Георгий Антипов - Ортис - десятая планета

Чем старше ортисянин, тем больше полезных дел он совершил, а значит, тем больше его и уважают.

Я сказал Кинечу:

— Знаешь, а один мой друг имел бы здесь всего четыре года, так как его оставляли на второй год в пятом классе. А если ещё учесть, что он не ходит на школьные воскресники и не собрал и пуда металлолома, то подходит у вас к младшей группе детсада.

Привет с Ортиса! Итак, продолжаю.

Мы двинулись в ортисянский город. Не прошли мы и ста шагов, как мне захотелось пить. Я сказал об этом Кинечу.

— Пить? Сейчас. — Он стал рыться в карманах. — Нашёл! Вот, пожалуйста! — и подал мне таблетку величиной с пятак. — Пей!

Легко сказать — пей. А что пить? Таблетку?

— Пей, пей! У меня ещё есть, — улыбался Кинечу. Он и не догадывался, что мы пьём не таблетки, а воду.

Сунул я таблетку в рот и сразу почувствовал, что рот стал полным воды. Я чуть не захлебнулся, но всё же проглотил. А воды опять полон рот. Я едва успевал глотать и с ужасом думал, что делать, когда напьюсь. Но вода вдруг больше не стала накапливаться, и мне осталось только поблагодарить Кинечу. На всякий случай я спросил:

— А газировки в таблетках у вас нет?

— И газировка есть. Одну минутку.

И Кинечу опять полез в карманы, но я остановил его:

— Не надо. Это я только так, для справки.

Планета Ортис мне начинала нравиться.

Город с первого взгляда тоже показался обычным: дома, улицы, скверы. Но я уже был учёным и внимательно присматривался и к домам, и к улицам, и ко всему, что встречалось на пути.

И вот что увидел. Дома здесь не прямоугольные, как у нас, а восьмигранные. Окон нет совсем. Стены сделаны из прозрачной пластмассы. А что это значит? Это значит, что здесь об уличных футболистах заботятся больше, чем у нас. Здесь в футбол, раз нет окон, можно играть где угодно.

Вот бы тебе сюда попасть, Степа!

С другой стороны, видеть город без окон мне было как-то непривычно. Вдруг взбредет кому-нибудь в голову из ортисишек влезть в окно, а окон нету! И бумажных голубей пускать неоткуда. Да-а, посмотришь со стороны — не дома, а аквариумы. Но ортисяне живут — не жалуются.

На улицах я не заметил ни одного сердитого. Идут все — улыбаются, разговаривают-смеются, прощаются-хохочут. И хоть бы один нахмурил брови!

— Отчего всем так весело? — спросил я Кинечу.

— Ортис — самая весёлая планета во всей Вселенной, — сказал Кинечу. Ортисяне никогда не плачут, никогда не грустят. Они только улыбаются и смеются. Но почему ты вдруг перестал улыбаться?

— А зачем же без всякого повода улыбаться, — сказал я. — Это, наверное, трудно?

— Нисколько! Это дело привычки, — с улыбкой сказал Кинечу и вдруг испуганно посмотрел по сторонам. — Улыбайся! Пожалуйста, улыбайся! Тебя уже заметили смехачи.

И только он это сказал, как нас окружили ортисяне с плакатами и транспарантами: «Долой кислые физиономии!», «Смех для всех!», «Улыбайся! Ты принесёшь пользу не только себе, но и обществу!». Кинечу шепчет:

— Это из клуба «Смехачей». Улыбайся! Они не отстанут, пока не рассмеешься.

А на меня, как назло, будто столбняк нашёл. Никак не могу улыбнуться. В уме говорю себе: «Ну что тебе стоит?» — растягиваю губы, ничего не получается. А смехачи кричат:

— Это фальшивый смех!

Стало мне на них смешно смотреть, на этих весельчаков, я не вытерпел, заулыбался по-настоящему.

Да, люди на Ортисе совсем не умеют ни печалиться, ни сердиться. А плач считается пережитком прошлого. С ним здесь борются так же, как у нас с религией или алкоголем.

В прошлом на Ортисе читались такие лекции: «Плач-враг здоровья», «Плач и борьба с ним», «Смех и долголетие». Теперь на Ортисе никто не плачет. Ортисяне больше всего радуются и смеются. Можно подумать, что у них круглый год праздник. Правда, в городе каким-то чудом всё-таки сохранился один рёва. О нём известно каждому ортисянину, и вот что рассказал мне о нём Кинечу.

Зовут рёву Лёсо. Ещё в школе никто никогда не мог выпросить у него ни резинки, ни карандаша. Все, например, идут в кино, а он — деньги в копилку. Все в очередь за эскимо, а он опять — деньги в копилку. Денег накопил целый сундук. А тут — раз! — деньги взяли и отменили. Насовсем! Сел Лёсо на сундук и такого рёву задал, что его едва водой отлили. Потом ему говорят:

— Ну чего ты ревёшь? Ведь одеваешься, как все. И ешь теперь, как раньше короли не ели.

А Лёсо, знай, хнычет:

— В кино не ходил… Эскимо не ел…

Смотреть на него съезжаются из самых дальних уголков Ортиса. Особенно часто в этот город приезжают артисты. Ведь на сцене всё должно быть правдиво, как в жизни. Значит, и плач должен походить на настоящий. А где его увидишь, если все улыбаются? Вот и приезжают артисты к рёве учиться. И стоит ему только с сожалением напомнить: «Да, много денег пропало!» — как Лёсо заливается слезами.

После каждого сеанса артисты аплодируют ему. А то и руку пожимают благодарят.

Правда, рёва от такого внимания постепенно зазнался, повеселел и стал реже плакать, и тут артисты перетрусили: а вдруг он совсем реветь перестанет?

Но я думаю, страшного в этом ничего нет. Пусть тоже смеется. Он и так немало слёз пролил из-за своих денег. А рёву можно с Земли доставить — у нас они ещё не перевелись.

Это случилось в первый же день, как я очутился на Ортисе. Идём с Кинечу по городу. Я, конечно, глазею по всем сторонам. Вдруг слышу звон курантов, а потом музыку, похожую на колыбельную. Смотрю, прохожие на улицах забеспокоились, засуетились. Одни торопятся занять места на скамейках, другие — прямо на газоны лезут. И устраиваются так, будто спать собираются.

Не успел я и глазом моргнуть, как все уже спали. Спали прохожие и постовые. Спали водители и пассажиры. В магазинах — продавцы и покупатели. Остановились и троллейбусы. Замолчало радио. Потухли телевизоры. Настоящее сонное царство!

Мой Кинечу тоже начал клевать носом.

— Что случилось? — спросил я его с удивлением.

— Тихий час, — успел ответить Кинечу и захрапел.

Потом, когда тихий час кончился и все проснулись, Кинечу объяснил, что вместе со звоном курантов из отдела здравоохранения по городам и сёлам посылаются специальные сонные лучи.

На меня, как на новичка, они подействовали не сразу (поэтому-то я и видел, как спали ортисяне). Но и я всё же не устоял перед сонными лучами и тоже вздремнул. Да так сладко, что Кинечу еле-еле растолкал меня. Славный он ортисёнок — этот Кинечу!

Ты послушай, Степка, какая техника на Ортисе! Автоматов здесь видимо-невидимо. Шагу не сделаешь, чтобы не столкнуться с автоматом. Автомат-регулировщик. Автомат-видеофон (не телефон, а видеофон: разговариваешь — и видишь с кем). Автомат-библиотекарь. До чего додумались ортисяне — даже автомат для очистки перьев изобрели!