Вячеслав Запольских - Секретная тайна

— «Культпоход» это называется, — ответил я. — Только вот на вторую часть вывести никак не соберутся. Ну, да и не обязательно. Я «Войну и мир» в постановке Бондарчука видел, и что там дальше будет — знаю.

— Тихий ужас, — подытожила мама. — Скоро они со сказкой о репке по экранизации знакомиться будут.

— Почему «скоро»? — удивился я. — Про репку мультик показывали, когда я еще читать не умел.

— «Илиада», — сказал папа. — Это никакому «Мосфильму» с Голливудом не осилить. Пошли, Иринка. А ты сиди смирно и закрой лапой нос. И читай «Илиаду».

— И пол вымой! — выдвинула идею мама, открывая дверь.

— Или уроки выучи! — и папа вышел вслед за мамой, споткнувшись о порог. Свет они выключить забыли. Надо же, какие культурные! Из «Илиады» вместе с «Одиссеей» режиссер Кончаловский давно телесериал сделал, с американскими актерами. И «закрой лапой нос» — это из мультика. Про белого медвежонка Умку. Ему мама-медведица советовала закрывать нос лапой, потому что у белых медведей нос — единственная черная точка, и он среди полярных снегов контрастно выделяется.

Я подошел к стеллажу и вытащил «Илиаду».

Уроки, что ли, выучить? Теорема на сорок второй странице — это, кажется, про какие-то треугольники. Интересно, а Бермудский треугольник равнобедренный или равносторонний?

В конце концов, я решил вымыть пол. Но кран в ванной хрипло зажурчал, выплюнул в ведро ржавую каплю и затих.

— Гнев, богиня, воспой Ахиллеса! — сказал я и утащил ведро обратно в чулан.

А когда вернулся в комнату, сразу и не смог сообразить — или у меня в глазах потемнело, или солнечное затмение началось. Из окна в комнату больше не проникал свет. Там, за стеклами, не было видно ничего, кроме тусклого серого тумана. Не успел я как следует испугаться, как в полной тишине вдруг прогрохотал гром, будто молния ударила совсем рядом. Воздух в комнате наполнился озоном, как во время настоящей грозы. И тотчас же туман за окном исчез, вновь разлился дневной свет.

И все потекло бы по-прежнему, и не запомнил бы я этого происшествия, если б не инопланетянин.

Он сидел на подоконнике.

Внезапного светопомрачения я испугаться не успел. Никак не мог обнаружить в себе испуга и теперь. Тем более, что инопланетянин был какой-то странный… То есть, наоборот, странного и необычного в нем ничего не было. Он как два капли походил на тех инопланетян, что рисуют карикатуристы. Рожки-антенны на макушке, нос-присоска и три ноги. Бояться его было как-то неудобно. Даже голуби, разлетевшиеся было от грома, вернулись на карниз, ничуть не опасаясь соседства с иной формой жизни, может статься, агрессивной. Я крикнул им «кыш!» и протянул пришельцу раскрытые ладони, чтоб они видел — я не вооружен.

Инопланетянин перебрался с подоконника на письменный стол.

— Я кошмарно извиняюсь, — сказал он. — Но мне нужно срочно позвонить по телефону. Можно?

— Чувствуйте себя, как дома! — радостно ответил я. — Телефон сейчас принесу. Он в прихожей, но шнур длинный. А может, еще что-нибудь потребуется? У нас есть холодильник. И телевизор, только он показывает всего три программы. Вы не стесняйтесь, родителей дома нет.

— Воды бы я еще попил, — скромно сообщил инопланетянин. — Слышу, кран у тебя в ванной открыт. Я люблю из-под крана. С хлорочкой. Кипяченая не бодрит.

Я сбегал в прихожую за телефоном, поставил его на стол перед пришельцем. Бросился в ванную — холодную уже дали. Когда вернулся со стаканом воды, мой гость разговаривал с кем-то, прижав трубку к подрагивающему носу.

На каком языке происходил разговор, я не понял. Но в нем чувствовалось что-то знакомое, земное. Может, это был какой-нибудь международный язык, вроде эсперанто.

В тоне инопланетянина вдруг появилось разочарование. Нос-присоска задрожал сильнее.

— Нет дома, — грустно сказал мой гость, кладя трубку на рычаг. — Говорят, куда-то уехал, и сегодня уже не вернется. А мне срочно нужно выйти на связь. Прямо вот до зарезу нужно. Причем именно сегодня.

Пришелец с надеждой посмотрел на меня.

— Телектроника, случайно, нет? — спросил он.

— А что это?

— Для связи с орбитальным транспьютером. Маленькая такая штучка с лазерным наведением.

— Нету, — я сокрушенно развел руками.

Инопланетянин с шумом вобрал присоской воздух, вылил в расположенный на животе рот стакан воды. Глаза у него прояснились, засияли свежей зеленью, а рожки выпрямились и затрепетали от удовольствия.

Я не выдержал и в приливе бестактного любопытства поинтересовался:

— Вы надолго к нам?

— На полчаса буквально. Передать кабытрон по назначению, и все-то дел. Можно улетать обратно.

— На Бетельгейзе? — с видом знатока осведомился я.

— На Альдебаран.

Инопланетянин был первый сорт. Не такой, какими их описывают фантасты. У тех в книгах все пришельцы боятся сказать лишнее слово, чтобы не выдать секретов своей науки и техники, потому что мы, люди, до этих секретов не доросли. Самую страшную таинственность инопланетные гости обычно напускают именно вокруг координат своей планеты, потому что боятся космического вторжения землян. А этот даже названия своей звезды не скрывал. И я рискнул еще раз:

— А что такое кабытрон?

Пришелец взглянул на настенные часы, пробормотал: «Ну, пять минут еще есть», сел прямо на столе вроде как по-турецки, подвернув под себя все три ноги, и задумчиво произнес:

— Тут в двух словах не объяснишь. Надо, пожалуй, начать с азов. Что такое материя?

— Объективная реальность, данная нам в ощущение, — припомнил я.

— Высокопарно, но верно. А что еще дано нам в ощущение?

— Время, наверно.

— А еще?

— Может быть, поле? В смысле, электромагнитное или гравитационное.

— Браво. Весьма развитая планета. Еще?

— Вроде все. Или еще что-то есть?

— Ты забыл про вероятность, — тактично напомнил мой гость.

— Про какую вероятность? Это когда монетку кидают, что ли? Вычисляют, сколько раз выпадет орел, а сколько решка?..

— Вот-вот, — инопланетянин обрадовался. — Если бросить монетку пять раз, то все пять раз может выпасть только орел. Или только решка. А при числе бросаний, приближающемся к бесконечности, орел и решка будут иметь абсолютно одинаковое число шансов. Полбесконечности решек и, соответственно, полбесконечности орлов. Фифти-фифти.

— Все равно пока непонятно.

— Что ж тут непонятного, — стал горячиться пришелец. — Вероятность — это объективная случайность, данная нам в ощущение. Причем она имеет квантовый характер. А кванты вероятности называются еслионами.