Кай Майер - Мерле и каменный лев

— Перед смертью не надышишься.

— Да, — подтвердил печальный голос. — Осталось очень мало времени. Но как только Фараон установит свою власть в Лагуне, он начнет тебя разыскивать. Посланец знает тебя в лицо. Он не успокоится, пока не найдет тебя и не прикончит.

Мерле подумала о Юнипе и о Серафине, об Арчимбольдо и об Унке. О всех тех, кто успел стать ей дорог. И она должна всех этих людей бросить и бежать?

— Нет, не бежать, — возразил голос, — а отправиться на поиски. Я Лагуна. Я ее никогда не отдам. Если погибнет она, погибну и я. Но мы должны оставить город и отправиться за помощью.

— За городом нет больше никого, кто бы мог нам помочь. Египтяне весь мир накрыли своей Империей.

— Возможно. А может быть — нет.

Мерле была по горло сыта загадочными намеками и недомолвками, хотя у нее уже почти не оставалось сомнений, что голос в ее голове действительно принадлежит Королеве Флюирии. Но если в ее родном городе Королеву боготворили и почитали, то она никакого благоговейного трепета перед Королевой не испытывала. И вообще никого не просила, чтобы ее втягивали во всю эту катавасию.

— Сначала я пойду в мастерскую, — заявила Мерле. — Мне надо поговорить с Юнипой и с Арчимбольдо.

— Мы теряем драгоценное время.

— Так я решила, — упрямо буркнула Мерле.

— Делай, как хочешь.

— Значит, ты не будешь стараться меня отговорить?

— Нет.

Ответ очень удивил Мерле, но и вернул ей некоторое чувство собственного достоинства.

Она было собралась вылезать из расщелины обратно в переулок, как голос снова заговорил.

— Погоди, есть еще кое-что.

— В чем дело?

— Я не могу долго находиться в флаконе.

— Почему?

— Кварцевое стекло сковывает мои мысли.

Мерле засмеялась.

— Значит, придется поменьше размышлять!

— Нет, мне придется умереть. Моя суть должна быть связана с живыми существами. В воде Лагуны их полным полно. А флакон изготовлен из холодного мертвого стекла. Я увяну, как растение, лишенное света и земли.

— Как же тебе помочь?

— Ты должна меня выпить.

У Мерле вытянулось лицо.

— Тебя… выпить?

— Мы должны стать единым целым, ты и я.

— Ты и так сидишь в моей голове. Теперь тебе хочется подчинить меня всю, с головы до ног? Знаешь, как говорится, дай кое-кому палец, он и всю…

— Я умру, Мерле. И Лагуна умрет со мной.

— Ты просто берешь меня за горло, тебе не кажется? Если я тебе не помогу, все умрут. Если я тебя не выпью, — все умрут. Что еще скажешь?

— Выпей меня, Мерле.

Мерле вынула флакон из кармана. Граненое стекло искрилось и мерцало.

— Нельзя придумать ничего другого?

— Нет.

— А как ты… Я хочу сказать, как ты сможешь из меня потом выбраться? И когда?

— Когда придет время.

— Я ожидала, что ты так скажешь.

— Я не стала бы тебя просить, если бы у нас был выбор.

Мерле вдруг пришло в голову, что выбор-то есть. Взять да и вышвырнуть пузырек подальше, и забыть про все, что случилось этой ночью. Нет, себя не обманешь. Разве забыть Серафина, встречу с египетским посланцем, Королеву Флюирию?

Иной раз чувство ответственности так незаметно подкрадывается, что не чувствуешь, как оно вдруг навалится и — от него уже не избавиться.

Мерле извлекла пробку из флакона и понюхала. Никакого запаха.

— Какой… хм, какой у тебя вкус? На что похож?

— На все, что хочешь.

— И на свежую малину?

— Конечно.

Немного поколебавшись, Мерле приложила горлышко флакона к губам и сделала глоток. Жидкость оказалась чистой и прохладной, как вода. Второй, третий глоток — и она выпита до дна.

— Малиной и не пахнет!

— Чем же?

— Вообще ничем.

— Разве тебе повредило, что ты настроила себя на этот запах?

— Я не терплю, когда из меня дурочку делают.

— Больше этого не будет. Как ты себя теперь чувствуешь?

Мерле прислушалась к себе, но никаких новых ощущений не заметила. Впрочем, в пузырьке могла быть и простая вода.

— Так же, как и раньше.

— Хорошо. Теперь выброси пустой флакон, его не должны найти у тебя.

Мерле заткнула стеклянный флакончик пробкой и зарыла в куче мусора. Постепенно до ее сознания доходил весь смысл того, что она сделала.

— Значит, теперь во мне — Королева Флюирия? Это правда?

— Она была с тобой всегда. И в каждом, кто в нее верит.

— Вот так же все священники говорят, в каждой церкви проповедуют…

Голос в ее голове вздохнул.

— Ну, если тебе надо убедиться… Да, я теперь в тебе. Действительно в тебе.

Мерле нахмурилась и пожала плечами.

— Ладно, только больше ни во что не превращайся.

Голос не отвечал. Мерле сочла молчание за сигнал к действию. Она быстро выбралась из своего тесного убежища и помчалась по переулкам к каналу Изгнанников. На бегу старалась держаться ближе к домам, чтобы никто ее не заметил сверху, с воздуха. Небо, небось, кишит гвардейскими львами.

— Я так не думаю, — возразила Королева Флюирия. — Меня предали только три правителя, а в их распоряжении лишь небольшая часть Гвардии. Каждому дожу-правителю положено иметь не более двух летучих львов. Следовательно, всего сейчас в небе — не более шести.

— Не более шести львов, чтобы одну меня найти и схватить! — вырвалось у Мерле. — Ты очень меня успокоила. Большое спасибо.

— Рада слышать.

— А ты, кажется, про нас, про людей, совсем мало знаешь! Так ведь?

— У меня не было возможности узнать все лучше.

Мерле молча покачала головой. Столько веков поклонялись Королеве Флюирии, обожествляли и возносили ее до небес, а сама Королева об этом даже не знает. Ничего не знает о людях, о том, как много она для них значит. Она — Лагуна. Поэтому для Венеции она — Божество?

— Может ли Фараон быть Богом потому, что египтяне чтут его как Бога? — спросил голос. — Для египтян он — Бог, для вас — не Бог. Божественное видится всем по-своему.

У Мерле не было настроения ломать голову над вопросом о богах и она спросила о другом.

— Это ты в египтянина мое зеркало швырнула и пальцы ему сожгла?

— Нет.

— Значит, само зеркало прыгнуло? Или призрак, который в нем сидит?

— А тебе не подумалось, что ты сама могла бросить зеркало в египтянина?

— Еще что за новости!

— Когда ты слышишь в себе голос, он может быть и твоим собственным голосом. Когда ты совершаешь некоторые поступки бессознательно, именно они оказываются самыми правильными.

— Чушь. Так не бывает.

— Как знаешь.

Больше они не обронили ни слова, но в голову Мерле запала тревожная мысль: что, если ей только чудится, будто она слышит голос Королевы Флюирии? А сама все время разговаривает непонятно с кем. Выходит, что во всех своих поступках она теперь подчиняется не себе самой, а каким-то колдовским силам, которые неизвестно откуда берутся.

Такие размышления нагнали на нее больше страха, чем сознание того, что в ней поселилось нечто чужеродное. Потому что ничего чужеродного она в себе не ощущала. В общем, все жутко перепуталось и вверх дном перевернулось.