Сергей Кожушко - Школа фокусников

–Что, голубчики, доигрались! – сказал он писклявым голоском. – Не видать вам свободы, как своих ушей, до самых летних каникул!

–С чего это ты взял? – брезгливо спросил Фому Димка.

–А я сегодня видел, как Матвей Петрович внес вас в свой черный список…

Надо сказать, что воспитанники приюта слышали о «Черном списке» Сердюка, в который попадали самые нерадивые из них. И горе тому, чья фамилия оказывалась в толстой, в кожаном черном переплете тетради Матвея Петровича!

–Ха! – громко воскликнул Санька. – А ну и что из того? Да мы сегодня же станем круглыми отличниками! Наши фотографии занесут на Доску почета, в нашу честь назовут приют и установят нам памятники в центре города! В полный рост! А Матвей Петрович будет приводить нас в пример всем остальным ребятам!

–Ну, ну, – покачал рыжей головой Тузиков. – Кроме того, что вы лгуны, вы еще, оказывается, и большие фантазеры!

–Кто это лгуны! – стал наступать на Тузикова Димка. – Да мы самые честные ребята в этом городе!

Фома попятился, но продолжал стоять на своем:

–Вы – лгуны! Вы всегда и всем врете! Зачем вы сказали, что занимаетесь в оркестре балалаечников в городском клубе?

–Ну да, занимаемся, – робко подтвердил Мотька, неделю назад первым выдвинувший эту версию, как уважительную причину наших постоянных отлучек из интерната.

–А вот и неправда! Я уже два месяца играю в этом оркестре, но вас там никогда не видел.

Мы переглянулись. Такого удара по нашей кристальной честности мы никак не ожидали.

–А еще, – продолжал осмелевший от нашей растерянности Фома, – я видел, как вы ходите на занятия в эту, как ее… Школу фокусников!

После этих слов Тузикова я вдруг догадался, что он вполне мог видеть нас, когда мы заходили первый раз в клуб с парадного входа, там, где занимались балалаечники, фотографы и хористы.

–Ты что, следил за нами! – Димка сжал кулаки.

–Не следил, а присматривал. Мало ли чего от вас ожидать можно. Вот вчера, к примеру, к Матвею Петровичу из милиции приходили и интересовались вашим Брокколи. А если он жулик? А если он преступник, которого милиция разыскивает, а вы ему помогаете?

–Лучше уходи отсюда, Фома, – замахнулся на него Димка. – Иначе сейчас как стукну!

–Попробуй только стукнуть! – вжав голову в плечи, Тузиков начал отступать к двери. – Я сразу же все Матвею Петровичу расскажу. Он-то вас в бараний рог скрутит! Он покажет вам, где раки зимуют! Он научит вас… Он…

Высокий голос Тузикова утонул в ребячьем гвалте, доносившемся из коридора, а мы, озадаченные известием о визите к директору приюта милиционера, продолжили утренний туалет.

За завтраком Гришка Захаров из соседнего отряда сообщил нам еще одну странную новость. Будто ребята несколько вечеров подряд видят, как рядом с приютом появляется всадник в длинном черном плаще на вороной лошади. Всадник всматривается в лица детей, входящих и выходящих из ворот приюта, словно ищет кого-то.

–Может это те самые злобные горные карлики? – осторожно спросил Гришку Мотька, памятуя о давнем разговоре водопроводчиков у водокачки.

–Нет! – отмахнулся Захаров. – Те должны быть маленькими, а этот – здоровый! Даже больше Матвея Петровича! А лошадь под ним, говорят, что твой слон!

Я вдруг представил себе лошадь с хоботом и большими ушами, и мне отчего-то стало весело.

–Зря смеешься, – сказал мне Гришка. – А вдруг это он тебя ищет!

–Я-то ему зачем понадобился?

Гришка лишь пожал плечами и принялся уплетать за обе щеки манную кашу с маленьким масляным глазком посредине…

Урок географии стоял в расписании наших занятий третьим по счету. Притихшие, мы вошли в класс и сели за парты, отражавшие своей зеркальной полированной поверхностью яркое солнце, бившее в высокие окна. Санька почему-то задерживался, и мы стали догадываться, что наш друг готовится к осуществлению своего, одному ему известного плана. Возможно таинственная Санькина задумка и могла спасти от краха нашу успеваемость, однако с каждой минутой в это верилось со все большим трудом.

В коридоре прозвенел звонок. С минуты на минуту в класс должна была войти географичка Глафира Серафимовна – рослая и властная пятидесятилетняя женщина с высокой седой шевелюрой, в узких золотистой оправы очках на мясистом носу, считавшая свой предмет самым главным в школе. Поговаривали, будто ее побаивался сам Матвей Петрович Сердюк, знавший географию немногим лучше нашего и искренне считавший, что Гибралтар находится там же, где и Байкал, а пустыня Сахара от того так называется, что в ней растет сахарный тростник.

В коридоре за дверью класса послышались торопливые шаги. Вот дверь распахнулась и в класс влетел Санька Свист, неся в одной руке портфель, а в другой длинную картонную коробку. Едва он занял свое место, как в класс вошла Глафира Серафимовна. Вернее она даже не вошла, а вплыла, едва не задев своей высокой прической за верхний край дверного проема. Оказавшись на середине класса, Глафира Серафимовна, словно большой океанский лайнер медленно развернулась к ученикам лицом, прикрыв своей спиной физическую карту мира, прикрепленную к доске, и свысока посмотрела на нас. Выражение ее бледного напудренного лица не предвещало нам ничего хорошего. А последовавший за этим ее монолог развеял последние крохи наших слабых надежд на благополучный исход урока.

–После долгих размышлений, я пришла к выводу, что вы, молодые люди, весьма слабо знаете мой предмет! – начала Глафира Серафимовна сильным стальным голосом. – А некоторые из вас, – взглянула она в мою сторону, – так вообще не имеют понятия, что такое география! Потому сегодня я проведу ревизию ваших знаний. И будьте уверены: некоторым из вас «двойка» за год обеспечена! – Глафира Серафимовна вновь многозначительно посмотрела на меня.

Сидевший сзади Димка обреченно вздохнул. Некоторые из учеников втянули головы в плечи – каждый из них (за исключением Фомы Тузикова) втайне думал, что в «двоечники» учительница записала именно его.

Глафира Серафимовна села за стол, раскрыла классный журнал и начала водить пальцем по списку учеников.

–А начнем мы, – произнесла она с расстановкой, не поднимая головы, – начнем мы с Даниила Кольцова.

Я вздрогнул и торопливо встал со своего места.

–Проходи к доске, Даниил Кольцов, – не отрывая взгляда от журнала, кивнула Глафира Серафимовна.

Вдруг Санька поднял руку:

–А можно я первый отвечу!

Глафира Серафимовна сдвинула очки на кончик своего выдающегося носа:

–Ты, Свист?

–Да! Я готовился всю прошедшую неделю!

Снисходительная улыбка коснулась тонких ярко накрашенных губ учительницы:

–Что ж, попробуй, Александр.

Санька схватил картонную коробку и с ней ринулся к доске. Тем временем я с чувством глубокого облегчения на сердце, сел за парту и с любопытством начал наблюдать за тем, что стало происходить дальше.