Лев Лобарев - Дорога, которая не кончается…

— Ты уверена?

— Да.

— Тхур, — медленно повторил Аллатар. — Мой Старший, эльгаэр, хранитель мира — тхур… Какая страшная шутка… — он помолчал несколько секунд, потом неожиданно спокойно сказал: — Уходите. Возвращайтесь к себе за предел. Моего мира больше нет. Если даже он не погаснет сам собой, то тхур убъет его наверняка.

Элен улыбнулась в ответ, неожиданно тихо и нежно, и прежде, чем она ответила, ты понял, что сейчас прозвучит. Понял — и почувствовал, как мгновенно выступил на спине под рубахой холодный пот.

— Поздно, — сказала Элен.

А потом обернулась к тебе и объяснила, уже вслух, по-прежнему улыбаясь отстраненной неземной улыбкой:

— Тхур — это тварь Пустоты. Но если геббет или мач — это низшая нежить, пусть и небывало сильная, то тхур — это почти бог. Мертвый бог. Если ты простишь мне такие слова, тхур — это пустотник-творец.

Комнату заполнило молчание, и молчал там, у себя, в Пригорье Аллатар. А потом Элен продолжила:

— А мир, в котором появился тхур — это мертвый мир. И покинуть его уже практически невозможно.

— Что вы будете делать теперь? — спросил Аллатар.

— Теперь у нас тоже нет выбора, — сказала Элен.

И почти тут же тебя ударил ее зов — обращенный ко всем сразу, невероятно мощный и в то же время очень бережный. В нем сплетались тысячи имен — знакомых и незнакомых, в нем соединялись тысячи лиц — и тех, кого вы успели услышать, и тех, кого показал вам Аллатар, и тех, о ком вы так ничего и не успели узнать. А потом начали звучать отзывы — растерянные, испуганные, спокойные. Лица менялись, и постепенно ответы сливались в стройный хор и ты чувствовал, как вливается в тебя их сила — все больше, все мощнее, все решительнее. Коротко, торжествующе вскрикнул Аллатар и в тот же миг сила наполнилась новым ясным огнем — уж не уруграукар ли пришли на помощь? — но только несмотря ни на что продолжал кружить над вами, над ними, над всем этим миром, не замолкал, не прерывался ни на минуту негромкий смех приближающегося эльгаэр-пустотника.

И на мгновение отвлекшись ты еще поймал взгляд Элен и вы не сговариваясь потянулись на юг, туда, куда уже почти дошел тхур и самым краешком новой своей силы выхватили из гнилого трюма корабля чужака Алиса — ты успел понять только, что он совсем мальчишка и что он без сознания, и вы успели еще оставить его недалеко от Дворца Владык, прежде, чем времени не осталось совсем.

И была тьма.

И был вечер, и было утро.

Медленно догорают костры.

Победа.

Ты поднимаешь голову — небо стремительно меняет цвета, словно не в силах успокоиться.

Ты прислушиваешься — мир полон истерической дрожи — над головой тяжело шумит ветер в ветвях деревьев, а где-то далеко-далеко глухо звучат горы.

Ты опускаешь глаза.

Элен сидит на земле, опираясь о нее руками, лицо ее опущено, и на губах — усталая бессмысленная улыбка.

За спиной раздается звук падения. Обернувшись, ты видишь поднимающегося с земли Аллатара: у него хватило сил переместиться, но вот удержаться на ногах он уже не смог. На него страшно смотреть. Вместо лица — белая бескровная маска, под глазами мешки, глаза воспалены и покраснели, но улыбка торжествующая.

— Мы уничтожили его, — сообщает Аллатар. — Полностью, — он медлит. — А что у нас… вы… успели посмотреть?..

