Кир Булычев - Наездники

— А теперь вперед! — крикнул Олег Владиславович и заставил Верку, у которой онемели колени от запоздалого ужаса, перебраться через сосну и побежать по Советской к станции.

Навстречу бежали какие-то случайные люди, любопытные.

— Где? Что? — кричали они.

Как будто произошло землетрясение.

Пробежав полдороги, Олег с Веркой перешли на быстрый шаг.

Верка раскрыла зонтик.

Олег свой забыл, и потому они шли, прижавшись друг к другу, чтобы укрыться под одним зонтом. Хорошо еще, что они почти одного роста.

— Это они? — Верка спросила не сразу. Ей надоело бояться, и, конечно, лучше бы, если сосна упала сама по себе, от дождя, ветра и осени.

— Допускаю, что они. Но надо бы посмотреть: не подпилена ли сосна? И кто ее так вовремя толкнул?

— Там никого не было.

— Ты из больницы одна не уходи, — напомнил Олег. — Я тебя буду у выхода ждать.

— Спасибо.

Они забрались на платформу. Тут и электричка подошла.

Вроде бы никто за ними не следил.

Когда Верка добралась до больницы, все сложилось не совсем удачно.

Баба Элла строго следила за тем, как Верка выкладывала на тумбочку сыр плавленый «Виола», мандарины, кекс «Столичный», томатный сок и другие продукты. А потом — бывают же такие подлые старухи! — спросила:

— А где молоко? Катькино молоко где? В нем все нужные мне витамины.

Верка даже растерялась.

Не ожидала.

Потом честно призналась:

— Молоко я пролила. Нечаянно. Но вот это хорошее — «Можайское», в бутылке.

— Козье полезней, — сварливо ответила баба Элла.

— А ты даже не спрашиваешь, откуда у меня деньги?

— Наверное, нашла, — ответила бабка.

Верка снова убедилась, что где-то на даче у бабки есть ухоронка, денежная, и теперь она сердится, потому что подозревает, что Верка нашла эту ухоронку и деньги потратила.

— Не знаю я ни о каких деньгах, — сказала Верка печально.

Печально, потому что спешила к бабе Элле, думала, как расскажет ей о ночных событиях и как баба Элла будет ее перебивать и переспрашивать…

А ей деньги важны!

Верка виду не подала и ругаться не стала, но ей в голову пришла мысль: а что, если у бабки спрятано денег много, так хватило бы и на немецкие уколы! А бабка этого не хочет из жадности. Ей не хочется выздоравливать. Она согласна еще месяца два полежать в больнице, пускай Верка на ее даче мерзнет и погибает, и пускай ее из школы вышибут, и останется она без образования.

— Не знаю я о твоих деньгах, — повторила Верка. — Мне сосед дал. Олег Владиславович.

— Это с чего же дядечки стали девочкам деньги давать? — взъярилась баба Элла. — Что ты ему такого хорошего сделала? Лучше сразу признавайся, а то мы его через милицию достанем.

А он, может, уже стоит у ворот больницы и не подозревает, какие гадости о нем воображает баба Элла.

Верка даже огрызаться не стала. И тут в палату вплыла Клавдия Семеновна с соседней койки, грузная, половицы под ней прогибаются, но не сдается, стучит своей клюкой по коридорам, кому чего принести, кому лекарство дать — полезная женщина, больше времени по больницам проводит, чем дома.

— Все, — сказала Клавдия Семеновна от дверей. — Отмучилась. Не приходя в сознание.

— Чепуха, — отрезала баба Элла, у которой было настроение наперекосяк. — Если не приходила, значит, и не мучилась.

— Любой человек мучается, даже если снаружи не видать, — сказала другая женщина, лежавшая у дверей.

— Страшная картина, — сообщила Клавдия Семеновна. — Я еще вчера в приемном покое видала, как ее привезли. Одежда в лохмотьях, нижнее белье — вы бы посмотрели! — одно воспоминание, будто ее по грязи возили!

— Клавдия! При ребенке!

— Ребенок не меньше нас с тобой знает. По электричкам таскается, как не набраться грязи?

— А что еще про ту женщину? — спросила другая бабка.

— Что характерно, молодая совсем. Бомжиха, а молодая. Наверное, наркотики. Все внутри ее съедено. Волосы, вам скажу, ни разу в жизни не мыла и не причесывала.

— А отчего она умерла?

— Я думаю, всё последствия нападения. Ванечка ночью оперировал — что-то такое нашел, что из милиции вот-вот приедут. Если Татьяна не врет.

Верка догадалась, что речь идет о женщине, которая напала на Олега Владиславовича. Надо Олегу сказать. Или сначала сказать Елене Борисовне, что есть один человек, который может помочь?

Разговор между тем продолжался. Баба Элла спросила:

— А как ее зовут, где проживает?

— Что характерно, — ответила Клавдия, — нет у нее документов. Даже сумочки нет.

— И справки?

— Сказала же, что ничего нет!

Верка пошла прочь из палаты. Она еще не знала, что ей делать. Как получится, так и будет себя вести.

Ноги сами привели в ординаторскую. Там была только Елена.

— Доброе утро, Елена Борисовна, — поздоровалась Верка. — А где Ванечка?

— Спит, — ответила Елена. Она была бледной, большие светлые глаза не накрашены, помада на губах стерлась. Только каштановые кудри пышные и воздушные, как всегда. Такого раньше не бывало. — Ночь жуткая была. Привезли одну женщину, страшный случай, я такого еще не видела. Иван Сергеевич сделал все, что мог… Но она умерла.

— А можно, я на нее посмотрю? — спросила Верка.

— Что? Зачем тебе?

— Вы не знаете, кто она, а я, может, знаю.

— Нет, тебе туда нельзя, — сказала Елена. — Девочкам там делать нечего.

— Как хотите, — пожала плечами Верка. — Я хотела помочь.

Она собралась уйти, но тут Елена Борисовна спохватилась:

— Погоди. — Она набрала номер. — Ситкина? Там у вас следователь еще сидит? Дай ему трубку. Простите, что я вас беспокою. Я — доктор Иоффе. Тут у меня девочка, которая утверждает, что может опознать покойную.

Она положила трубку и жестом показала Верке, чтобы та садилась. Потом спросила:

— Ты голодная? Чайку тебе поставить?

— Я сегодня не голодная, — сказала Верка. — А что с той девушкой?

— Это настолько необычно… А вот и сотрудник милиции…

Вошел молодой милиционер. Он был в штатском, но сразу видно, что милиционер, местный, пушкинский. Лицо налилось кровью, кожа на нем натянутая и лоснится. Из сытых.

— Кто тут выискался? — спросил он. — Ты?

— Может, я видела эту девушку, — сказала Верка и вскочила.

А вскочив и встретившись взглядом с холодными светлыми глазами милиционера, она вдруг поняла, что не скажет ему, что у ворот больницы ждет Олег Владиславович, а эта девушка на него напала и он вызывал «Скорую».

Она не сделает этого, пока Олег ей не разрешит. Потому что милиционер — лентяй, а лентяи — самые опасные люди. Он хочет поскорее все это дело кончить: бомжихой больше, бомжихой меньше! А как увидит Олега, свалит все на него. Ах, вот кто напал на девушку! Ах, вот кто во всем виноват! И удобно, и быстро. Ведь здесь никакой взятки не сорвешь. Кому нужно такое дело?