Финн Сеттерхольм - Тайна Лидии [litres]

Каждый день Лидии велели являться в покои принцессы, и каждый визит начинался с приказа спеть «Май бэйби бой». Эта песенка безумно надоела Лидии, но выбора у нее не было. После принцесса требовала научить ее рисовать. Это было непросто. Маргарите было всего пять лет, и она не привыкла держать в руках карандаш. Лидия пыталась научить ее рисовать так, чтобы по крайней мере головы и ноги у принцесс, рыцарей и лошадей не выходили непомерно большими. Но Маргарита очень сердилась, замечая, что ее рисунки не так хороши, как у Лидии. Она бросала на пол карандаши и бумагу и гневно кричала на Ану и Исабель, которые приходили в ужас от ее темперамента, подбирая разбросанные рисовальные принадлежности. Но на Лидию принцесса никогда не сердилась. С ней она могла хныкать и ворчать, но всерьез не злилась. А еще ей очень понравилось рисовать чудовищ. Началось все с того, что Маргарита увидела монстра, которого в шутку нарисовала Лидия. Чудища у принцессы выходили замечательно: они были смешными и страшными одновременно. Только Ана и Исабель сокрушались, покачивая своими кудрявыми головами: не пристало принцессе рисовать такие ужасные вещи! Но Маргарита только смеялась, рисуя чудищ одно страшнее другого.

Ана нравилась Лидии больше Исабель. Во время сиесты, когда принцесса Маргарита отдыхала, они беседовали о всевозможных вещах. Во время одной из бесед Ана поделилась с Лидией своей тревогой: король и королева озабочены тем, что инфанта перестала слушаться старших, а в особенности родителей.

– Не знаю, какие порядки царят в вашей стране, Лидия, но принцессу воспитывают в строгости и ожидают от нее полного послушания, – пояснила Ана. – Королеве вовсе не по душе своеволие принцессы.

– Наверное, это кризис дошкольного возраста, – ответила Лидия.

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Королева считает, что это началось с вашим появлением.

– То есть все из-за меня? – расстроилась Лидия.

– Не вполне уверена, – ответила Ана. – Но королевская чета всерьез обеспокоена.

– Но ведь я прихожу к принцессе по приказу. Я не могу ее ослушаться.

– Я знаю… – ответила Ана. – И король с королевой тоже. Они несколько раз пытались увещевать принцессу.

Лидия не видела короля и королеву с того самого первого дня во дворце. Придворный Хосе порой заглядывал в покои принцессы и, учтиво поклонившись, обменивался парой фраз с придворными дамами, а на Лидию бросал грозный взгляд. Иногда к принцессе вызывали и Марию Барболу с Николасито, который, и без того не благосклонный к Лидии, вовсе невзлюбил ее, узнав, как часто она бывает у принцессы. Его ревность мало волновала Лидию, но вот ревность Марии Барболы ее расстроила. Та по-прежнему была к ней добра и защищала от нападок Николасито, но иногда, когда Лидия сидела рядом с принцессой, Мария Барбола смотрела на них каким-то странным взглядом.

Однако хуже всего было то, что Лидия почти все время проводила в мрачном дворце. Залы были большими, потолки – высокими, но Лидия все равно чувствовала себя здесь пленницей. За окном светило солнце, и ей так хотелось выйти на улицу! Однажды придворные дамы взяли ее с собой на прогулку вместе с Николасито и Марией Барболой. Они ехали в элегантных повозках, запряженных лошадьми, в сопровождении прислуги и лакеев. Повозки мчались мимо зевак, столпившихся посмотреть на королевский экипаж. Лидия заметила, что эти люди совсем не похожи на обитателей дворца: одетые просто и бедно, они разинув рты смотрели на проносящиеся мимо золоченые кареты, запряженные сытыми лошадьми. Лидия спросила, нельзя ли остановить повозку, чтобы дать немного денег голодным детям и изможденным попрошайкам, но ей не разрешили даже открыть окошко – ведь в карету мог проникнуть запах нечистот и вредные испарения с бедняцких улиц.

Кареты остановились в парке, и инфанта вышла прогуляться. Лидия с наслаждением бегала по траве среди деревьев. Ей, придворному шуту, разрешили прыгать и скакать вволю. Придворные же дамы и Мария Барбола чинно прогуливались по дорожкам, одетые в нарядные платья и шали и с кружевными мантильями на голове. В руках они держали зонтики от солнца. Они считали, что Лидия тоже должна защищать лицо от палящих лучей, и, когда она ответила, что хочет загореть, сокрушенно покачали головами. Обедала компания в большом шатре, который соорудили лакеи. У Лидии глаза разбежались, когда она увидела, сколько блюд подано на стол. Обед занял не один час.

Лидии пришлось усвоить, что при дворе короля Испании существует множество правил и запретов, нарушать которые нельзя ни в коем случае. Даже ходили здесь странно – как деревянные куклы – и говорили неестественными голосами. И еще, похоже, всем было невероятно скучно. Иногда Лидии случалось пройти мимо открытой двери какого-нибудь зала, и тогда она видела нарядных и чопорных придворных дам и кавалеров, которые исподтишка зевали, сидя с прямой спиной на золоченых стульях. Мало того: порой Лидия возвращалась той же дорогой спустя несколько часов – дамы и кавалеры сидели на тех же местах с тем же скучающим выражением лица!

Больше всего Лидии хотелось снова увидеться с Веласкесом. Она много думала об их беседе, и ей казалось, что, расскажи она художнику свою историю, он понял бы ее лучше других. Но Веласкеса почти никогда не было видно. Мария Барбола пояснила Лидии, что он был не только придворным художником, но и начальником королевских конюшен, где у него было так много работы, что он едва успевал писать картины. Однажды художник прошел мимо комнаты, где сидела Лидия, но, погруженный в свои мысли, не заметил ее.

Лидия стала плохо спать и часто просыпалась по ночам. В ее комнате царила кромешная тьма, и в этой тьме Лидия ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть. Пес Фьело всегда улавливал ее настроение и лизал руку или утыкался в ладонь носом. Жизнь во дворце совсем не нравилась Лидии. Больше всего она мечтала сбежать, но это было невозможно. За ней повсюду следили лакеи, а в воротах стояли стражники. Как-то Лидия спросила Марию Барболу, не могут ли они еще раз сходить в галерею и посмотреть картины, но оказалось, что Хосе каким-то образом узнал об их визите туда и сделал Марии Барболе строгое замечание. Та была уверена, что наябедничал змееныш Николасито.

Мария Барбола, казалось, знала все о каждом обитателе замка. Она могла часами сидеть и сплетничать с придворными дамами. Лидии во время этих бесед становилось невыносимо скучно: во-первых, она не знала прислугу и придворных по именам, а во-вторых, ей было решительно все равно, кто кого ненавидит и кто в кого влюблен. Однако Мария Барбола умела не только сплетничать, но и гадать на картах и по руке. Однажды вечером, когда они сидели вдвоем в комнате придворной карлицы, та взяла Лидию за руку и стала разглядывать ладонь. В комнате было почти совсем темно, только дрожащее пламя двух масляных ламп, стоящих на столе, освещало лица подруг.