Келли Гардинер - Феникс [litres]

– Но там, на холме, есть наблюдательный пост.

– Знаю, – сказала она. – Но они наблюдают только днём. Ночью, когда темно, они охраняют свой лагерь, но не более того.

Кристофер поёжился и придвинулся ближе к огню.

– Как зовут твоего пса?

– Просто Пёс. Как ещё? – улыбнулась Эльда.

– Он не лает?

– Он знает, что ему нельзя лаять.

– Умный пёс.

– Самый лучший и самый храбрый пёс на свете.

– Думаю, ты права.

– Пожалуй. – Эльда улыбнулась псу, и тот лизнул её руку. – Он был со мной много зим. Он по-прежнему охотится, но больше любит поспать.

– Разве мы все не любим?

– Я – нет, – ответила она. – Я не могу сидеть спокойно. Не сейчас. Ещё многое предстоит сделать. – Она окунула в котелок деревянную миску. – У меня только одна миска и ложка.

– Я после тебя, – сказал Кристофер.

– Ты мой гость, – возразила она и засмеялась. – Как тебе мой дом?

– Впечатляет. Здесь столько места для одной девушки и собаки.

– Ночью здесь безопаснее, чем в городе на реке. Пока.

– Что ты здесь делаешь совсем одна? – спросил он.

– Я не одна. Со мной мой пёс.

Эльда протянула Кристоферу миску. Тот понюхал. Пахло вкусно.

– Что это?

– Всё, что я смогла найти. Морковка, репа, рыба, одуванчики.

– Я не вижу моркови.

– Так вот она. – Девушка выудила бледный комочек.

– Она же белая.

– Конечно. Какой ещё ей положено быть?

– Но морковь оранжевая.

– Что значит оранжевая?

Кристофер моргнул. Возможно, оранжевый цвет ещё не придумали.

– Оранжевый цвет вроде как ярко-жёлтый.

– Ты очень странный, но забавный.

Эльда усмехнулась себе под нос, а Кристофер снова понюхал миску.

– Кто когда-нибудь слышал о жёлтой морковке?

Тем временем он задумался, действительно ли морковь – это морковь, если она не морковного цвета. И по-прежнему ли она хороша для зрения? Что бы случилось с плакатами министерства продовольствия, если бы там это узнали? ДОКТОР МОРКОВЬ: ЛУЧШИЙ ДРУГ ДЕТЕЙ. ПОМОГАЕТ ВАМ ВИДЕТЬ В ТЕМНОТЕ. А может, и нет.

А ещё Кристофер терпеть не мог репу. Но он также не ел несколько веков, поэтому выудил ложкой – та тоже была деревянной – кусок и проглотил его.

– Вкусно, – улыбнулся он. – Лучшая репа на свете. Не говори маме, что я это сказал.

– Я тебя не понимаю, – пожала плечами Эльда, – но мне кажется, это похвала.

– Да. Спасибо. И спасибо, что не убила меня.

Она рассмеялась снова.

– Я только хотела тебя напугать.

– Правда? Только напугать?

– Конечно. Хотела понять, что ты за человек.

– Почему?

– Потому что мне нужна твоя помощь в борьбе с захватчиками.

Теперь они вдвоём рассмеялись.

– Моя помощь?

– Здесь больше никого нет. Я молила богов о помощи, и они прислали мне только тебя.

Его смех оборвался.

– Ты ведь это не серьёзно, верно?

– Я должна, – сказала Эльда. – Я чувствую, что моя судьба связана с их судьбой.

– Но они тебя убьют.

– Значит, пусть так и будет.

Девушка почесала пса за ухом, и он несколько раз дёрнул хвостом, хотя и не проснулся.

– Ты не понимаешь, – заметил Кристофер. – Их многие сотни, и они убьют всех в городе. Я вернулся, чтобы вас предупредить.

– У меня есть глаза. Я видела их костры, их много, как звёзд на небе.

