Василь Когут - Копия Афродиты (повести)

— Сейчас все разбираются в лечебной практике, — улыбнулся Олег. — Другие — и врача за пояс заткнут народными способами лечения. Так и чешут по Авиценне. Но будем считать, что это — шутка. Если у вас, ребята, будет что не в порядке, сразу ко мне…

Степка пригласил гостя присесть. Олег сел. Но разговор не клеился. Ребята рассматривали пришедшего, а он, казалось, и сам не знал, с чего начать разговор с незнакомыми людьми.

— Вы из Беларуси? — наконец спросил он.

— Да, — в один голос ответили друзья.

— Я тоже из тех мест, — сказал он. — Из Высогорска. Слыхали?

— Да.

— Дед там открывал залежи калийных солей. Отец — добывал. А я, после института, попросился сюда, на север. Так сказать, по семейной тропе. Искать неизвестное.

Ребята с интересом смотрели на парня. Когда же он это успел закончить институт? Да еще и армию отслужить! На вид ему дашь лет двадцать, не больше…

— А что вы здесь ищете? — не удержался Степка.

— Об этом вам лучше расскажет Елизавета Петровна. Наше дело маленькое — мы следим, чтобы бур вгрызался в землю все глубже и глубже. Сейчас мы уже ковыряемся на глубине десять тысяч метров.

— Не может быть! — поразился Степка.

— Может. Ищем апатито-нефелиновые руды.

Что такое апатито-нефелиновые руды, ребята и слыхом не слыхали. И разговор снова прекратился. Олег вызывал такую доверительность, что Саньке захотелось поделиться с ним находкой в тундре, но Степка внимательно следил за его действиями, даже — выражением лица, и Санька чувствовал это. Вошла Елизавета Петровна, принесла чай, сладости, положила на стол.

— Ты бы им, Олежка, показал свою коллекцию, — сказала.

— Если им интересно, — как-то неопределенно ответил Олег.

— Покажите, — попросил Степка.

После ужина они пошли в соседний домик, где жил Олег. Зашли в небольшую комнатку и увидели в нишах-гнездах на одной из стенок образцы минералов. Их были сотни. Степка и Санька поразились разнообразию форм и цветов пород. Белые, красные, зеленые, синие, черные, прозрачные и разноцветные, натуральные и отшлифованные, под каждым — название и место добычи. Стенка, от попадавшего на нее электроосвещения, искрилась, играла разноцветными блестками. Под многими минералами не было еще надписей. И можно было только догадываться, что это те, которые добыты здесь, из глубин тундры. Они, может быть, еще не имеют названия. Их придется изучать.

— Это только часть моей коллекции, — сказал Олег.

— У вас еще есть?

— На постоянной квартире в Апатитах. Институт минералогии оценил ее в несколько сот тысяч рублей.

— Вот это — да-а-а! — протянул Санька.

После этих «несколько сот тысяч» ребята по-другому взглянули на коллекцию. Это были не минералы, это были деньги. Большие деньги. И Олег, видимо, приехал сюда, чтобы набрать этого добра, а затем продать… Ему нужны деньги. А добывают их по-разному — шабашники, спекулянты, шулеры… Рапопорт нашел другой выход: и честно работать, и коллекционировать… ценности. Это тоже надо уметь. И никакого преступления в этом нет. Но Олег их сразу разочаровал:

— Деньги — это мелочь. Я бы не согласился свою коллекцию продать и за миллион. Это моя жизнь. А разве жизнь можно оценить? Вы бы знали, сколько у меня друзей по стране. Мы переписываемся, высылаем друг другу образцы минералов, мы живем какой-то особой жизнью земных глубин. Да и не только земных. Теперь без геологии я не смог бы. Каждый кристалл, добытый мною, — история, открытие, вдохновение…

Собираясь уходить, Степка обратил внимание на странный календарь, прикрепленный над тумбочкой. В натуральную величину на нем изображена икона святой с печальными глазами, с нимбом, но Степку привлекли короткие надписи на старославянском языке… Он заметил точно такой же знак, который был выбит на камне. И не удержался:

— Олег Петрович, как называется этот знак?

— По-моему, «ижица», — неуверенно ответил Олег.

— «Ижица»?

— Последняя буква в кириллице…

По возвращении домой Санька сказал:

— Дурак! Продал бы коллекцию и купил себе «Волгу».

— Сам ты дурак! — ответил Степка. — С «Волги» какой толк. Попал в аварию — и конец. А этому делу конца нет. Он каждый день надеется найти что-то новое. Что-то узнать неизвестное для себя раньше. Это и есть, наверное, жажда познания, жажда жизни. Слышал, он сказал:

«ижица». Значит, никакая это не формула… А две буквы из старославянского алфавита… Но «ижица» — что-нибудь обозначает… А что?

— Попроси у Елизаветы Петровны словарь, — посоветовал Санька. — Я сам видел в стопке книг на столе толстый том, на котором написано «От А до Я». Выходит, словарь…

— И детские книги такие есть…

— Не взяли мы с собой ничего читать, — вдруг посетовал Санька. — Времени хватает…

— Попроси у тети Лизы…

— У нее, наверное, все про геологию… А мне бы про шпионов…

— Про шпи-о-о-нов! — передразнил Степка и натянул одеяло на голову.

Захотелось спать. Но перед глазами стояла коллекция Олега. Особенно в память врезался тот минерал, который, словно молния, пронзила золотая жилка. Чистая, блестящая, она вплеталась в породу как что-то живое. А что, если и их находка связана с открытием какого-то минерала? Ведь тундра — это еще сплошная тайна. В ней, пока не для всех доступной, хранятся многие неизвестные страницы. Хотя бы такие, как найденные ими знаки на камне. Древние. Старославянские. «Аз», «ижица»… Не природа же создала те записи на валуне. Живой и грамотный человек высекал эти знаки. Когда, зачем? Какой она была, азбука, в древнем? Такой же, как сейчас, или совершенно другой?

Санька уже спал. Одеяло на нем плавно поднималось и опускалось от умеренного и спокойного дыхания. Одну руку он положил под голову, другой будто придерживал одеяло. «Не волнует его ничего, — с горечью подумал Степка. — Никак отоспаться не может после сенокоса». Он снова достал со столика лист с чертежами, стал более детально изучать его. А может, и вправду попросить словарь у тети Лизы? Как он называется? «От А до Я»? Ну и глаз же у Саньки… Он, Степка, несколько раз заходил в комнату Елизаветы Петровны, а на это внимания не обратил… И что же за словарь у нее? Геологический или другой какой… А вдруг там «ижица» есть? «От А до Я»… Интересно…

«Аз»… Линия вниз. Двадцать два сантиметра. Затем вправо и вверх. Еще двадцать сантиметров. Снова вниз. Пятнадцать сантиметров. Чуть по наклонной и снова вверх. Прямая к «ижице»… Тридцать два сантиметра. Расстояния разные… Расстояния… Расстояния… Это слово, как назойливая муха, жужжало в голове. Что же связывает эти знаки? «Аз», «ижица»… От А до Я… Последняя… И вдруг Степку словно поразило током. Он сбросил с себя одеяло, вскочил, в одних трусах и майке наклонился над столом, положив перед собой чертежи.