Мила Нокс - Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе [сборник litres]

Теодор никогда бы не простил того Гелу.

Но взрослый Гелу был другим.

Как трус превратился в Охотника, пожертвовавшего собой ради других? Ради самого Тео? Как?! Могло ли вообще такое произойти? И как бы ни был силен гнев Теодора, он понимал: каким-то чудом это произошло. Тот Гелу, которого он встретил, а после похоронил, был не Гелу.

Новое имя действительно дало ему новую жизнь.

И того, нового Гелу – Германа – Теодор жалел.

И жалел, что наговорил ему ненужного.

«Тео, ты меня простил?..»

Если бы он мог отмотать время вспять…

Но уже было поздно.

…и сотрется память о них, изгладятся могилы и порастут травой, и колесо времени покатится дальше, но огонь будет жить вечно.

Темной ночью, опять же перед рассветом, они добрались равниной к долине между горами – снизившиеся было до предгорий, Карпаты тут выросли вновь.

В рассветных лучах они проехали по городу, цокая по брусчатке. Нежители надели маски, чтобы живые ничего не заподозрили. Миновали арку и выбрались в Старый город – то поселение, вокруг которого и выросли все остальные дома. Над древнейшей частью возвышалась гора Тымпа. Поросшая темным лесом, она затмевала звездный свет.

– Когда-то на вершине Тымпы, – проговорил Змеевик, – стояли алтари даков. Они поклонялись там своим богам. Даков уже многие века как нет, стоят лишь их курганы… Интересно, когда исчезает народ, исчезают ли его боги вместе с ним?

В Брашове было много узких улиц, сказочных старых домиков, покрытых цветной черепицей, и древних церквей. Миновав старую часть города, обнесенную крепостной стеной, маленький отряд углубился в лес Тымпы. Как только поднялись по тропке, по одному ему ведомым приметам Змеевик вывел к лагерю северян.

Северяне уже пировали вовсю. Возле костра сидело восемь человек, из которых выделялись двое в медвежьих шкурах: в свете костра Теодор различил, что лица этих двоих одинаковы. Только один бледный и будто посеревший. Нежитель. Другой, брат Урсу, завидев Вика, бросился вперед:

– Ба-а-а! Пожаловали! Ну, вовремя: мы тут уже медвежатину жуем!

Он расхохотался и стащил Вика с лошади.

– Ну, привет, братец.

Здоровяк заключил Вика в объятия. Косы Охотников так и зазвенели, сталкиваясь друг с другом, и не сказать, у кого колец было больше. Охотники у костра загалдели, поднимая кружки, а как приметили девушек, то и присвистнули. Спешившись, Тео сразу дернул Санду за руку к себе.

– Добро пожаловать, дамы! – Округлое смуглое лицо Урсу расплылось в улыбке, и он наигранно отвесил поклон Санде, взмахнув кружкой. Затем Урсу уставился на Шнырялу. Та сплюнула на землю и ответила сердцееду таким взглядом, что Тео почудилось: еще чуть-чуть, и каштановые кудри на макушке молодого мужчины вспыхнут.

– Надеюсь, жратвы у тебя столько же, сколько и слов, болтун! – рявкнула Шныряла. – Хватит языком чесать, давай нам уже хавать!

Спрыгнув с лошади, она уперла руки в бока. Урсу оторопел. Глаза его округлились, в них вспыхнули искорки.

– Что это за дама? – шепнул он Вику.

Взгляд его продолжал гореть. Вик закашлялся в кулак.

– Ну… наш друг…

Шныряла прожгла Змеевика яростным взглядом, хмыкнула и протопала мимо.

– Проходите, проходите! Еды навалом – тут за нами увязался медведь. Вконец одичалый: задрал нескольких городских, что полезли на гору, ну так и мы его с братцем…

Все прибывшие расселись вокруг костра. Тео по-прежнему держал Санду при себе, и та не сопротивлялась – девчонка явно чувствовала себя неуютно среди когорты буйных мужиков. А вот Шныряла плюхнулась на камень и, выхватив у кого-то из рук тарелку с мясом, принялась ее опустошать под удивленные взгляды. Обглоданные косточки она бросала в костер и то и дело прикладывалась к кружке. Ее острое личико по-прежнему кривилось от недовольства, а Урсу так и стрелял в нее глазами – Шныряла, правда, этого и не замечала. Зато замечал Вик: он сидел как в воду опущенный и то и дело кхекал, что было на него совсем не похоже.

Из разговоров стало ясно, что братья Урсу – как Змеевик с Харманом, только для северян. В детстве их украли цыгане, и все, что они помнили о прошлом, – это фамилия Урсу. То есть Медведь. У цыган они ухаживали за ручным медведем, но как-то тот взбесился и напал на старшего брата. Младший его защитил ценой жизни. И вернулся нежителем-бераколаком, то есть перекидышем-медведем.

– Ох и достали нас медведи, – вздохнул старший Урсу. – Ей-богу, когда уж отстанут? Чуть в лес – сразу какой-нибудь шатун притащится. Проклятье медвежье, чтоб его… Но напасть у нас была и похуже…

Урсу звучно отхлебнул питье.

– Белый Слепец?

– Белый… Червец, – процедил Урсу и, отхаркнув, сплюнул в костер. – Чертова тварь… Припоздал твой гонец, стригои напали раньше. Мы тоже потеряли добрую половину…

Урсу помрачнел, уставился в костер, потом плеснул из кружки в огонь.

– Братья, братья… Ввосьмером мы остались. Хорошо, мой Названый уцелел – впрочем, мне он всегда братом был, не Названым, а родным! – Он махнул кружкой в сторону младшего Урсу. – Если б его грохнули, я бы этого Белого Червеца так легко не отпустил… Легкая ему смерть досталась. Он появился посередь битвы словно из воздуха: правду говорят, невидимка! Давай орать на нелюдимцев, трясти какой-то ерундовиной блестящей в руках – четки, что ль… А твари совсем озверели. Он вроде как ненависть в них усилил, а они и так злющие – сам черт их, видать, боится! Брат, не знаю, каким чудом мы их порешили. Господь помог, не иначе…

Старший Урсу перекрестился и прочел коротенькую молитву. Вангели, сидевший в отдалении по другую сторону костра, вскинул голову, и Тео заметил, что глаза мэра удивленно округлились.

– Я бросился на Слепца, но… Не представляешь, брат! Прошел сквозь него! Но зато как увидел он, что его нелюдимцы побеждены, издал крик – веришь, громче, чем те твари черные? Аж до костей пробрал! Топнул ногой… и растворился. Сгинул. Так что… – Он плюнул и, утерев нос рукавом, поднял чашу. – До дна пьем! Мы победили Белую Тварь!

– До дна!

Охотники загалдели, застучали кружками. Шныряла разом опустошила свою, и по раскрасневшимся щекам девушки Тео понял, что она уже не совсем трезвая. Вик это тоже заметил. Но в первую очередь – старший Урсу. Он расплылся в ухмылке и встал с места.

– Чего молчим? Оболтусы, давайте музыку!

Охотники вытащили сопелки, наи и заиграли. Старший Урсу вразвалку подошел к Шныряле:

– Не желает ли дама танцевать?

– Дама желает по мордасам надавать!

Урсу хохотнул:

– Это мы мигом организуем! Эй, громче музыку!

Охотники заиграли веселенький жок, Урсу подхватил Шнырялу с земли и, прижав к себе, понесся вскачь вокруг костра. Девушка что-то орала, но Урсу только сильнее ее кружил. Санда захихикала, а Тео вдруг предложил: