Андрей Салов - Нафаня

Смотри-ка: летит точнехонько на крыльцо. Что ни говори, а бабуля ас, хотя ас с довольно неприятной внешностью.

А это кто там пристроился рядом с нею, на самом краешке ступы? Ба! Да это ж Нафаня! Ну уж дудки, не видать вам мягкой посадки!

В самый последний момент я повернулся немного в сторону. И все-таки бабка оказалась скверным пилотом. Она не успела сманеврировать, в результате раздался удар, послышались стоны и проклятия.

Я видел в окно, как из покореженной ступы выбирается позеленевшая от ярости старая ведьма, а следом за нею семенит Нафаня, как они с проклятиями приближаются к крыльцу.

Я их видел, как и все нормальные люди, через окно. Я снова стал человеком, добрым молодцем, каким я выглядел в зеркальном отражении отполированных до блеска огромных кастрюль. Уж очень были большими кастрюли, и слишком зла была бабка, и я решил не дожидаться ее появления, а где-нибудь спрятаться.

Я укрылся за печь, огромную русскую печь. Но подлец Нафаня выдал меня. До сих пор у меня стоит перед глазами та ехидная, торжествующая физиономия и указующий в мою сторону перст.

И я был схвачен, несмотря на то, что был крепким добрым молодцем и владел кое-какими приемами. Но мне не повезло. Я нарвался на старуху с талантом гипнотизера, ибо руки и ноги отказались повиноваться, и я оказался усаженным на здоровенную лопату и путь мне предстоял один, — в печь. Нафаня испортил мне последние мгновения жизни, открыв, глумясь, печную заслонку.

Так началось мое бесконечное путешествие по сказочному миру…

Кем мне только не приходилось быть: и добрым молодцем, и стариком шарманщиком, гномом, красной девицей, предводителем разбойничьей шайки, Кощеем, Змеем-Горынычем и еще черт те знает кем и чем Куда только не бросала меня судьба. Все вокруг меня менялось, находилось в непрестанном движении, и прямо из одной сказки я попадал в другую. Неизменным было одно: где бы я ни был, повсюду встречался мне Нафаня и устраивал какую-нибудь гадость. В конце концов, я настолько к нему привык, что не мыслил себя без нахального домового, и поэтому не предал Нафаню, как мечтал, сотням ужасных и мучительных смертей, когда он, совершив нелепую ошибку, оказался в моих руках. Я не убил его, но и простить не мог. Я поступил иначе. Я обрек Нафаню на вечные мучения и скитания, расплатившись его же монетой. Я запечатал маленького нахала в бутылку и бросил в море, и волны унесли ее прочь.

Меняя, как и прежде, облик и место пребывания, меняя сказку за сказкой, я продолжал жить дальше. Но только без Нафани. Признаюсь честно, мне даже стало чуточку грустно, ибо, утратив его, я утратил то единственное, что вызывало воспоминания о прошлом.

Однажды я оказался в Лукоморье, где познакомился с говорящим котом, который умел не только рассказывать сказки, но и мыслить. И этот кот оказал мне неоценимую услугу, вернул утерянный душевный покой.

— Найди Нафаню, — сказал он, — и ты покинешь мир сказок, где ты чужой.

И я последовал мудрому совету. Я искал Нафаню повсюду. В морях-океанах, в густых непроходимых лесах, на вершинах скалистых гор, в шумных сказочных городах. Это был волшебный мир, и брошенная в воду бутылка могла оказаться где угодно. Но все-таки она оказалась в море!

Я прошел вдоль и поперек сказочные земли, но Нафани нигде не было.

…Возле самого синего моря стояла старая покосившаяся хибара, вблизи которой сушились на солнце сети. Я привычно снял их с крючьев и забросил в море, словно только этим и занимался всю жизнь. Я был в новой сказке и жил жизнью персонажа.

Выждав, я принялся вытягивать снасти обратно под крики и проклятия вышедшей на крыльцо вечно недовольной старухи-супруги. Я тянул сеть в надежде поймать золотую рыбку и попросить у нее, перво-наперво, целое корыто взамен старого, растрескавшегося. А может, лучше вместо корыта, не слушая брань старухи, попросить владычицу морей вернуть мне Нафаню!?

Сеть потихоньку выбиралась на берег, и в самом конце ее определенно что-то было. Нет, это была не золотая и ни какая-нибудь другая диковинная рыбка, это была бутыль бледно-зеленого цвета.

— Нафаня, — прошептал я, откупоривая бутылку, и… в тот же миг понял, что сижу в старой пыльной кладовке, в доме у бабки, держа в руках невесть как попавшую ко мне книжицу, открытую на этой кульминационной сцене.

Вокруг было разбросано еще множество самых разных книг, коробка с которыми и свалилась мне на голову, оставив на память о себе внушительную шишку.

Водворив коробку на место и подобрав рассыпанные по полу монеты, я подошел к сундуку и слегка приоткрыл крышку. И тотчас же в образовавшуюся щель шмыгнуло серое существо и проворно скрылось в углу кладовки.

«Интересно, — подумал я, — как сюда ухитрилась забраться мышь? А может это вовсе и не мышь!?»

Конкурс нечистых

Вторично со сказкой я столкнулся на исходе лета. Встреча произошла, как и в прошлый раз, на деревне у бабушки.

Признаться честно, ехать к ней я не собирался, а о тех странствиях, что случились со мной в прошлый приезд. Но не поехать я не мог. Бабка написала в письме, что серьезно больна и мое присутствие у нее просто необходимо.

Каким-то образом я сразу почувствовал, что дело не в бабкиной болезни, а в чем-то другом. Как показало время, я оказался прав. Бабуля и в самом деле немножко прихворала, но это была обычная для ее возраста хворь. В ее движениях, словах, жестах сквозила какая-то недосказанность, и я напрямик спросил бабку о цели моего приглашения.

И она поведала мне о своей печали. Пошла вот уже вторая неделя, как исчез Нафаня, неизвестно куда и зачем, и старушка опасалась всерьез, уж не случилось ли с ним худого.

Ее просьба сводилась к следующему: мне необходимо пойти по указанной ею дороге и там, куда она меня приведет, поискать, поспрашивать про Нафаню, тем более что я единственный, кроме нее, человек, кто знает его.

Бабкина просьба привела меня в легкое недоумение. По правде говоря, я начал серьезно сомневаться в существовании Нафани, — смешного маленького домового, и давнишняя с ним история казалась далеким и нелепым сном. Но обижать бабулю отказом не хотелось. Наскоро перекусив, я направился по указанному пути…

Дорога петляла по лесу в направлении деревушки Н., и я не сомневался, что она приведет меня прямиком к дому какой-нибудь древней, как и моя бабка, старухи.

Возле здоровенного, лежащего впереди камня дорога раздваивалась, превращаясь в две захудалые тропки. Выбирать из них не пришлось, дорога сама распорядилась, куда мне идти. Не дойдя до развилки нескольких шагов, я провалился в пустоту. В глазах потемнело. На краткий миг. Я не успел толком испугаться, как вновь увидел свет, и понял, что нахожусь в совершенно ином месте. Удивления не было. Я узнал это место. Я был в сказке.