Алла Озорнина - Страшная тайна смартфона [litres]

После ужина он рубил дрова, носил воду, выполнял различные поручения Дуняшки – все это машинально, без энтузиазма. Мучила мысль: неужели теперь он до конца своих дней вот так, как сейчас, будет выполнять приказания Дуньки? Иногда казалось, что так оно и будет…

Наконец, когда уже по темноте Дунька объявила отбой, Никита почувствовал себя зомби: в голове не осталось ни одной мысли, в душе – ни одного переживания. Хотелось одного – добраться до жесткой кровати, закрыть глаза и… А там уже все равно – в каком времени он проснется – в прошлом или в будущем…

И вот, долгожданный момент настал. Едва Никита коснулся головой подушки, как тут же заснул.

И… сразу же проснулся. Не давала покоя последняя смс-ка, которую он воспринял совершенно равнодушно.

«Измениться, измениться…» – думал он, боясь самому себе признаться в том, в чем ему нужно измениться. Но все же набрался мужества, посмотрел на себя со стороны – и пришел в ужас! Он ни за что не стал бы дружить с таким, как он. Славка прав, он – слюнтяй. Да! Слюнтяй, слюнтяй, слюнтяй!

Что бы ни случилось в классе, Никита оставался в стороне. Избегал конфликтов. Боялся высказать свое мнение – вдруг кто-то думает по-другому.

Однажды он услышал, как староста класса сказал кому-то:

– О каждом из нас за глаза что-то, да говорят. Закон жизни! А вот о Бронникове не говорят никогда.

Никита тогда очень радовался. Выходит, такой он хороший, что и говорить-то о нем нечего! А теперь понял: о нем не говорят не потому, что он хороший, а потому, что он… НИКАКОЙ! Ни хороший и ни плохой. Его как будто бы нет!

Как назло вспомнился еще один эпизод из жизни. А ведь он так старался о нем забыть. И забыл же! А теперь – вспомнил.

Получилось так, что к его лучшему другу Димке прицепились Арсений Булдыгеров и его дружок. Слово за слово – завязалась драка. На улице не было ни души. И он, Никита, как раз проходил мимо. Он хотел сразу же заступиться за Димку, но неожиданно для себя оказался за углом дома. «Надо набраться сил», – сказал он себе. Пока набирались силы, на улице показалась машина главы поселковой администрации, и драка сама собой прекратилась. А Димка до сих пор не знает, что в тот момент, когда так нужна была помощь друга, друг его предал…

Потом вспомнился Славка. Славка Пешков. Еще одно знакомое лицо! Но вот странно! Никита определенно нигде не мог его видеть. И все-таки – видел… Не такого, правда, постарше, но где?

А-а-а! Никита даже подскочил в кровати. Ну конечно же! На фотографии! В школьном музее! На стенде, посвященном погибшим в боях за родину во время Великой Отечественной войны.

Никита напряг память и перед глазами появилась Славкина фотография. Под ней написано: Вячеслав Пешков пал смертью храбрых на Курской дуге в 1943 году.

А вот он, Никита, пошел бы добровольцем на фронт или искал бы причину, чтобы увильнуть, как это было в случае с Димкой?

От стыда за самого себя и перед самим собой Никите захотелось с головой забраться под одеяло и никогда в жизни из-под него не высовываться.

Слюнтяй, слюнтяй, слюнтяй!

«Раньше думай о родине, а потом о себе», – вспомнились почему-то слова, которые Николай Юрьевич нередко повторял на уроках. Как эти слова были не похожи на те, которые звучат порой с экранов телевизоров и из уст односельчан, некоторых одноклассников. Мол время такое, что теперь каждый сам за себя…

А что было бы, если бы во время войны каждый был сам за себя?

– А ведь прав был Славка, – думал Никита, чем больше нас будет, тем легче будет поймать этого гада или гадов.

«Раньше думай о родине, а потом о себе», – опять пронеслось в голове.

Наконец-то Никита понял, в чем суть игры! В том, чтобы он научился справляться со страхом. Чтобы делать то, что считает нужным. Чтобы прекратить стараться быть удобным для всех и бояться всего. Сейчас же он просто обязан пойти с мужиками. И пойдет. Только прежде надо сделать еще одно дело…

Рита долго не могла заснуть. Она ворочалась на своем тюфяке и думала, думала… Не о жизни Бузовой или Тимоти, не о жизни других звезд эстрады, как привыкла, а о своей, собственной. Но вовсе не о том, что судьба обделила ее вниманием, дав фамилию Семикотова и поместив не в Москву или Северную столицу, а в самую глубинку глубинки. Оказалось, что в жизни есть куда более серьезные поводы для переживаний. Только сейчас она поняла, что страшно одинока. Отец с утра до вечера на работе, а мама…

Мама Семикотова – как ее называет отец, так же как и Матрена Ивановна разъезжает по заграницам. Порой Рите казалось, что она совсем не нужна своей матери. Совсем-совсем. Конечно, она привозила ей такие шмотки, о которых никто из березовцев и мечтать-то не мог и все-таки…

Каждой весной Рита надеялась, что уж этим-то летом она тоже куда-нибудь поедет. И каждый раз слышала одно и то же: вырастешь – будешь по заграницам ездить! А пока сиди в Берёзовке.

И она сидела. Так сидела, что даже не выходила из дому. Ха-ха, все в поселке думали, что она путешествует по Европе, а она, в отличие от многих одноклассников, не была даже в краевом центре.

Однажды, вернувшись из очередной поездки, мама Семикотова решила всерьез заняться воспитанием дочери. Рита была счастлива. Неужели они теперь будут общаться, обсуждать проблемы? Но счастье длилось всего… семь минут. Мама Семикотова пришла на разговор с дочерью с листком бумаги, на котором была написана тема разговора: «Ты и другие», а чуть ниже – повестка дня. Отец, увидев этот листок на другой день на кухне, хохотал до слез.

– Так ты общаешься с дочерью? – смеялся он. – А без бумажки никак?

Но как бы ни смеялся отец, Рита надолго запомнила этот единственный серьезный разговор с матерью.

– Ну посуди сама, – сказала мама Семикотова, – кто они и кто ты? Ты – дочь предпринимателя, которому принадлежат все магазины в поселке. У нас трехэтажный коттедж, у нас – деньги, много денег! А они! Ну, те, что вокруг! Эти твои Князевы, Зюзевы, Тюльневы и их родители – чего они стоят в этой жизни?

И Рита поняла – ничего-то они не стоят. Ни-че-го!

– Они – одноклеточные, – продолжала мама Семикотова, – понимаешь?

Рита кивнула. Вспомнила, что к одноклеточным относятся амебы и инфузории-туфельки.

– А теперь подумай, что за жизнь у этих одноклеточных! Вот, бабы березовские – тоже ведь одноклеточные. Все. И что у них? Работа, дом, хозяйство, скотина… – мама Семикотова вздохнула и устремила взгляд куда-то вверх. Вспомнила, наверное, свои путешествия по миру: Париж, Венеция, Рим, Нью-Йорк. И… забыла о дочери.

Сейчас Рита подумала, что ее жизнь тоже в какой-то степени сродни жизни одноклеточных. А может и хуже. Нет, ей не надо ковыряться в земле, доить корову, убираться в стайке, у нее есть все, что она захочет, кроме друзей. И чего-то еще…