Сергей Вольф - Завтра утром, за чаем. Повесть

- Нравится? - спросила она. - Да ты садись.

- Не очень. Тебе лучше, как обычно.

- Много ты понимаешь! Прическа, как у Дины Скарлатти. Немного напоминает ту сумасшедшую формулу Маллигана из системы Рубинчика, правда? То же сложное переплетение простейших групп.

- Плевал я на формулы, - сказал я.

Натка засмеялась, растрепала прическу, быстро причесалась по-человечески, вскочила, щелкнула меня по носу, схватила за руку и потащила в сад. Дождь кончился, было тихо, и только вдалеке, в центре, играла музыка.

- Пойдем, - сказала она. - Я покажу тебе свой уголок.

За руку она обвела меня в темноте вокруг коттеджа, скоро глаза мои немного привыкли, я рассмотрел деревья, кусты, клумбы, узкую дорожку; она повела меня по этой дорожке куда-то в глубь сада, было холодно и мокро, дорожка стала еще уже, вдруг кончилась, кусты - тоже, впереди была большая поляна с короткой мокрой травой, фа поляной темнело что-то похожее на лесок - Натка повела меня туда.

- Они сделали меня руководителем группы, - вдруг выпалил я.

- Какой группы? - спросила Натка.

- Группы «эль-три», ну, этой детали. Помнишь?

- Не-а.

- Ну, то, что сегодня было на Аяксе «Ц».

- А-a-a.

- Моя идея оказалась правильной - все сошлось.

- Так это здорово! - сказала она. - Я не прыгаю от восторга, потому что мне на это наплевать, но вообще это феноменально. Значит, ты у нас талантище. Во всяком случае, я бы стала теперь заниматься спустя рукава: они тебе такой высокий балл вкатают, что коэффициент полезности будет гораздо выше, чем у любого из нас.

- Мне это неважно, - сказал я.

Мы подходили по мокрой траве к густым зарослям, и тут что-то сжалось во мне и задергалось, затрепетало, как птичка, замахало крылышками, потому что я вдруг почувствовал, какая у нее теплая рука, и мысль - сказать ей и самое главное, про папу - мигом вылетела у меня из головы.

Кое-как мы продрались через кусты (она так и держала мою руку в своей), и здесь уже было совсем темно: наверное, кусты сходились над головой.

Я ничего не видел, но догадался, что мы находимся как бы в комнатке без окон: стены и потолок - листья, а земля - пол.

Вдруг мне в глаза резко ударил свет.

- Не бойся, это фонарик, - сказала она.

- С собой был? Что же ты его не зажгла? - спросил я.

- Нет, он у меня здесь лежит. Садись.

- Куда? - В глазах у меня плавали от яркого света белые круги, и я все еще ничего не видел. Потом рассмотрел два деревянных чурбанчика, сел на один, Натка - на второй (только теперь она отпустила мою руку, и мне стало как-то пусто), и я увидел, наконец, что это, точно, небольшая, без окон, комнатка из листьев, а в середине ее - деревянный ящик с крышкой.

- Что за ящик? - спросил я.

Она молча встала, снова взяла меня за руку, подняла с чурбанчика, выключила фонарь, и я услышал в темноте, как она откинула со скрипом крышку этого ящика.

- Наклонись, - сказала она шепотом.

Я наклонился и чуть не вздрогнул: она включила фонарик, и два темных лица, ее и мое (я не сразу догадался, что это мы), и желтый ровный свет фонарика над нашими головами отразились не то в близком, не то в далеком зеркале в черной раме.

- Что это? - прошептал я.

Она снова выключила фонарь, захлопнулась крышка ящика, мы сели, она отпустила мою руку, зажгла фонарь…

- Это колодец, - сказала она. - А глубоко, почти на дне - вода. Знаешь, что такое колодец?

- Читал, - сказал я. - Из него в старину брали воду.

- Да, - сказала она. - В нем очень вкусная вода, потом как-нибудь я дам тебе попробовать, - с водопроводной не сравнить. До нас, я даже помню, здесь были не то оранжереи, не то какое-то опытное хозяйство, наверное, здесь довольно симпатичные люди работали, может быть, какие-нибудь седые старички и старушки - постоянно брали из колодца воду, ухаживали за ним - иначе вода никогда не была бы такой свежей - я знаю, читала… А потом, когда оранжереи снесли, а территорию отдали Высшей Лиге и стали строить эти коттеджи, строители сюда и не сунулись - кусты и кусты. И папа с мамой ничего не знают, я им не говорю.

- Потому что тайна? - догадался я.

- Да, но не только. Я боюсь, что они велят его засыпать.

- Почему? - спросил я. - Что им - жалко что ли?

- Нет, просто нефункционально: дыра в земле - для чего она нужна?

- Засыпать тоже нефункционально, - сказал я. - Лишняя трата времени и сил. И землю доставать надо.

- Не знаю, не знаю, - сказала она. - Я не уверена, что они велят засыпать, но на всякий случай боюсь. Иногда, когда жарко, или просто так, я беру кружку, привязываю ее на веревочку и достаю и пью воду - знаешь, как приятно тащить ее наверх: кружка раскачивается, вода из нее проливается и плюх-плюх-плюх обратно в колодец. И вообще здесь хорошо посидеть ничего не делая. А когда папа ездит в Штаты, или во Францию, или в космос летит и берет маму с собой, я достаю воды побольше и мою пол в коттедже, не ПМ-3, - жуткая все-таки машина, вечно плюется пастой Жази во все стороны, - а просто тряпкой. Ползаю, ползаю, мою… У нас пол не из пластика, а дубовый паркет - папа так хотел, а на мою комнату даже не хватило, просто доски - ты заметил? Ужасно приятно - пол влажный, чистый и пахнет, уж как он пахнет, ну, просто…

Неожиданно она замолчала, и мы долго сидели молча, и мне хотелось взять ее за руку или рассказать про папу, вернее, и то, и другое, но я никак не мог на это решиться, никак, все во мне ныло, и тут она сказала незнакомым голосом:

- Пошли, я провожу тебя до калитки.

Мы вылезли из зарослей и по мокрой поляне, по тропинке среди кустов и клумб (я подумал, что это, видно, она, Натка, возится с цветами), а после - по дорожке дошли в темноте до калитки, и она ее открыла. Я вышел на улицу, полминуты мы еще постояли молча, потом она сказала:

- Пи логическое в четвертой фазе неминуемо стремится к нулю. Неминуемо!

И тут же мне захотелось зареветь оттого, что она сейчас уйдет, а мне надо будет вернуться домой, вообще оттого, что все было, было и вдруг - кончилось.

- Натка! - неожиданно для себя крикнул я шепотом. - Я люблю тебя, влюбился!

Я рванулся убежать, но не смог.

Она засмеялась, захлопнула калитку и быстро пошла к коттеджу. Что-то треснуло во мне, сломалось, вдруг я успокоился и сказал громким, противным, бойким каким-то голосом:

- Я дарю тебе хомяка. Бери, он твой. Пусть он живет у тебя!

И услышал откуда-то из полутьмы:

- Спасибо.

Целую неделю после я не видел Натку и вообще никого из нашего класса - работал, как угорелый, то на Земле, в лаборатории «Пластика», то на Аяксе «Ц».

Школа с восторгом согласилась с просьбой (ха! просьба!) Высшей Лиги отпустить меня с занятий на (как было сказано в письме Лиги, направленном в школу) «практическую работу по завершению создания материала для детали «эль-три», далее следовало, вероятно, обязательное и, вероятно, обязательно туманное объяснение, что же это за штучка - «эль-три» и почему я ей нужен.