– Может, тебе и всё равно, – произнёс он, – но как только рассветёт, я отправлюсь в Люнденвик и скажу людям, что им надо спасаться бегством.

– Это благородно с твоей стороны, но в этом нет необходимости.

– Неужели они знают? Но тогда они должны уйти. Сейчас же.

– Не бойся за них, странный мальчик. Если ты пришёл только как посланник, а не как воин, ты свою задачу выполнил. Ты можешь вернуться туда, откуда пришёл, но сначала доешь.

– Ты не можешь сражаться с викингами, – сказал он. – Они сделают тебе больно.

– Мне и раньше делали больно, много раз, – возразила Эльда. – Я не позволю этому повториться. – Она смотрела прямо перед собой. – Девушка всегда должна быть начеку. Нельзя расслабляться, нельзя терять бдительность.

– Кто тебе это сказал?

– Моя мама. Теперь она мертва.

Его сердце больно ёкнуло. Он почти не знал эту странную девушку, но она казалась такой одинокой, такой храброй. Кристофер хотел сказать, что заберёт её в своё время, в безопасное место, домой, к маме. Как он её туда доставит? Что, если, когда они войдут в дверь, он будет держать её за руку и это сработает? Но что, если, когда они вернутся в 1941 год, он не сможет понять, что она ему говорит?

Её язык, её кинжал – всё в ней должно измениться. Что бы она делала в современном Лондоне?

Представь себе Эльду, стоящую в очереди за продуктами. У неё даже нет продовольственной книжки! Полиция может арестовать её как шпионку. Да что там! Её арестуют только за то, что она носит странную одежду. Нет, это невозможно. Эльда наверняка сильная и умная, раз она выжила здесь одна, без посторонней помощи, рядом с полчищами викингов, хотя и выглядит такой измученной и голодной.

– Кто тебя обидел? – спросил он, а затем протянул ей пустую миску.

Девушка снова наполнила её едой, слегка подула и с волчьим аппетитом принялась есть.

Она не смотрела на Кристофера.

– Я стараюсь не вспоминать.

– Извини, – быстро сказал он. – Можешь, не говорить, но я хотел бы защитить тебя.

– Ты? Защитить меня? – улыбнулась она. – Мне казалось, что всё с точностью до наоборот.

– Знаешь, я не совсем бесполезен.

В этот миг, подобно зажигательной бомбе, в его мозгу взорвалась мысль. Он умолк, чтобы не мешать блестящему плану сформироваться в его голове.

Эльда быстро поела, затем торопливо потушила костёр. Она накрыла пищу в горшке миской и спрятала её в углублении в стене, где были свалены в кучу дрова и лежало тонкое одеяло.

– Нам пора, – сказала она. – Первые караулы северян встали сразу после рассвета.

– Почему вы их так называете?

– Потому что они с севера.

– Ну конечно! – воскликнул он. – Как всё просто.

Солнечный свет раннего утра просачивался сквозь руины, и Кристофер смог яснее увидеть, где теперь находится. Кстати, очень даже чётко, хотя очков у него больше не было, они остались на дне реки. Возможно, они с Джинджером однажды найдут их в прибрежной глине. От этой мысли у него закружилась голова. Как бы ни работала магия кольца, по крайней мере это означало, что в этом веке очки ему не нужны. Всё вокруг было немного расплывчато, но он видел гораздо лучше, чем обычно.

Само это место слегка напоминало крипту под церковью Всех Святых в его Лондоне, но здесь лестница обрушилась много лет назад, в крыше зияла дыра, а в трещинах между камнями проросли сорняки. Эту сорную траву, кипрей, люди часто называли огненной, потому что она росла в воронках от взорвавшихся бомб и в руинах сожжённых домов, но кипрей рос и здесь, какой бы год это ни был. Единственный признак жизни в этих мёртвых зданиях. Что-то, по-видимому, никогда не менялось.