С. Гроув - Золотое снадобье

…Тео решил, что видел достаточно. Он спрыгнул вниз, в щель между стеной и сторожкой. В момент его приземления полуоткрытые створки окна вдруг резко захлопнулись. Звук показался ему оглушительным: так и раскатился по тихому саду. Тео замер…

В доме сперва царило молчание. Потом во двор заторопилось несколько пар ног.

– Всем прочим оставаться внутри, – скомандовал кто-то из полицейских. – Заприте переднюю дверь и все окна нижнего этажа. – И обратился к хозяину дома: – Где, по-вашему, стукнуло? В сторожке?

– Не могу точно сказать, – проворчал Бродгёрдл. – Думаю, если и так, это, скорее всего, соседские кошки. Как-то сомнительно, чтобы у меня в садовом домике убийцы засели…

Его голос раздавался ужасающе близко. Тео вжимался в стену, мечтая стать крохотным насекомым и затеряться среди плюща.

– Как бы то ни было, сэр, мы обязаны проверить…

– Как скажете.

Последовала короткая пауза: Бродгёрдл возился с ключами. Потом заскрипел замок. Тео пригнулся еще ниже.

– Смотрите сами: здесь только садовые инструменты.

Тео понял: настал тот единственный момент, когда он еще мог смыться незамеченным. Иначе до самого утра придется сидеть скрючившись в сырой темноте. Пока полисмены обыскивают сторожку, он успеет обежать ее и удрать через сад. Тео знал: именно так ему и следовало поступить, но не мог заставить себя сдвинуться с места. В присутствии Грэйвза, от которого его отгораживала лишь тонкая стенка, у него путались мысли. Ему снова девять лет, и покинуть ухоронку решительно невозможно.

«Хватит сидеть! – кричал голос в голове. – Беги, дурень! Беги!»

Страшным усилием он принудил себя пошевелиться. Выбрался из щели, тихо-тихо прокрался вдоль забора, подальше от особняка, в темноту… Только оставив позади сторожку, он отважился перевести дух. Впереди лежал сад. Ему казалось – в целую милю шириной.

«У меня не получится. Меня увидят».

Плохо осознавая, что делает, Тео бросился к стене, прыгнул вверх… колючки ползучих растений впились в одежду и тело, пытаясь остановить его. Все же он перевалился через стену и наобум святых спрыгнул в соседний сад. Съежился под стеной, попробовал отдышаться…

Он слышал, как по ту сторону из сторожки выбежали люди.

– Кошки, говорите? – отрывисто поинтересовался офицер. – Нет, сэр, боюсь, в вашем саду завелись твари покрупнее. Я оставлю здесь двоих постовых…

– В этом нет никакой необходимости, – запротестовал Бродгёрдл.

– Я настаиваю. И я велю немедленно разбудить ваших соседей: необходимо разобраться, что за кошки тут шастают.

Тео зажмурился, пытаясь представить вид сверху. Вот он сам, вот стена. Дальше – улица, а за ней – весь Маячный холм… мерцающие светильники на каждом углу. Велосипед, ждущий в нескольких кварталах. Путей для отступления – множество. Выбрать нужный и…

Тихо поднявшись с влажной земли, Тео прошел задами садика куда меньше депутатского, с облегчением понимая: сосед Бродгёрдла был разумным и законопослушным. Не из тех, что окровавленные секаторы в садовых домиках прячут. И калитка в саду у него самая простая, с элементарным засовом. Тео открыл ее и вышел на тротуар. Тихо притворил за собой дверку, глубоко вздохнул… Медленно, ровным шагом, словно на поздней прогулке перед сном, перешел на другую сторону улицы. Сунул руки в карманы. Руки дрожали…

Спускаясь с холма к своему велосипеду, он постепенно приходил в себя. Он все же выяснил кое-что. И его не поймали. Накатившая эйфория была сродни легкому хмелю. Ужасы, пережитые всего минуты назад, казались смешными.

«Ну, погоди у меня, Грэйвз, – думал Тео и свирепо ухмылялся во тьму. – Ты по уши виновен, и на сей раз я все докажу. Не отвертишься!»

Эррол Форсайт, охотник за привидениями, сидел у стола и в неверном свете огонька чинил свой плащ. Сенека, сокол, устроился на другом конце стола: он чистил перья. Оба временами поглядывали на девочку по имени София. Прошло уже около получаса со времени встречи с фантомом, а она все не могла успокоиться. Она не стала возражать, когда Эррол покатил тяжелый ящик, – просто двинулась следом, всхлипывая и закрывая руками лицо. Теперь коробка с растениями стояла снаружи, во внутреннем дворике покинутого дома, где уже неделю обитал Эррол. На огне булькала нутовая похлебка…

Как же эта девочка напоминала ему младшую сестренку – Катрину! Эррол много лет не видел ее. Та же невозможная серьезность, выражение задумчивости, даже когда она радовалась. И полностью несчастный вид погруженного в себя человека, когда расстраивалась… Эррол улыбнулся про себя. Было время, когда он неизменно утешал Кэт, заставляя дроздов слетать ей на руку и клевать зерно из ладони… Наблюдая за этой девочкой, он уже пришел к невеселому выводу, что память об «убиенном» фантоме не отогнала бы и целая стая дроздов.

«Бедное дитя», – думалось ему.

Закончив шов, он завязал узелок и зубами перекусил нитку. Поднявшись, перелил похлебку в две керамические миски, белые с синим. Поставил миски на стол, выложил две ложки, повернулся к Софии:

– Иди есть.

София безмолвно подошла к столу. Но прежде чем сесть, открыла потрепанную книжную сумку и вытащила такой же мятый ломоть хлеба. Тот был надкушен.

– На вкус он лучше, чем с виду, – грустно проговорила София.

– Спасибо, – самым серьезным образом поблагодарил Эррол.

– И тебе спасибо, – пробормотала она, – за то, что к себе взял. – Она подняла голову, посмотрела ему в глаза. – И… за то, что на улице сделал. Хотя я так и не поняла, что там произошло…

– Все объясню. А сейчас давай поужинаем.

София принялась за еду и с изумлением обнаружила, что похлебка по-настоящему восхитительна. Она так набросилась на свою порцию, что даже обварила язык. Не сказав ни слова, Эррол положил ей добавки и сам принялся есть.

После двух мисок похлебки, куска хлеба и стакана воды Софии ощутимо полегчало. Только тогда она как следует огляделась.

В доме, где они расположились, когда-то можно было жить со всеми удобствами. Полки, умело вделанные в стену, заставлены бело-синими блюдами. Окна, разделенные вертикальными стойками, – в кружевных занавесках, над открытым очагом – медные котелки. Стол и стулья выглядели не новыми, но ухоженными. С потолка свисал кованый железный шандал, некогда ярко освещавший комнату. Теперь в нем торчали всего-то две свечки, да и то сущие огарки.