Элен тихонько смеется. Ты молча протягиваешь к нему ладонь: «Смотри». И снова — ветер…

…Белый Город — стены черны от копоти. На улицах пустынно и холодно. Окна дворца темны. Траур по старшему сыну Наместника…

…Из Дунхарроу мчится гонец в черном с белым рисунком плаще. Он несет весть о гибели младшего сына…

…Темны коридоры Подгорной. Толпа ноэгит в Тронном зале. На алтареподобном возвышении — мертвое тело Балина Черного, царя Мории…

…Отроги Мглистого кряжа, узкая щель, укрытая от ветра. На снегу, лицом вниз, лежит харнорский пограничник. Около него дотлевает костер…

…В снегах перевала в окружении воинов-эльда умирает капитан отряда. Его волосы белы — но это не снег, это седина…

…Шир. Горящий поселок, мечущиеся в панике хинни…

…Домик в Восточном Глухоманье. У порога мертвая лошадь. Внутри кто-то из людей суетится над неподвижным Фродо…

…Черная игла Ортанка. Трупы ирчи. По чистому светлому залу странной подпрыгивающей походкой бродит Курунир. Его глаза широко открыты, но взгляд пуст. Он бормочет:

— И-и, куда ж вы все делись-то теперь, а? Ушли, ушли, сами умерли, а я, а я остался, а меня бросили, как же, что же я-то теперь, о-о-о!

Это речь сумасшедшего. Безумный эльгаэр…

…Энин-Нурн. За столом в скудно освещенной комнате сидит Гортаур. Он поднимает голову — его взгляд страшен. Перед ним на столе — осиротевшие медальоны улайр. Все девять.

…Ир-Ми-Даэр. С востока возвращаются воины. На носилках — тело принца Элроира. От его брата не осталось и этого…

…Фанхорн будто истрепан бурей. Везде поваленные стволы. Но это не деревья — это трупы онодрим. Их немного — но они все здесь…

…И над всем этим — черное небо, наползающее на горизонт. Оно давит землю, душит ее собой…

…И холодно, так холодно, что стынут пальцы и на глазах выступают слезы. Пусто. Холодно.

Каким бы ни был мир, какой бы народ его не населял, в какой бы стране или городе не происходило дело, но одно всегда и везде оставалось неизменным: Дома Милосердия. Или — попросту — больницы. И здесь — в Ир-Ми-Даэр — они были такими же, как и в любом другом месте.

— Мне нужно вернуться в Лоэрнэ…

Элен спокойно поднимет глаза.

— Зачем?

— Там же остался Алис…

— Но зачем — сейчас? Здесь время терпит…

— Здесь — да.

— Хорошо… Шер. Только возвращайся, ладно?

— Конечно…

Целитель Эриндел будет ждать в соседней комнате.

— Как она?

— Скоро встанет. Кстати, Шер…

— Что?

— Кто здесь может ее разыскивать?

— Не… А кто?

— Ходят слухи, Шер…

— Нет, я не знаю…

Эриндел опустит голову и негромко повторит, будто про себя:

— Она скоро поправится…

Златосумрачный Лоэрнэ…

Солнечный Лирнен…

Насколько же они отличались!

Мертвое золото величественного леса — словно великолепная драгоценность, слишком долго пролежавшая в тайнике, и оттого потускневшая и поблекшая…

И вода Нимрениль тоже была мертво-золотой. Хрустально-светлая Нимрениль…

Дворец Владык — одинокое величественное здание — был того же цвета, что и листья на деревьях. Неизвестно, чем достигался этот эффект, но стены сливались с лесом, и только ворота выделялись темной резьбой.

Шаг за порог, десяток шагов по небольшому открытому дворику, и за тусклой металлической дверью открывается широкая парадная лестница…

Здесь был только один оттенок — золото с багрянцем. Темно-сияющее пространство, полное ощущением неотвратимого и скорого угасания. Дворец был пуст, как может быть пуст лишь заброшенный тысячелетия назад город, но свои призраки населяли его, и то и дело ты ловил себя на том, что слышишь за спиной осторожные крадущиеся шаги…