Кир Булычев - Наездники

Олег присел на корточки и стал водить по полу носом, как Шерлок Холмс какой-то. Что он искал? Следы собаки Баскервилей? А может, он сам раньше служил разыскной собакой?

— Да ничего они не забыли! — сказала Верка. — Убежали со всех ног.

— Именно потому, что со всех ног, — откликнулся Олег, — они и могли что-то оставить. А мы ведь даже не знаем, отыскали они нужный ключ или не успели. И от чего он был, мы не знаем. А куда делся первый ключ? Понимаешь, сколько вопросов?

Верка только вздохнула. Не ее ума дело. Бояться надоело, а смеяться не над чем.

— Я пошла Катьку доить, — сказала она. — А то собираться пора, электричку пропущу.

— Иди, а я подумаю, к чему может подойти потерянный ключ.

— А сами не подозреваете? — Верка сделала вид, что она совсем дурочка. Но Олег почуял неладное в ее тоне и быстро ответил:

— Зою Космодемьянскую помнишь?

— Ее немцы повесили? Она диверсантка была.

— Молодец. А когда она на задание уходила, ей начальник сказал: подробности я тебе не скажу. Чем меньше будешь знать, тем меньше выдашь на допросе. Вот она и не выдала ничего, и героиней стала, потому что ничего не знала. Хотела бы сказать, да нечего. Это и твоя судьба, моя деточка.

— Я не деточка.

— Иди к своей Катьке. Она уже охрипла.

Верка доила Катьку и думала о взрослых.

Они, как правило, хуже детей, потому что дети врут о простых вещах и ради простых вещей. А взрослые порой врут так сложно, что сами уже не знают, с чего начали и чего хотят. Доверять им нельзя. Никому. Даже если они тебе улыбаются и делают вид, что хотят тебя защитить. А ты приглядись и сообрази, что же им на самом деле от тебя нужно.

Хоть опять шел дождик и солнца не было, но когда детеныш вошел в сарай, Верка его сразу почуяла и обернулась.

Детеныш стоял в дверях, подпрыгивал, и на его красной шапочке качался белый помпон. Как будто это не человек, а гном. А вот сандалики детские, девчачьи, из детского садика.

— Верка, — прошептал детеныш, — я тебе зонтик принесла. Мне матка дала. Дождь идет, вредно с голой головой ходить, вши заведутся.

Он засмеялся, как закашлялся.

Казалось бы, враг, нелюдь, бежать от него надо или кинуть кирпичом, а Верка и сама не хотела, а спросила:

— Ты мальчик или девочка?

— Не догадалась? — Смех у детеныша был женский, взрослый. — И не догадаешься, потому что это не имеет значения.

— Уходи, — сказала Верка. — А то я Олега Владиславовича позову.

— Ты от него подальше держись, — сказал детеныш. — Ему недолго жить осталось, а смерть его будет ужасной.

— Олег!

— Стой! Помолчи. Скажи, где Оксана? Куда вы Оксану дели?

— Олег Владиславович, ловите ее!

— Ах ты, мразь горячая! — Детеныш ткнул в Верку зонтиком. Зонтик был странным. Верке показалось, что у детеныша в лапке блеснула длинная сабля. Верка отшатнулась и от страха плеснула в него молоком из банки. Детеныш взвизгнул и кинулся прочь. Тут же Верка услышала голос Олега:

— Ты где, Вера? С тобой все в порядке? Это ты кричала?

Видно, он заметил убегавшего детеныша, потому что голос его изменился. Он закричал:

— Стой! Стой, кому говорю! Ты куда, поганец?

Верка огорченно стояла в дверях сарая, опустив руки. Остатки козьего молока капали на солому.

Катька была возмущена. Ну подумайте: весь день в себе копила, хотела хозяйку порадовать, а она все на пол! Какое неуважение к парнокопытным!

