Эдуард Веркин - Пчелиный волк

Ну да, чуть не забыл. Великая и ужасная, исполненная клубящихся туч, молний и запаха озона, простиралась вокруг Планета Х.

Вру. Молний, клубящихся туч и запаха озона не было. И вообще мало что интересного было. Планета Х меня разочаровала, как первый прыжок с парашютом. Инструкторы перед первым прыжком всегда обещают что-то душеопрокидывающее, что-то сверхпомидорное, что-то, ради чего стоит жить, а на самом деле ничего, кроме ветра в харю и кишкотряски, не получается. Вот и Планета Х отличалась от Планеты III, то бишь Земли, в худшую сторону. Честно говоря, я ожидал увидеть благородную пустыню. Крупный кварцевый песок белого цвета, прекрасные оазисы, в которых в изобилии произрастают финики и всевозможная куркума.

А никакой пустыни не было.

И сладких фиников тоже.

Было сплошное безобразие.

Когда-то тут был лес. Потом лес выгорел, но не до конца – то тут, то там торчали черные, покрытые сажей остроконечные стволы. Как карандаши. Потом эти стволы залила вода. На полметра, не больше. Получилось мрачное болото. Черные деревья, серое небо, с металлическим отливом, вода тоже синюшно-серая, все вокруг какое-то холодное и угрюмое.

Этюд в свинцовых тонах.

Парашют колыхался в нескольких метрах. Оранжевое пятно в мутной жиже, апельсин в ущельях Плутона.

Красиво.

Я отпил еще и встряхнул фляжку. Дезводы было еще порядочно, но все равно надо было экономить. Вода и патроны…

Кстати о патронах. Патронов не было вовсе. Все три патронташа благополучно улетучились. И револьверы тоже. И бластер. Смерч. Торнадо, эль дьябло драгон, или как еще там, стихийное бедствие, короче.

Я встряхнул плечами. Рюкзак тоже тю-тю, сорвался по пути. И псина Дрюпина тю-тю. Исчезла. Ну и фиг с ней. Гораздо хуже, что я остался без брони и без шлема. Лишь в несгораемом комбинезоне.

Без оружия. Бластер, гранаты, револьверы с патронташами можно забыть. Прощай, Берта, прощай, Дырокол.

Впрочем, мне еще повезло. Смерч – странная штука. Иногда он выкидывает непредсказуемые вещи. Выворачивает людей наизнанку, зашивает им глаза черными нитками, забрасывает коров на телевизионные вышки. Мне еще повезло, меня не забросило на телевышку. Вероятно, установка Седого вызвала возмущения в здешней атмосфере, отсюда и смерч.

Я активировал компьютер на левом предплечье. Надо было поискать Сима, хотя бы попробовать, во всяком случае…

Компьютер не работал. Вернее, работал, питание было, но система не грузилась. Электромагнитная мощь торнадо вышибла из компа все его замурованные в единички и нолики мозги. Я потыкал пальцем в экранчик – бесполезно, мертвяк.

А значит, не работали: система навигации и позиционирования, система видео– и аудиозаписи, стандартный вычислитель, дальновизор и еще двадцать восемь приборов, предназначенных для облегчения моей жизни.

– Электричество кончилось, кина не будет, – сказал я, снял компьютер с руки и зашвырнул его подальше в воду.

Техника ненадежна.

Честно говоря, гибель компьютера особо меня не расстроила, мне совсем не хотелось, чтобы Ван Холл прослушал потом все мои приключения. И просмотрел. И сделал выводы. Наверняка компьютер был просто напичкан разной электронной шпионской лабудой, фиг с ним.

Фиг с ним, с компьютером, гораздо больше меня смущало отсутствие оружия. Остался лишь нож. Я его сам примотал скотчем к голени под сапогом, предусмотрительно, еще с утра. Поэтому нож сохранился. Супербулат, это уже кое-что.

Нож надо было достать.

Я потянулся к голенищу.

И почти сразу что-то в меня вцепилось. Будто маленькая железная прищепка. Я вытащил ногу из жижи. Чуть ниже колена в ногу впилась небольшая, в ладонь, рыбка изумрудно-оранжевого цвета. Рыбку я опознал, видел и по телику, и в аквариуме в административном здании «Гнездышка Бурылина» такие плавали.

Рыбка называлась пиранья.

Вот тебе и буйвол для пираний. Накаркал.

Мне в ногу вцепилась настоящая пиранья. Она никак не должна была обитать в воде, пахнувшей тухлыми ярославскими мидиями. Она должна обитать в сумрачной Амазонии – мне ли, устремленному помыслами в изумрудную сельву, было не знать?

Но она обитала. Обитала, была голодна и…

И пираньи всегда ходят стаями. Большими.

Это я как раз вовремя вспомнил. Потому что мне в ногу впилась вторая пиранья, затем третья.

Затем они взялись за меня уже плотно. Я замычал, как тот самый буйвол. Замычал и побежал в сторону ближайшего островка суши.

Бежать было тяжело, ботинки проваливались в ил, а количество желающих полакомиться свежей голенью подростка увеличивалось с угрожающей скоростью. Каждая рыба, откусившая от меня кусочек, тут же сообщала об этом успехе своим подружкам, и водоплавающих чудищ становилось все больше и больше. Вода вокруг меня кипела зелеными плавниками, оранжевыми прожорливыми брюшками, красными глазками. Я же чувствовал, что с каждым шагом моих ног становится все меньше и меньше. В конце концов, ноги мне были несколько дороги, я ими ходил!

Поэтому я попробовал остановиться и обобрать пираний руками, удерживая равновесие на одной ноге. В позе костлявой японской цапли, съевшей лягушку и сочинившей по этому поводу шестнадцать хайку.

Я принял цаплиную позу, это оказалось роковой ошибкой. Ил под правой ногой чавкнул и просел, я утратил равновесие и хлопнулся спиной в воду.

Лучше бы я хлопнулся на раскаленную сковородку Эйнштейна. В секунду в меня впилось просто немыслимое количество маленьких злобных челюстей. Везде. Даже в щеки. Даже в уши. И большинство этих челюстей ушли с добычей.

Я заорал и попробовал подняться на ноги. Твари рассвирепели и принялись рвать меня на части интенсивнее, с азартом загнавших лису гончих.

Самое скверное заключалось в том, что это были не простые пираньи, это была какая-то местная, более шустрая и продвинутая разновидность. Едва я отрывал рыбешку от ноги, как она умудрялась вцепиться мне в руку, отрывал от руки, а она в ухо. Откушенные кусочки моего мяса проглатывались мгновенно, с хорошим бразильским аппетитом. В результате я оказался обвешан пираньями как новогодняя елка игрушками.

Но я все-таки встал. Пираний прибавилось. Но и расстояние до островка уменьшилось. Оставалось, наверное, метров двадцать. Лучше бы это были двадцать метров раскаленных углей!

Настольная игра «Поплавай с пираньями».

Я рыкнул и цапнул зубами тварь, вцепившуюся в правую кисть. К моему удивлению, у пираньи оказалась очень крепкая чешуя, мои зубы ее не пробили, зато сама суперловкая бестия вцепилась мне в губу, где, как известно, нервных волокон больше, чем во всем остальном организме, вместе взятом.