Владимир Кузьмин - Контрольная с чужими

– А попробую-ка я подсмотреть, – сказала вдруг Настя. – Нам туда нельзя, но смотреть никто не запрещал. Сереночка, подстрахуешь?

– Без проблем. А ты позволишь и мне видеть?

– Уговорила, речистая! – засмеялась Настя. – Но тебе лучше еще и по сторонам посматривать. – Едва закончив фразу, Настя закаменела, отделила свое сознание, и оно прыгнуло высоко вверх.

Серена пару секунд настраивалась, чтобы видеть глазами Насти, не теряя способности следить за окружающей обстановкой.

Настя сначала зависла на большой высоте прямо над ними, затем чуть сдвинулась, чтобы оказаться над Ущельем. Семен и даже Чих казались совсем крохотными, но спускаться ниже Настя не спешила.

– И правильно делает, – подумала Серена, но непроизвольно произнесла это и вслух.

– Что? – спросил Серегин.

– Сразу не приближается.

– А что там видно?

– Пока все как было. Только Чих сделался белым-белым.

Серена «бросила» взгляд по сторонам, все спокойно. Настя тем временем опустилась настолько, что стало возможным рассмотреть черты лица Семки.

– Огневики что-то не спешат, – сказала Серена, зная, что всех это очень волнует. – А, нет. Поднимаются медленно, не спешат никуда. Кажется, их сразу несколько.

Пять или шесть огневиков – их трудно было пересчитать, по отдельности каждый вроде совершенно прозрачен, а как несколько друг за другом окажутся, то нечто вроде дымки получается, и за ней мало что видно – по спирали скользили из глубины Ущелья. Мимо Семки с Чихом проскочили, словно там никого и не было. Но Настя слегка подалась в сторону, и стало понятно, что еще несколько этих необычных существ зависли как раз на уровне выступа с носилками, а еще сколько-то кружатся чуть ниже.

– Ого, какой огромный! От стены до стены!

– Это метров под сто, – уточнил Серегин.

– Но этот висит чуть ниже, – продолжила комментировать Серена. – А один, розовенький такой, над Семкой завис. Упс! Нет, показалось. Нет, не показалось, еще один прямиком на первого лег, а на него третий надвигается. Эти оба зелененькие.

Пирамида из огневиков становилась все толще, Семена и Чиха сквозь их призрачные, но не идеально прозрачные тела не стало видно. Но тут вся эта масса, мерцающая переливами тусклого света и изредка полыхающая крохотными протуберанцами, постепенно становилась прозрачной и превратилась в огромное увеличительное стекло. В недрах этой гигантской лупы замелькали мощные всполохи огневых вспышек. А Семка сквозь него стал казаться гигантом. Зато Чих отчего-то сделался невидим.

– Что там? – не вытерпел дядя Сережа.

– Секунду.

Серена вновь бросила несколько внимательных взглядов по сторонам, вверх, насколько сумела, заглянула в камень карниза и стены. Настя тоже осмотрелась по сторонам.

Успокоившись, Серена кратко рассказала, что видно сейчас Насте.

– Так, стало быть, это они вроде микроскопа соорудили, изучают Семку, – уверенно сказал дядя Сережа.

– Лишь бы препарировать не стали… – вздохнул Серегин.

– Семен встает! – сообщила Серена. – Или это его подняли вертикально? У! У него кожа на лице чернеет, как будто его сажей в несколько слоев мажут. Наверное, не только на лице. Просто на глазах все чернеет… и чернеет!

– Ну что там? Не томи!

– Он стал таким черным, что… словно у него лица больше нет. Я не знаю, как сказать!

– Ну ешкин кот!

А дальше началось такое, что большую часть Серена даже очень приблизительно описать не могла. И не только в тот момент, но и после, хоть и помнила все до секундочки.

Из черноты Семенова лица полыхнули языки пламени еще более черного. Хотя куда уж чернее, у всего ведь есть предел, у черноты тоже. Но это пламя было запредельным в своей черноте, оттого и было, видимо, не только в густом сумраке Ущелья, но и на фоне черноты лица, выглядевшего ужасным провалом в никуда. Когда первое жутчайшее впечатление чуть ослабло, Серена поняла, что и руки Семена стали столь же черны и по ним так же пляшет черное пламя. Язычки пламени вырывались и сквозь одежду.

– У нас, кажется, проблемы, – спокойно произнес Антон Олегович. – Гости пожаловали.

– Настю отозвать?

– Не стоит. Ты, Серена, тоже продолжай наблюдать за Семкой, мы справимся. Несколько роллинг-стоунзов.

– Так, говоришь, Семен продолжает гореть ярким пламенем? – спросил Барсук, передергивая затвор.

– Черным пламенем, – поправила Серена. – Горит и горит.

– Мне постоянство всегда нравилось больше, чем изменчивость.

– Да ты философ, Виктор Иванович, – восхитился дядя Сережа.

– Профессия располагает к философским умозаключениям. Антон, где эти битлзы?

– Не битлзы, а роллинги. Сейчас выползут. Им чего-то от нас понадобилось, так что свидание состоится при любой погоде.

– Предлагаю стрельнуть разочек по краю Карниза над нашими гостями, может, одумаются.

– Было бы им чем одумываться, у них мозгами едва пахнет. Но идею одобряю, – согласился полковник Ковалев.

– На одиннадцать часов камень в форме яйца. Правее метр, – сориентировал Антон Олегович.

– Нет чтобы прямо под яйцом ползти, я б его на них и сбросил… Но ничего, с нашим патроном мы кусок от самого карниза отщепим.

– Стойте! – вдруг вмешался Доцент. – Антон! А это точно камень, а не яйцо?

При этих словах камень-яйцо вдруг зашатался и свалился вниз.

– О! Это за ним охотились, за яйцом, – доложил Барсук, заглядывая за край Карниза. – Оно вниз катится – как-то странно медленно катится, – те, что вверх лезли, развернулись и за ним… стекают.

– Так какие же они гремящие камни? Больше на каменные сопли похожи, – сказал дядя Сережа, подойдя к краю Карниза и заглядывая вниз.

– Когда по ровному месту катятся – гремят громко, – пояснил Доцент, уже встречавшийся с этим каменным зверьем.

Тут в Ущелье начало что-то меняться, и Серена отвлеклась от происходящего рядом с ней. То есть пока еще особых перемен не было видно, вроде все еще продолжало полыхать из Семена черное пламя, но чувствовалось: сейчас случится нечто.

Оно и случилось. Вместо Семена появился древесный крокодил. Пришлось сделать усилие, чтобы сообразить, это не вместо Семки, это он сам превратился в крокодила. В крокодила, одетого в армейский камуфляж. Пока Серена пыталась понять смысл метаморфозы, Семен трансформировался повторно, в подобие местной обезьяны. Вместо рук он взметнул в стороны несколькими мощными щупальцами, те сплелись в косы, укоротились и превратились в крылья. Непонятно отчего «увеличительное стекло» помутнело, и целую минуту ничего не было видно. Когда муть ушла, Семен стоял во весь рост в своем нормальном облике. Лицо было черным, но чернота выглядела обыденной, ну как вакса или армейский сапог.

– Уф. У Семки нос отвалился!