Эдуард Веркин - Пчелиный волк

– Это так трогательно, – сказал я. – Даже слезы на глаза наворачиваются. Такая забота…

– Иди. – Ван Холл отвернулся. – Тебя уже ждут в корпусе.

Я пошел.

– Эй! – окликнул Ван Холл.

Я обернулся.

– Знаешь, почему мы выбрали тебя?

Ну, вот оно. Откровение. Сейчас!

– Ты очень… – сказал Ван Холл.

И все. Что «очень», так и не вывалил. Какая неприятность.

Меня действительно ждали.

Сначала Йодль. Старый кровосос долго меня осматривал, проверял на разных приборах и так, вручную. Щупал, тыкал пальцами, веки на глазах оттягивал.

– Здоров, – сказал Йодль. – Совершенно здоров.

– Доктор, – не выдержал я. – Вам когда-нибудь стреляли в затылок?

– Принимайте витамины, – ответил доктор Йодль и сунул мне в руку обычный стакан с шипучкой.

Затем меня ждал Варгас. В техническом отсеке. Варгас сидел на столе, курил. Рядом с ним на столе лежал завернутый в фольгу предмет.

– Это кусок поросенка пекари, – пояснил Варгас.

– Запеченного в яме с пряностями?

– Точно. Тебе в дорогу. Выписал вертолетом.

– Спасибо.

Варгас кивнул. Затем отобрал у меня револьверы, осмотрел.

– Порядок, – сказал он.

Появился вождь спецназовцев Гришин. Он злобно посмотрел на Варгаса. Варгас отошел. Гришин нацепил на меня бронежилет, затем принялся обвешивать оружием. Бластер. Запас батарей к нему. Два супербулата. Пять осколочных гранат, пять шоковых гранат, арбалет и стрелы. Я испугался, что все дело закончится сапогами-скороходами, но Гришин сказал, что скороходы брать бесполезно, поскольку топлива на Планете Х не достать.

Зато неплохо бы взять еще помповое ружье для ближнего боя…

От ружья меня спас Седой. Седой сказал, что всему должен быть свой разумный предел. К тому же мне еще нужно взять необходимое компьютерное оборудование.

К моему счастью, компьютер весил немного и помещался на левой руке. В компьютере было много всяких полезных приспособлений, но с ними я должен был разбираться уже на месте преступления. За порогом.

Да, еще шлем. Роскошный шлем, способный выдержать… ну, короче, если слон на него наступит, он даже не пискнет, я уже говорил.

Прибежал мастер меча Кобракава, стал требовать, чтобы я прихватил еще катану. Но катану Седой тоже отклонил, сказал, что она может нечаянно повредить парашют. Тогда Кобракава подарил мне комплект сюрикенов. Я поблагодарил, хотя пользы особой в них не видел – метать-то я их все равно не умел.

В результате всей этой экипировки я превратился в мощную боевую единицу, в одиночку способную отражать атаки с воздуха, суши и даже из-под воды. Во всяком случае, некоторое время отражать.

Варгас пожелал мне удачи и пообещал, что к моему возвращению обязательно приготовит молодого крокодила с клюквенным соусом. Затем сказал что-то по-своему. Мне понравилось звучание его языка, как всегда. После чего Варгас достал из кармана револьверный патрон на золотой цепочке. Повесил мне на шею.

– Эта пуля никогда в тебя не попадет, – сказал Варгас. – И принесет удачу. На ней не написано твое имя, напишешь сам.

Это уж само собой.

– Попрыгай, – велел Гришин.

Я попрыгал. Оборудование, обмундирование, оружие гремело, как колокольчики в морозный день.

– Отлично. – Гришин завистливо похлопал меня по плечу.

Сам, наверное, хотел прогуляться по пыльным дорожкам Планеты Х.

– Ну вот, мы и готовы. – Седой тоже хлопнул меня по плечу.

Да, подумал я. Я готов.

– Не оборачивайся, – сказал вслед Гришин. – Это плохая примета.

Я не обернулся. Мы снова вышли на улицу.

Погода налаживалась. По небу гудели тяжелые грузовые лайнеры, разбрасывали хлорид серебра или какую другую химическую тучесворачивательную дрянь – расчищали, короче, эфир, плацдарм для шага в неведомое.

Это меня порадовало. Это только говорят так: начинать в дождь – к удаче. На самом деле к удаче, когда в говно с утра влетаешь, а дождь – это просто дождь. А хорошая погода – это всегда хорошо. И вообще, честно говоря, идти было довольно тяжело. Не знаю, как чувствовали себя рыцари в полном облачении, но я чувствовал себя туго. Даже плечи ныли.

Возле третьего корпуса я увидел Дрюпина и Светку, они прятались за углом блока, смотрели на меня, не моргали. Мне стало грустно. Почему-то я подумал, что больше их не увижу. И усомнился.

Но только на секунду, в кончиках пальцев ощутилось электричество, сухожилия под коленками смяклись, сердце быстро-быстро застучало, но я собрал себя и уже шагал вслед за Седым. Я чувствовал, что скоро все начнется. Небо гудело от грузовиков, земля гудела от текущего в ней электричества, мир был наполнен шумом и мощью, это было здорово.

Мы шагали по полю.

Трава густая, невысокая и очень плотная, налитая зеленой водой. Наверное, на такой траве хорошо пастись.

Мы шагали молча.

– Не бойся, – неожиданно сказал Седой. – Не бойся, установка работает.

– А я и не боюсь, – соврал я.

– Над ней трудились лучшие ученые.

– Кто бы сомневался. Вы слыхали про филадельфийский эксперимент? Там тоже были лучшие ученые…

– Это сказки, – улыбнулся Седой. – Никакого «Элриджа» [17]не было.

Над головой проныл наш «Беркут», черный, на борту его был почему-то белый мальтийский крест, нарисован причем тяпляписто, как будто ребенок мазал.

– Это за тобой. – Седой ткнул пальцем в небо.

– На Планету Х проложили прямой рейс?

– Нет. Просто принцип такой. Машина генерирует некую сетку. Даже две сетки из энергетических полей. Они вращаются, и между ними создается пограничное пространство перехода…

– Не надо дальше, – попросил я. – У меня и так в голове колики. Что делать надо? Подозреваю, что мне нужно прыгнуть в эту вашу вращающуюся мясорубку?

Седой кивнул.

– Пограничное пространство создается примерно на высоте двух километров. Автомат парашюта сработает на тысяче метров. Вот и все.

– Вы едите на завтрак яйцо? – спросил я.

– Яйцо… – оторопел Седой.

– Ну да, яйцо. Всмятку. Яйцо всмятку, оладьи с медом, зеленый горошек едите?

– Я утром вообще не ем, – ответил Седой.

– А я буду есть. Все это. И еще немецкий салат «Золото Рейна».

Вертолет с крестом начал снижение.