для ног и маленьких блестящих столиков. Графиня сидела в середине. И мы с Кристофером должны были постоянно наливать ей кофе в такие маленькие чашки, что они напомнили мне тигли, в которых дядя Альфред проводил свои эксперименты. Я нацеживал кофе, а Кристофер капал сливки, в то время как мистер Амос стоял возле дальней двери, перекатываясь с пятки на носок на своих маленьких блестящих ногах, и ждал, чтобы мы совершили ошибку и он смог бы выместить на нас свою ярость. Мы знали: в лучшем случае мистер Амос отменит наше свободное утро, так что мы были очень, очень осторожны. Мы ходили на цыпочках и наливали, казалось, целую вечность, пока графиня не сказала: