Алексей Гедеонов - Случайному гостю

— А здесь не трактир, — возразил я. Кузина Сусанна выронила мундштук ещё раз.

— Много ты знаешь о трактирах, сопляк, — невозмутимо сказал Гость и цыкнул уголком рта.

— Гораздо больше, чем вы о хороших манерах, — хладнокровно произнёс я.

— Как тебя зовут, щенок? — спросил Гость и опять нервно подёргал челюстью.

— По-другому! — ответил я, понемногу мне стало ясно, что терять больше нечего. Смерть сняла свою хламиду и радостное «Тиинк» её косы я услышу, скорее всего, уже там, за мостом. — Надо вам, собственно, чего? И где, интересно, Ева? Вы её что, съели?

— Столько вопросов, столько вопросов, — хрипло сказал Гость. — А если я не хочу разговаривать с тобой, отродье?

— Тогда идите помолчать куда-нибудь ещё, ладно? — огрызнулся я. — Именно вас, кажется, не звали…

Мне очень не нравится, когда меня называют отродьем. Оскорбительно как-то.

— Ишь ты… — помолчав, произнёс Гость. — Такой тщедушный, а лезет. Тявкает.

— Лезу тут не я, а кое-кто другой, — сказал я. — У вас наверняка и имени-то нет?

Вместо ответа гость лишь погрозил мне пальцем — облик Евы исчезал словно снег на солнце — её шрам на его запястье потускнел, выцвел, а затем и совсем исчез. В волосах перестали мелькать рыжие пряди.

— Я был очень многим, перед тем как надеть это воплощение, — сказал Гость и где-то в недрах квартиры пискнула мышь. — И имён у меня — не менее тысячи.

— Наверное, в школе было непросто? — спросил я, окончательно озлившись. — Пока дозовутся. Такие нервы.

Гость посмотрел на меня, гневаясь, и очи его тускло блеснули красным. Я вновь решился на вылазку:

— Так имя всё-таки есть? Или нет? Определитесь уже. Вот как вас мама называла? — осведомился я, чувствуя былой холодный и липкий страх.

— Мама… — сказал он, словно пробуя это слово на вкус. — Мама… Вот этого не помню….

И он выложил на стол нож — очень чёрный, очень старый и жутко голодный. Тётя Зоня заплакала в голос, и нос у неё распух.

— И кто после этого отродье? — не сдался я.

— Ты доболтаешься, — пригрозил он мне. — Я выдерну твой язык. Колокольчик!

— От бубна слышу, — ответил я. И тогда он кинул в меня нож. Все завизжали. Бабушка вынула гребень из волос.

Я выдернул из кармана первое попавшееся и бросил навстречу ножу, пришлось действовать быстро, а этого я не люблю.

Наперерез ножу выступил томный юноша в коротком красно-зелёном плаще, с кубком в руках. За краткое мгновенье, полное дыма, страха, холода и слёз, он посмотрел на меня, понимающе улыбнулся и, как бы с ленцой, окатил летящую в меня смерть чем-то из своей чаши. Нож съёжился, издал воистину нечеловеческий визг и обернулся кучкой праха.

Всадник, на которого попали брызги, поперхнулся своим холодным дымом и закашлялся.

Юноша сдёрнул с головы фантазийную шапочку.

— В следующий раз мы встретимся не скоро, — сказал он. — Abiento… Мне было приятно стать частью твоей судьбы.

— А вот почему ты в колготках? — глупо и радостно спросил я. Бабушка и кузина Сусанна трагически закатили очи горе.

— Но это кальцоне, у нас все так ходят, — немного обиженно протянул он. — Поверь, очень удобно — никаких пуговиц.

— Так что же дальше? — проныл я. — Ты ведь знаешь, скажи… если ты не случаен.

Паж прикусил пухлую губу.

— Даже не знаю, что тебе и сказать, — развёл руками он. — Новости не будут печальны. Вот собственно и всё. И юноша растаял.

