Майкл Моллой - Ловушка для чародеев

Поблизости возвышался большой шатер. Перед входом стоял толстяк в бутылочно-зеленом сюртуке, с пышными белыми бакенбардами.

— Кто осмелится? Кто примет вызов? — орал он в рупор. — Кто рискнет выйти на ринг и выстоять целый раунд против несравненного Джонса Железный Кулак? Десять фунтов каждому, кто отважится сразиться с мастером сокрушительного удара и останется в живых!

— Я принимаю вызов, — заявил сэр Чедвик, подходя к зазывале.

— Сэр Чедвик, может, лучше не надо? — прошептала Эбби, потянув его за рукав.

— Все в порядке, дитя, — ответил сэр Чедвик. — Должен же я заработать нам на еду.

Они вошли в шатер. Там уже собралась толпа зрителей. В воздухе висели клубы сигарного дыма — даже ринг было трудно разглядеть.

Сэр Чедвик скинул сюртук с жилетом и отдал их Эбби. Толстяк-зазывала вышел на середину ринга и во всеуслышание объявил, что бой начинается.

— Джонс Железный Кулак против… — Обернувшись к сэру Чедвику, он спросил: — Как ваше имя, сэр?

— В спортивных кругах я известен как Коринфянин, — с невозмутимым видом ответил сэр Чедвик.

Зазывала кивнул и провозгласил:

— Итак, господа, сейчас Джонс Железный Кулак сразится с Коринфянином!

К сэру Чедвику подошел служитель и вручил ему пару боксерских перчаток. Пока он их надевал, на ринге появился Джонс Железный Кулак. На самом деле вид у мастера сокрушительного удара был еще более грозный, чем на афише. Толпа приветствовала его оглушительными воплями и аплодисментами. Эбби опустилась на стул в углу ринга, не отрывая взгляда от Джонса.

Толстяк вывел соперников в центр ринга. Ударил гонг, и соперники принялись кружить по рингу напротив друг друга, переступая с ноги на ногу. Эбби казалось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди. Внезапно Джонс Железный Кулак сделал стремительный выпад вперед. Казалось, сэр Чедвик неминуемо вылетит за пределы ринга, но он каким-то чудом уклонился.

Джонс Железный Кулак еще трижды пытался поразить соперника, когда сэр Чедвик неожиданно взял инициативу в свои руки. Эбби и прочие зрители глазам своим не поверили, когда сэр Чедвик обрушил на Джонса град молниеносных и неотразимых ударов. Когда же он наконец отступил, Джонс Железный Кулак несколько секунд раскачивался, а после с остекленевшим взором рухнул на пол.

Толпа онемела от изумления. В следующее мгновение раздался оглушительный рев и гром аплодисментов. Толстяк, растерянно хлопая глазами, вышел на ринг. Сэр Чедвик уже успел снять боксерские перчатки и, взяв у Эбби сюртук и жилет, начал одеваться.

Зазывала склонился над неподвижно распростертым Джонсом и спросил:

— Что с тобой такое, мой мальчик? Ты в порядке?

— Считай, считай, считай! — скандировала толпа.

Толстяк вынужден был уступить и с большой неохотой досчитал до десяти. Считал он ужасно медленно, и все же только после слова «Десять!» поверженный Джонс слабо пошевелился.

— Плати! Плати! — кричали зрители.

Толстяк сунул руку в карман и достал оттуда маленький кожаный кошелек. Он показал его толпе, а потом вручил победителю. Сэр Чедвик торжествующе помахал зрителям рукой.

— Будьте так добры, сэр, помогите мне отвести беднягу Джонса в раздевалку, — взмолился толстяк.

— Разумеется, — ответил сэр Чедвик.

Вдвоем они поставили покачивающегося боксера на ноги и, поддерживая его, повели в комнату за перегородкой, прочь от толпы. Эбби шла следом.

Усадив своего подопечного, толстяк поднес ему к носу флакон с нюхательной солью. Убедившись, что его противник приходит в себя, сэр Чедвик повернулся, чтобы уйти. Однако толстяк ухватил его за руку.

— Прошу вас, сэр, уделите мне еще несколько секунд! — выпалил он. — Позвольте представиться. Хорас Гринбауэр, владелец этого ринга.

— Чедвик Стрит и мисс Эбби Кловер, к вашим услугам, — поклонился сэр Чедвик.

Хорас Гринбауэр умоляющим жестом протянул к нему руки.

— Я должен кое в чем признаться, — произнес он покаянным голосом. — Боюсь, сэр, я сыграл с вами небольшую шутку!

— Про какую шутку вы говорите? — спросила сбитая с толку Эбби.

— Известно про какую, — проворчал сэр Чедвик, раскрывая кожаный кошелек, который вручил ему владелец ринга.

Порывшись в кошельке, он сообщил:

— Здесь нет никаких десяти фунтов. Пригоршня старых пенни, только и всего.

— Боюсь, нам со стариной Джоном никак не наскрести таких денег, — сокрушенно вздохнул Хорас Гринбауэр. — Увы, мы переживаем не лучшие времена.

Настала очередь сэра Чедвика испустить сокрушенный вздох.

— Увы, Эбби, — произнес он. — Остановиться в Гранд-отеле нам не удастся. К тому же придется обойтись без обеда.

Хмурую физиономию Хораса Гринбауэра внезапно озарила улыбка.

— Сэр, если вам нужны стол и кров, я с радостью предоставлю и то, и другое, — заявил он. — Я пользуюсь неограниченным кредитом в Королевском рыбном ресторане, а миссис Гринбауэр управляет отличным пансионом, где собирается самое изысканное общество. Исключительно люди искусства.

— Что ж, я бы не отказался от хорошей порции рыбы с жареной картошкой, — сказал сэр Чедвик, настроение которого несколько повысилось. — Ведите нас, мистер Гринбауэр!

Королевский рыбный ресторан оказался замечательным заведением. В светлом просторном зале было полным-полно посетителей, зеленые мраморные стены украшал узор из золотистых листьев, а скатерти на столиках сияли белизной. За стойкой возле трех большущих жаровен стояли поварята в белоснежной униформе, а нарядные официантки, лучась приветливыми улыбками, порхали от столика к столику.

Они устроились у окна, поедая восхитительную жареную рыбу с хрустящей картошкой. Пока все утоляли голод, Хорас Гринбауэр жаловался новым знакомым на одолевшие его невзгоды.

— Не подумайте, что я — всего лишь владелец балагана, который зазывает народ поглазеть на мордобой, — заявил он. — Я еще и опытный театральный импресарио. Но, к несчастью, в последнее время меня преследуют неудачи. Представьте себе, пригласил я одного выдающегося актера солировать в летнем театре на пирсе и авансом выложил кругленькую сумму из своего кармана.

— Зовут его мистер Гамильтон Коуди, и у него прекрасный тенор, — продолжал свой рассказ толстяк. — Причем он не только поет, но и лихо бьет чечетку — знаете, на американский манер. И вот несчастье — простудился намедни и заработал ларингит! А в довершение всех бед еще и ногу сломал.

— Как же он ухитрился сломать ногу, мистер Гринбауэр? — полюбопытствовала Эбби.

— Вздумал поупражняться в чечетке в вестибюле нашего пансиона, а пол был мокрым — миссис Гринбауэр его только что вымыла.

— Да, действительно печальное стечение обстоятельств, — участливо произнес сэр Чедвик.