Брюс Ковилл - Мой учитель светится в темноте

Я отпрыгнул назад и едва успел избежать столкновения с толстой полосой влажной, коричнево-зеленой плоти, выкатившейся из двери и со шлепком ударившейся о противоположную стену. Она имела губчатую структуру и была покрыта шишечками размером с кулак.

- Что это такое? - в ужасе спросила Сьюзен.

- Наверное, ее язык,- отозвался Дункан, передернув плечами.

- Ах-хххххххх! - раздалось в ответ.

Я хотел сказать: «Давайте зальем воду и уберемся отсюда!», но передумал, испугавшись оскорбить Большую Джулию. Молча, стараясь не наступить на язык, я подошел как можно ближе к двери и опорожнил содержимое своих ведер. Сьюзен сделала то же самое, потом Дункан. Через несколько секунд огромный зелено-коричневый язык скользнул обратно в дверь. Темная дыра закрылась, и по коридору раскатился вздох удовлетворения.

Мы закрыли дверь и направились на кухню. Когда я садился, чашки на столе начали дребезжать и подпрыгивать, как в фильме про землетрясение.

- Хорошо,- одобрила Криблим.- Еда ей понравилась.

Оказывается, мы услышали отрыжку Большой Джулии.

Теперь мы могли приступить к обсуждению наших планов. К моему удивлению, инопланетяне прежде всего захотели, чтобы мы изменили свой облик. Это оказалось более веселым занятием, чем я ожидал.

- Как бы тебе хотелось выглядеть? - спросила Криблим.

Сперва я не знал, что ответить. Мне всегда хотелось быть похожим на героев, изображенных на обложках фантастических романов, но такое лицо не приделаешь к голове мальчишки, верно?

Как выяснилось, для изобретения подходящей маски я мог воспользоваться своим УРАКом. Я немного поиграл с разными чертами, пока не получил лицо, которое мне понравилось. Потом я передал изображение через УРАК в аппарат, изготавливавший маски. Несколько минут спустя мое новое лицо появилось на свет.

Броксхольм показал мне, как надеть его, а потом дал мне зеркальце. Я изумленно уставился на себя: теперь у меня были темные волосы и глаза, нос безупречной формы и рот, выглядевший гораздо более героически, чем мой собственный (я не знаю, что придает рту героический облик, но, поверьте, так оно и было).

Я знаю, что о человеке нужно судить не по внешности, а по поступкам. Однако сейчас я судил о себе по своей внешности. С другим лицом я и чувствовал себя по-другому.

Нельзя сказать, что это открытие сильно обрадовало меня.

- Наверное, нам нужно выбрать новые имена, подходящие к новым лицам,- заметил Дункан, когда мы надели свои маски.- Я хочу стать Альбертом.

Хотя он не объяснил причин, я не сомневался, что он выбрал свое новое имя в честь Альберта Эйнштейна. Это немного раздосадовало меня, поэтому я сказал:

- О’кей. Тогда я буду Стоуни.

- Откуда ты взял это имя? - сразу же поинтересовался Дункан.

Мне не хотелось объяснять ему, что Стоуни был моим любимым фантастическим героем. Получалось просто смешно: Дункан назвал себя в честь выдающегося ученого, а я назвал себя в честь выдуманного героя!

- А как насчет тебя, Сьюзен? - поинтересовалась Криблим.

- Спасибо, я оставлю себе прежнее имя,- с улыбкой ответила она.- Оно меня вполне устраивает.

Следующие две недели мы путешествовали по всему свету, наблюдая за наилучшими и наихудшими деяниями человечества. ,

Мы бродили по музеям, где хранились прекрасные картины, при виде которых мне хотелось плакать, и по улицам, наполненным таким количеством голодающих людей, что я с криком просыпался по ночам, разбуженный выражением их запавших глаз.

Мы стали называть плохие признаки «сигнализаторами». Это были факты, способные убедить пришельцев нажать на красную кнопку и уничтожить Землю.

Факты, дававшие надежду - например, в тот вечер, когда мы сидели у костра в Африке и слушали старика, рассказывавшего легенду о сотворении мира,- получили название «амортизаторов». В тот вечер я был счастлив, что имею транслятор. Слова рассказчика перенесли меня в волшебный мир, и я почувствовал себя соединенным со всеми остальными слушателями, как будто мы стали одним существом. Это был один из лучших вечеров в моей жизни.

На следующий день мы стали свидетелями наихудшего «сигнализатора» из всех. Мы невидимками прокрались в тюрьму, где мужчин и женщин подвергали пыткам за несогласие с политикой их правительства. С этими людьми творили такие ужасы, которые невозможно описать, и даже память об этом осталась в моем мозгу как шрам от раскаленного железа.

Но - что хуже всего - это продолжалось и дальше. Когда я увидел, что человек в мундире собирается сделать с женщиной, пристегнутой ремнями к столу, я вжался в стену и закрыл глаза. Но даже зажав уши руками, я не мог заглушить ее крика.

Крик длился не дольше секунды. В первый и последний раз за всю нашу совместную работу Броксхольм нарушил правило невмешательства. Открыв глаза, я увидел, что он оглушил палача и оставил его лежать на полу.

Я мог бы написать целую повесть о том, как мы освобождали заключенных. Мы подвергались огромной опасности, и Сьюзен показывала чудеса храбрости, но, к сожалению, это не относится к нашей истории. Скажу лишь о том, что мне по-прежнему снятся кошмары о той комнате, а Броксхольм весь следующий день дрожал от сдерживаемой ярости. Возможно, он начинал верить, что красная кнопка - единственный выход для нас.

- Не обращать внимания на голодающих - это одно,- обратился он ко мне.- Но намеренно…- Он замолчал и передернул плечами.

- Здесь скрыта великая тайна,- сказала Криблим.- Лучшее из сотворенного вашим народом указывает на глубинную потребность в объединении, однако наихудшие ваши деяния происходят от вашей отчужденности и замкнутости. Вы как будто не считаете себя принадлежащими к одному роду.

- Они безнадежны,- сказала Большая Джулия.

Они безнадежны. Не так ли будет выглядеть окончательное решение Межпланетного Совета? Я с трудом смог заставить себя таскать болотную воду для Большой Джулии: мне казалось предательством кормить существо, считавшее нас достойными поголовного истребления.

Примерно через десять минут после очередного кормления Большой Джулии кто-то постучал в дверь. Криблим мгновенно насторожилась, словно дикое животное, услышавшее неожиданный звук.

- Кто это может быть? - прошептала она. Действительно: с тех пор как «мисс Карпентер» уехала из города вместе со Сьюзен, никто не стучал в дверь ее дома.

- Возможно, какой-нибудь коммивояжер,- прошептал я.

Стук в дверь возобновился.

- Это полиция! - крикнул хриплый мужской голос.- Откройте!

- Плеввит! - фыркнула Криблим. Это слово на ее родном языке было таким непристойным, что транслятор отказался его перевести.