— В чём удобство-то? — поразмыслил я вслух. — Вон, на Ваксе тоже ни одной пуговки… разве нос. И, потом, какие новости? Вот ведь — валет, честное слово!

Гость продолжал кашлять, но уже не так надсадно.

— Чтоб тебя удавило, — ласково пожелал я ему, и тут он зарядил в меня Силенцией. Это такое заклятие в Старой Книге, оно открывает раздел «Сон». Губы словно склеились.

— М-м-м, — разъярённо процедил я. Бабушка, как мне показалось, улыбнулась.

Гость обвёл присутствующих тяжёлым взглядом и хмыкнул.

— Ну наконец-то заткнулся, — сказал он. — Вот я и здесь. Пришёл, как говорится, за своим. Привет. Лет десять уже надеялся. А тут тёмные дни и этот дурик, в питье неразборчивый, — кивнул он в мою сторону подбородком. — И тот шкет, — подбородок указал на скрытого материнской спиной Витольда… — Впустили. Вы представляете, Хозяйка?

Бабушка немного порозовела. «Или у неё температура, или она злится», — решил я.

Молчание сильно давило на горло, я провёл пальцами по шее и в вороте наткнулся на давешнюю иголку. «Синяя пуговка!!! — восторженно вспомнил я. — А ведь зачем-то я её переколол, иглу-то. Это Дар! Настоящий дар! Случайная радость».

— Правда, пришлось менять облик, и не раз, — вёл своё Гость. — Тут мне очень помогли ваши ближние. Вы не представляете, какие все сейчас доверчивые и дремучие — и ни перекреститься, ни плюнуть — ведь ничего не умеют. Все думают, что поможет, — он наморщил высокий лоб, красивые брови изогнулись, — …что-то такое, что называют… О! Справка! И ещё… пропуск! Это требуют все, а про такую мелочь, как гвоздь или шерсть — никто и не вспомнит! Что вы с собой сделали… Просто удивляюсь.

— Ф-ф-ф-ф, — посмеялся я. Вы никогда не пробовали смеяться, со ртом, запечатанным заклятием, которому не менее полтыщи лет? И не пробуйте — неудобно.

— Не вижу смысла представляться. Вы все знаете моё имя, — заявил Гость подчёркнуто зловеще. Тётя Женя наконец затолкала детей за спину и сидела на стуле прямо, как инфанта, светясь от бледности. Яна беспрерывно всхлипывала.

— Заткнись, овца! — цыкнул на неё Гость. Яна громко икнула и действительно стихла.

Шморгающая тётя Зоня, в первый раз на моей памяти, обняла дочь и погладила по глупой голове.

Я выдернул из иглы нитку и связал из неё узелок, на узелок полагалось подуть и мне пришлось дуть носом — ещё неудобнее, чем смеяться с закрытым ртом.

Заклятие Всадника истощилось. Я разлепил губы…

— Хам трамвайный, — презрительно заявил я. — Действительно — всем известное имя.

— Не понял, — рявкнул Гость и взвил брови вместе с голосом. — Это ты?

— Да если бы… — сказал я. — Это Пиночет, вообще-то…

— Развязался, — каким-то подозрительно довольным голосом сказал Гость. — Сейчас я тебе запечатаю что-то другое. А в общем собирайся. Поговорим в пути…

— Я так просто никуда не пойду. Нет-нет, — сказал я, не то чтобы очень уверенно, но с апломбом.

— А никто здесь не говорил, что будет просто, — сообщил мне Гость.

— Здесь вообще никто не говорил. Только ты шуршишь, — буркнул я.

Гость посмотрел на меня и опять глаза его блеснули красным.

— Мой конь будет рад, — сказал он. — Он и ты…

— Я с конями не общаюсь, — быстро ответил я, предчувствуя прекрасную ловушку.

— А я — да!!! — разъярённо проорал Всадник.

— Оно и видно , — со значением сказал я и оглянулся.