Василь Когут - Копия Афродиты (повести)

— Мы многое не замечаем, Петр Саввич… Но ведь к вам сразу же после случившегося обращался и муж, и сам Гришка ходил… Вы уже остыли, разобрались во всем…

— Самолюбие чертово, — признался Певень. — Знал, а вот побороть себя сразу не смог. Думал, все само собой закончится. А оказывается, сколько веревочке ни виться…

Остальной разговор Гришка не слушал. Он взглянул на часы… До отправления автобуса оставалось больше часа. Значит, Оксана еще дома. Он еще успеет ее увидеть, сказать многое, а главное — она настоящая подруга… У него найдется мужество признаться и в другом…

Распахнув настежь окно, он словно выпорхнул из него и, не скрываясь, напрямик побежал в Дубиловку.

Грибной солнечный дождь ласкал лицо, теплыми струйками стекал по телу, бодрил, торопил к своему счастью…

Сергей Иванович Кравец поздоровался с Гришкой за руку, как со старым и добрым знакомым. Ласково похлопал по плечу, а затем обошел свой стол, не спеша уселся в кресло.

— Садись, Григорий Павлович, — пригласил. Гришка сел на стул напротив следователя, мельком

взглянул на цветы: герань отцветала.

— Будем считать, — начал старший лейтенант, — что одно дело твое закончено и я не зря на тебя ухлопал столько времени. Теперь начнем другое дело…

— Какое другое? — Гришка от неожиданности привстал, уставился недоуменным взглядом на Кравца.

— Сейчас узнаешь.

Он не спеша поправил листы в уже знакомом Гришке уголовном деле, завязал тесемочкой и положил на книжную полку. Затем не спеша поднялся, и Гришка отметил на его лице оригинальную улыбку, которая появлялась очень редко.

— Пойдем.

Быстро прошли по коридору, завернули в правое крыло здания и вместе вошли в кабинет начальника милиции.

— Бывший подследственный Качур, — отрекомендовал Кравец и удалился в дальний угол.

Гришка стоял у дверей и широко открытыми глазами смотрел то на начальника милиции, стройного высокого брюнета, то на рядом сидящего в квадратных очках седовласого мужчину в гражданском, с чисто выбритым лицом, читавшего какие-то бумаги и даже не обратившего внимания на вошедшего. Только тогда, когда Гришка сел, седовласый долго и пристально посмотрел на него, сощурил глаза, словно сравнивал его с кем-то, затем снова уставился в бумаги.

— Мы у вас, товарищ Качур, — начал начальник милиции, — прощения за столь длительное для нас следствие просить не будем. Мы выполняли свой долг. Всякое было. Выводы, надеюсь, правильные сделаете сами. А вот Алексей Аверьянович Гулько, редактор районной газеты, сам пожелал поговорить с вами.

При упоминании фамилии Гулько Гришка встрепенулся, покраснел, всем телом повернулся к редактору.

Алексей Аверьянович снова внимательно посмотрел Гришке в глаза и неожиданно спросил:

— Вы, конечно, сами описывали случившиеся события?

— Сам… Как приказали.

— Приказали… — улыбнулся редактор. — А приказали, оказывается, не зря. И вашим крестным в этом деле является Сергей Иванович. Редкая удача, — редактор говорил медленно, будто обдумывал каждое слово. — Насколько я понял правильно, у вас есть желание стать журналистом?

Гришка стушевался, втянул голову в плечи, растерялся.

— Да.

— А как вы, Григорий Павлович, смотрите на то, если мы вашу автобиографию опубликуем в районной газете?

— Мою автобиографию?! — краска густо залила лицо парня, его охватил ужас.

Напечатать его писанину? То, что он так подробно и старательно выкладывал на бумаге все эти дни? Там же фамилии, характеристики Оксаны и ее родителей, там суждения о друзьях, его душевное, личное. И все это на всеобщее обозрение? Немыслимо!

— Нет, нет… Только не это, — внутренний голос Гришки из души самовольно вырвался наружу, задрожал, затрепетал.

Редактор и начальник милиции переглянулись, на их лицах мелькнуло недоумение, а затем улыбки…

— Ко многим качествам журналисту нужна и смелость, — медленно проговорил Алексей Аверьянович.

— Но я еще не журналист.

— Ты уже журналист. Не кривя душой скажу, что автобиография твоя получилась оригинальная, своевременная, свежая… Кстати, Сергей Иванович сам дописал концовку на основании своего расследования, — улыбнулся Гулько, глядя на несколько свернутых в трубку листов в руках у Гришки. — Сверите со своими записями… Насколько он оказался прав…

Гришка повернулся, посмотрел на спокойно сидящего Кравца. Что значит «дописал»? Неужели следователь, заранее раскрыв его невиновность, заставил до конца работать над автобиографией?

— Не волнуйтесь, — продолжал спокойно Гулько, — мы очень оперативно превратили ее из документальной в художественную повесть. Все имена и фамилии изменены. Разумеется, кроме фамилии автора.

Гришка вздохнул с облегчением. Это другое дело. Все, конечно, догадаются, о ком идет речь, но многие художественные произведения имеют своих прототипов… А значит, взято из жизни. Что ж, при таком условии…

— Мне можно прочитать ее? — осмелел Гришка.

— Можно.

Редактор поднес Гришке отпечатанный на машинке увесистый экземпляр его труда. На титульной странице вверху заглавными буквами было напечатано: «ГРИГОРИЙ КАЧУР», а чуть ниже — «Автобиография. Повесть». Гришка боялся перелистывать страницу, боялся нарушить тишину, установившуюся в кабинете начальника милиции. Только смотрел на объемную папку, о которой втайне мечтал.

— Этот экземпляр передадите в деканат факультета журналистики заведующему кафедрой Григорчаку, — доброжелательно и тихо сказал редактор. — А вот это — рекомендательное письмо нашей редакции… Желаю удачи!

Гришка с трепетом взял в руки фирменный бланк, на котором красными буквами выделялось название районной газеты, и не читая встал, посмотрел на сидящих перед ним двух человек.

— Спасибо!

— Не за что, — улыбнулся редактор. — Благодарите следователя, старшего лейтенанта Кравца.

Гришка снова повернул голову назад, но Кравца там не было. Он даже не успел заметить, когда следователь вышел из кабинета…

Я их пленница?

Я не знаю.

Думаю, пойдем вместе?

Этот камень был очень большой.

Не надо ссориться.

Умному мужу слово скажешь — и он сердцем примет его, а глупого если и жгутом бьешь, — не вложишь в него ума.

Нет. Я расскажу свою тайну.

1071.

Северный Ледовитый океан.

югу.

лошадях.

кибитку.

княжеского дружинника.

полотенцем.

одежды.