Мила Нокс - Игра в сумерках

– Вангели устроил западню, – наконец выдохнула Лиза. – Мы подготовились, но все пошло не по плану. Выждали момент и перехватили Вангели – брать его в плен не было смысла, иначе это сразу настроило бы его против нас. Задачей было, – она проговорила это, будто сама удивлялась странной идее, – расположить Вангели к себе.

«Расположить? Вангели? К нежителям?» По мнению Теодора, более дурацкую затею придумать сложно. Проще было заставить Шнырялу танцевать веселый танец «жок», чем убедить Вангели, что нежители безвредны. Он считал их преступниками, над которыми как мэр мог вершить правосудие.

Лиза тяжело вздохнула, словно ей самой это казалось теперь дурной затеей.

– Знаю, о чем думаешь. Как можно убедить Вангели встать на сторону нежителей? Человека, который ненавидит их всей душой, если она у него есть. Который убивает, не испытывая мук совести. Не считает нас людьми.

Теодор действительно не понимал.

Лиза сжала губы.

– Но способы есть.

– Вы хотели объяснить Вангели, что нежители не опасны?

Она покачала головой.

– Не совсем. – Лиза подбирала слова. – Но что-то вроде того. Друг предлагал обмен, что устроило бы обе стороны. Рискованно, но, с другой стороны, мы имели все карты. И козырь.

Мэру ничего не оставалось. Он сделал вид, что недоволен. Затем изменил решение. Неверие, сопротивление, ярость и, наконец, принятие. Мы оставили его в покое и ушли так, чтобы он не нашел следов. Мой напарник даже не связал Вангели, желая, чтобы тот чувствовал себя свободным. Не пленником. – Лиза усмехнулась. – Он устраивал переговоры, а не бойню. Впрочем, у мэра было другое мнение на этот счет… Едва мы отошли от города и распрощались, чтобы пойти своими путями, нас окружила Пятерка Совета. С факелами. С оружием.

Лиза сжала кулаки, отчего дряблая кожа на острых костяшках натянулась.

– До сих пор не пойму, как нас обнаружили. Поймать нежителя непросто, выследить – тем более. Мы оставили мэра безоружным, а полчаса спустя он уже прострелил мне бок.

Она показала на правую сторону тела, повязанную грязной тряпкой. От одежд распространялся удушливый запах гнилой плоти. Видимо, толком ее тут не лечили, – может, только перевязали, чтобы дольше пожила в плену.

– А потом, – женщина скривилась, вспоминая худшее, – он забрал шкуру.

Она смолкла. Теодор понял, что озадачивало при взгляде на Лизу. Рыжие волосы, косящие голубые глаза. Он сразу понял, она – перекидыш. Однако гадал, кто! И неудивительно: на ее плечах не было меха, по цвету которого – серому, коричневому, огненному или бурому – можно опознать зверя! На Лизе не было шкуры. Только изодранное платье, пальто и кожаные ботинки.

– Вот так.

– Мои родители даже спали в шкуре, – вспомнил Теодор.

Лиза слабо ухмыльнулась:

– Неудивительно. Они не объясняли почему?

Теодор покачал головой.

– Можешь представить собаку, с которой содрали шкуру?

Теодор вздрогнул. Тогда понятно, отчего пленница выглядит так, словно находится на последнем издыхании. Без кожи любое животное погибнет.

– Вангели об этом знает?

– Да. Но ему впервые попался перекидыш, и он решил устроить… эксперимент. Решил посмотреть, как долго проживу без шкуры. Забрал ее, а меня запер. Даже подлатали и перевязали, чтобы не возникла гангрена.

– И сколько ты здесь?

– Месяц.

– Месяц? С тех пор как начался Макабр?

Лиза кивнула.

