Джеральдин Маккорин - Где кончается мир [litres]

На каменистой площадке у входа были ямы и неровности, но он не осмеливался пить из них, боясь, что заполнило их море, а не дождь. От солёной воды жажда только усилится. От солёной воды мозги замаринуются, и он станет безумным. При мысли об этом в мозг подобно солёной воде начала просачиваться истерия, отчего зрение помутилось, а голова закружилась. Он боялся, что уже стал безумен.

Послышалось какое-то шлёпанье, и что-то – довольно массивное, заслонившее собой солнечный свет, – промелькнуло у устья пещеры. Куилл попятился, углубляясь в пещеру, чувствуя под ладонями гравий и морских слизней. Что это было? Водяной ударил чешуйчатым хвостом по гладким камням? Сине-зелёный люд, сотворённый из сине-зелёной морской воды, обретает плоть на причале, истекая солёным потом? Куилл стукнулся головой о низко нависающий каменный потолок.

Он был так напуган, что его глаза не сразу сфокусировались на вразвалку шлёпающей мимо пещеры бескрылой гагарке. Она остановилась – заглянула внутрь – пошлёпала дальше. Поразительное – но не пугающее – она из себя представляла зрелище: сгорбленная, чёрная и неуклюжая птица размером с небольшого пингвина. Она выдернула Куилла из транса. Увидев её, он почувствовал себя не таким одиноким и напуганным.

Нижняя Хижина казалась огромной без мужчин, остальных мальчишек, груд мешков, сетей, верёвок и корзин для яиц, заполнявших её, когда они только прибыли на Стак Воина. Он мог выбрать любое спальное место. И всё же ему везде казалось или сыро, или неуютно, да и света было гораздо меньше, чем в те летние дни. Кроме того, в воздухе висела невыразимо тошнотворная вонь. Придётся либо притерпеться, либо найти её источник и избавиться от него.

Запах, казалось, исходил из самого тёмного уходящего вниз угла пещеры – слишком низкая расщелина, не подлезть. Так что Куилл лёг на живот и ощупывал темноту, пока его рука не наткнулась на… плоть.

Плоть распалась под пальцами, чем-то сочась и оставляя в его ладони кость. Вытащив эту кость, он обнаружил на ней зубы. Желудок Куилла подпрыгнул так быстро и резко, что он мгновенно метнулся к устью пещеры глотнуть свежего воздуха. Он совал смердящую руку в лужицы воды – солёной, дождевой ли – пить он теперь из них точно не будет – пока не избавился от этого запаха.

Ещё на кости был мех: грубые, короткие волоски.

Он пойдёт назад в Среднюю Хижину. Он расскажет им, что какой-то водяной, какой-то утонувший моряк – может, и Фернок Мор – умер в этой пещере, и тогда они… что? – заинтересуются? посочувствуют? – и позволят ему остаться. Или он отыщет другое укрытие. Но стоило ему подняться с четверенек, дрожа и скуля, как он увидел, что из воды за ним наблюдают трое людей.

Значит, он всё же обезумел. Отчаяние и холод лишили его рассудка, так что из Средней Хижины он скатился прямиком в бездну ужаса и бреда.

– Арф-ф , – сказал один из троих. – Арф-ф, арф-ф.

Тюлени.

Звук, который издал Куилл (хоть и напоминавший тюленье тявканье) спугнул их. Они погрузились в воду и исчезли. Их отец или дед, вероятно, приполз в Нижнюю Хижину умирать. А может, его прибило к берегу мощной волной, уже мёртвого, и он застрял в самой низкой впадине пещеры. Куилл рассмеялся вслух над своими прежними предположениями. На волне облегчения он вытащил гниющую тушу из недр Хижины и вернул в океан. Себе он оставил столько костей, сколько смог, на тот случай, если они вдруг пригодятся. «Храни вещь семь лет, – говорила ему мать, – глядишь и сгодится на что». Очень характерное для жителей Килды рассуждение.

Особенно Куилл оценил тюлений череп, потому что, если перевернуть его и поставить снаружи пещеры повыше, в него собиралась пригодная для питья дождевая вода.

Ложась спать той ночью, он осознал, что понятия не имеет, ни какой нынче день недели, ни как это выяснить.

– Ну, пускай будет четверг, – произнёс он вслух.

И ло, это и впрямь был четверг! А кто станет спорить? Мальчишка, живущий сам по себе, становится королём всего, что он только видит. При этой мысли он улыбнулся.

На следующий день пришёл Мурдо.

– Меня прислали проверить, здесь ли ты.

– Кто прислал?

– Мистер Фаррисс и Донал Дон. Они заставили нас вчера тебя искать, но дождь полил слишком сильно – пришлось прекратить, чтобы в темноте не сорваться. Я знал, что ты тут будешь. Вот шапчонку твою принёс. – И сунул Куиллу его шерстяную шапку вместе со своим собственным ножом и двумя мешками: на одном спать, вторым укрываться.

– Значит, вернуться мне нельзя? – спросил Куилл, таращась на мешки.

– Лучше не надо. Коул Кейн тебя так описывает, будто ты сущий дьявол. Заставляет младших собирать камни, чтобы тебя ими побить.

Потом друзья улеглись на причале и, закатав рукава, стали ловить в студёной воде ползающих по камням мелких синих крабиков.

На следующий день Мурдо принёс моток конского волоса из верёвки. Они привязали его к погнутому гвоздю из кармана Куилла и по очереди рыбачили, используя морские блюдечки как наживку. Может, Коул Кейн и запретил работу, но демон-изгнанник, живущий в пещере у моря, мог ловить рыбу и птиц, когда ему заблагорассудится, хоть семь дней в неделю. В том, чтобы быть навеки проклятым, были свои преимущества: спокойная жизнь, птицы и рыба (если удастся её поймать).

Каждую посевную, после того как ячмень был посеян, мальчишки и девчонки на Хирте стерегли наделы от чаек, прилетавших порыться в земле в поисках зёрен. Камни, которые кидали ребятишки, редко попадали в птиц, но даже если так – что такого сделали чайки, чтобы заслужить настолько недоброе отношение? Куилл впервые задумался над этим с точки зрения птицы. Может, живя среди них, он и сам стал птицей отчасти. Как раз чтобы быть побитым камнями.

Следующим пришёл Дейви, держа в руках тупика в знак примирения. Он положил его у самого входа внутри пещеры и осведомился, очень деловым тоном, по-прежнему ли Куилл его ненавидит.

– За что мне тебя ненавидеть, друг? За то, что ты рассказал, что я говорю с гагаркой? Я говорил. Колдуном меня это не делает. Эту милость мне Коул Кейн оказал.

– Ты не демон.

– Нет, не демон.

Дейви живо уселся на пол, прислонившись к коленям Куилла. Точно так же делала собака Куилла, Крапива.

Где-то Крапива теперь, задумался Куилл. Собак тоже забрали в Рай? Или мир остался полон кошек, и собак, и коров, и овец – сделавшихся брошенными и осиротевшими теперь, когда их хозяева вознеслись? Может, Крапива стоит на каком-нибудь утёсе на Хирте и лает на море? Она, наверное, начала сгонять овец на ощипку, даже без команды пастуха.