— Не догнал я его, — сказал Олег, заходя в сарай. — Славно ты его пугнула.

— Я со страха, — ответила Верка. — Если бы подумала, разве стала бы молоком жертвовать?

— А чего испугалась?

— Он зонтик принес. — Верка показала на зонтик, лежавший у ее ног. — А потом стал требовать, чтобы я ему про Оксану сказала.

— Что? Что? Говори конкретнее!

— Просто спрашивал, а потом этой штукой, зонтиком, чуть не проткнул. Там в нем сабля.

— Не может быть сабли в складном зонтике, — возразил Олег. Он поднял зонтик, нажал на кнопку, зонтик раскрылся. Зонтик был совсем нестрашным. И никакой сабли!

— Но я же видела! Такая длинная и блестит!

— Какая? Точнее!

— Ну как у Чапаева.

— Это не сабля, — вдруг расстроился Олег. — Это куда хуже сабли.

— Что вы имеете в виду? — Верка сердилась. Не нравились ей все эти недомолвки. Она чувствовала, что нервничает не меньше Олега, но никто не желает ей ничего объяснить.

— Обязательно объясню.

— А молока почти нет, — вдруг вспомнила Верка. — Что будет, что будет!

— Возьми денег, купи молока в Пушкине.

— Откуда там козье молоко?

— Купи хорошее, коровье.

— Вы моей бабки не знаете!

— Боюсь, что я уже ничего не знаю.

— Вы в Пушкино не поедете? — спросила Верка.

— Я тебя до станции провожу. Не хочу, чтобы ты одна по улицам разгуливала. Потом кое-какие дела здесь сделать надо. Вот, кстати, с Папаней поговорить.

— Правильно, он знает эту Оксану.

— А потом я подъеду к больнице и буду ждать тебя у ворот. У автобусной остановки навес и скамейка. Там и буду ждать. А если ты раньше освободишься, то обязательно меня дождись!

— Спасибо.

— Не обращай внимания, — ответил сосед.

Он был расстроен. Огляделся вокруг, поднял с соломы красную шапочку детеныша.

— Роняем ценные вещи, — заметил он.

Олег крутил шапочку в руке.

А потом сделал странную вещь.

Вытащил из внутреннего кармана пиджака пластиковый пакет, осторожно его открыл и двумя пальцами опустил шапочку внутрь. Так делают следователи в детективах.

А потом положил пакет в карман.

— А что с зонтиком делать? — спросила Верка.

— Пока что использовать по назначению, — ответил Олег Владиславович. — А потом я его у тебя отберу.

«Наверное, он все же чекист, — подумала Верка. — Может быть, даже следователь. А они? Мамаша с детенышем? Они кто? Мафия? Жаль, что у меня нет воображения. Вот бы Топоркову из класса показать — он здорово умеет придумывать».

Верка стала собираться.

Олег сбегал к себе, закрыл дом, надел плащ, и они пошли к станции.

Ворота коттеджа, где жили мамаша с детенышем, были закрыты.

Улица пуста.

Дождь бесконечно сыплет и сыплет, мелкий, холодный, скоро все листья с деревьев собьет — и так уже приходится шагать по толстому слою листьев.

Когда они поворачивали на Советскую, Верка услышала странный треск.

Сверху раздался отдаленный раскат грома — словно рвут пополам простыню. И по ушам ударил воздух!

Верка взглянула вверх, но Олег закричал:

— Назад! — и дернул ее за руку.

Верка чуть не упала. Пришлось отскочить, куда потянул ее за рукав Олег Владиславович.

И тут же перед ними рухнула громадная сосна. Мимо нее Верка каждый день ходила на станцию — самая большая сосна в поселке.

Дерево рухнуло с ужасной скоростью и силой — ствол ударил по земле и даже подпрыгнул. Удар был таким мощным, что на соседних дачах зазвенели стекла, а забор на той стороне улицы разлетелся в щепки.