– Это произошло в канун Макабра. Мы сбежали с погоста, и на холмах Пятерка нас перехватила. Окружили так, что не пройти, а нас всего двое. Вангели ранил меня. Я не могла идти. Друг взвалил на плечи и понес. Мы оставляли много крови по пути, и мэр пошел по следу. Там, на холмах, нас настигли и поймали. Наставили свои ружья, а ведь ты знаешь – нежителя убить можно так же, как и живого. Пуля в сердце – и конец. Вторая, необратимая смерть. Нежитель всегда погибает. Не умирает тихо в постели, нет. Он становится таким через муку и уходит так же – через самоубийство или убийство. Иного не дано. Так что, – Лиза горько усмехнулась, – все твои друзья-нежители умрут не своей смертью. Своя смерть невозможна. Они погибнут. Однажды. И я – потому и здесь, вот она, моя гибель.

Теодор ужаснулся. Значит, так уходят нежители – неправильно вернулись, неправильно ушли… Дика – та умерла от укуса змеи и страшного падения. Отец покончил с собой, прыгнув с моста. Мать… Теодор не знал, что стало с матерью, но в последнем их разговоре она неожиданно обмолвилась о втором муже, который «сделал с ней нечто плохое», о чем она не стала даже рассказывать. Ворону утопил Ольшаник, а когда тот вернулся нежителем, то проиграл тур. Первый раз неправильно, и второй тоже – не естественная смерть, а гибель. Все они: Шныряла, его родители, даже тетушки Фифика и Марта – им суждено пройти через мучительный конец.

Теодор задумался о себе. А он… тоже?

– Подожди, Лиза. На холмах. Тех, что за кладбищем?

– Да.

Теодор почувствовал, как сердце подскочило.

– Где обугленный боярышник?

– Видел его? – Лиза кивнула. – Да, именно там.

Теодор задохнулся, прижав лицо к прутьям. Он буквально впился глазами в Лизу. А сердце больно стучало в перегородку.

– Лиза! Друг, который был с тобой… Это Лазар Ливиану?

Нежительница, помолчав, кивнула.

Теодор задохнулся. Ему не хватало воздуха, он только мотнул головой и выпалил:

– Что было дальше?

– Пятерка окружила нас. Вангели сорвал с меня шкуру, чтобы я не могла обратиться. Они хотели связать Лазара, но он перекинулся лисом, высвободился и начал их кусать. Поймать лиса труднее, чем человека. Убегать он не думал. А потом… Когда его прижали к дереву… Раздался гром над головой. В феврале! Гремело оглушительно, всюду сверкали молнии и поднялся ураганный ветер. Как раз когда Вангели собрался проткнуть Лазара, молния ударила в ствол. Мы ослепли от света, закружил страшный вихрь. Все попадали ничком, оружие вырвало из рук. Алхимика чуть не унесло ветром, он в последний момент вцепился в Вангели. Внезапно все стихло, и мы увидели, что Лазара нигде нет. Дерево еще полыхало, однако лис испарился. Вангели посчитал, что в суматохе Лазар сбежал. Я не знаю, так ли это. Лазар не из тех, кто спасает свою шкуру, хотя шкура для него значит все. А затем Вангели меня увел, и я больше никогда не видела своего друга.

Сердце Теодора гулко колотилось. В гортани пересохло от волнения. Теперь он знал, что случилось на месте пожара. Откуда взялось обугленное дерево и что приключилось с отцом. Его унесло ветром в последнюю минуту, когда Вангели хотел его убить.

– Лиза. Лазар Ливиану. Откуда вы знаете друг друга?

– Он лечил меня, – отозвалась Лиза.

– Да, он ведь знахарь…

– У меня была чахотка. – Лиза кашлянула и машинально прижала пальцы к губам. – Это семейное заболевание… Хотя наша семья – одна из самых известных в Китиле. Богаче, чем Вангели, хотя, несомненно, куда менее уважаемая. В нашем роду, Драголичей, было много странных личностей, из-за этого высший свет над нами посмеивался. Сноходцы, гадалки… Какая-то дальняя тетушка удивляла всех умением предсказывать погоду, а один из родичей, Ионелл, в восемьдесят восемь лет осознал, что всю жизнь занимался не тем. И его призвание – не банковское дело, а… собирать фольклорные истории по деревням. Старик отправился в путешествие, взяв с собой все деньги, и пропал без вести. А нет богатства – нет и уважения соседей. Особенно презирали нас, конечно, Вангели – род издавна занимал посты в управлении города.