Вадим Чирков - Кукурузные человечки

Еду Кубик готовил на маленькой туристской газовой плитке, привезенной из города вместе с баллончиком сжатого газа. Но иногда он варил картошку или подогревал консервы на тагане во дворе, сидя перед ним сгорбившись и покуривая, нарушая неподвижность только для того, чтобы подкинуть в огонь очередную щепку.

Над картинами Кубика Славик задумывался. На них понятный пятикласснику мир — дома, луг, стожок сена, купа деревьев у речки превращался в цветовые пятна. В странный набор цветовых пятен, только отдаленно напоминающий природу. К тому же цвета на картинах Кубика было гораздо больше, чем в натуре, и Славику казалось, что Егоровка чем-то его не устраивает и он от себя добавляет ей красок. Один раз, разглядывая холст, Славик подумал, что это еще не картина, а только заготовка, и спросил:

— Вы, дядя Витя, дома всё дорисовываете?

— Во-первых, не дорисовываю, а дописываю, — механически поправил Кубик, — а во-вторых, эта вещичка уже готова.

— Готова? — удивился Славик. — Эта?!

На полотне была сумятица зеленых, сиреневых и синих пятен, от него веяло каким-то необъяснимым холодком.

— Разве нет? Ты вглядись. Здесь я встретился с лугом и рекой ранним-ранним утром.

Славик вгляделся и поежился. На картину это не было похоже, но чем больше он смотрел, тем знобче ему становилось. Словно он шел ранним утром — такое было с ним, может раз или два — по высокой росистой траве к реке.

Славик оглянулся. Художник стоял скрестив руки на груди и смотрел на свой холст. Наверно, он видел его совсем не так, как гость.

Оба тогда долго смотрели на картину, но знобкость, которую Славик почувствовал вначале, больше не появлялась, а мазки так и не стали лугом, рекой, сизым туманом.

Во дворе у Кубика жила коза Манька. С ней он ходил на этюды, бродил по лугу, у речки и в лесу. Коза была упрямая, упрямство налетало на нее неожиданно. То она не хотела идти на этюды, то упиралась по дороге домой. В один из таких моментов и увидел Славик неразлучную пару.

Посмотреть этот театр позвала его Нинка. Она возникла над забором и оторвала соседа от ужина:

— Иди смотреть, как Кубик козу тащит!

Славик вышел на улицу. Художник с козой занимались перетягиванием каната. Рогатая упиралась в землю всеми четырьмя ногами, Кубик — двумя.

— Умоляю вас, ваша Рогатость, не противьтесь! — причитал Кубик. — Ну что вам стоит сделать несколько шагов! О, черт! Да ты ослица, а не коза! Ваша Бодливость, ну будьте чуть поумней…

Странную пару сопровождала тройка мальчишек. Они сперва хохотали, хватаясь за деревья на обочине, чтобы не упасть. Потом Генка не выдержал и посоветовал художнику взять палку.

— Что ты, что ты, Гена! — ответил Кубик. — Меня с Манькой связывает нежная дружба. Это у нас с ней простая размолвка. Лучше помогли бы.

— Ваша Серость, — обернулся художник к козе. — Ведь есть же предел терпению. Р-р-р! — оскалил он зубы. — Я тебя съем!

Трое мальчишек уперлись в козий зад, как в машину, и стали толкать рогатую по направлению к дому Кубика. Сам он пошел впереди, впрягшись в свою козу, как репинский бурлак. Славик к этому времени держал у ее носа кусок хлеба.

Так, впятером, они и завели неуступчивую животину во двор и там привязали к сараю. Коза преспокойно откушала Славикиного хлеба…

Коза Кубика была, конечно, загадкой — вернее, то, что он с ней связался, и деревенские женщины предположили, что художник чем-то болен и отпаивается козьим молоком. Но бывшая хозяйка козы, Мария Валенюк, это предположение отмела:

— Коза-то моя никудышная, — сказала она, — молока от нее и рюмки не надоишь. Иначе б я стала ее продавать? Он, верно, ее на тот случай держит, когда у него консервы кончатся или друзья приедут.

Славик, когда коза была привязана, спросил у Кубика, зачем она ему.

— О-о! — ответил художник, — Так просто этого не объяснишь. Дай мне собраться с мыслями.

У Славика был еще один вопрос к художнику, который он давно хотел ему. задать.

— Дядя Витя, вот Нинка зовет вас Кубиком — вы на нее не обижаетесь?

— Зачем? — был ответ. — Она это делает ради собственной безопасности. Я ведь и взрослый, и усато-бородатый, и черт-те чем занимаюсь, и консервами, не как все люди, питаюсь. А если назвать это чудище Кубиком, оно станет почти что ее игрушкой.

— Понятно, — сказал Славик, подумав про себя. что уж он-то никогда не назовет художника Кубиком.

Этот вечер получался пустой. Художник с утра уехал в город за продуктами и красками. Нинка ушла с мамой на ферму. Обе бабушки сошлись на кухне у Евдокимовны, где та закатывала компот в трехлитровые бутыли: занятие требовало совета и помощи. Славик остался один.

За речкой разгорался закат. Славик глянул на него раз, глянул другой, вспомнил один из холстов Кубика и… поплелся через огород на луг, чтобы рассмотреть закат целиком, а не через кукурузу и подсолнухи.

Кроме заката, ничего в этот вечер интересного не было.

Славик миновал грядку петрушки и укропа, лук, картошку, помидоры, вошел в кукурузу, и тут что-то заставило его посмотреть наверх. Над ним висела большая тыква! Славик отпрянул и отбежал в сторону, чтобы разглядеть канат, на котором тыква висела.

Каната над тыквой не было. Она висела сама по себе.

Тогда Славик стал вглядываться в пространство над тыквой, чтобы разглядеть нитку, которая держит воздушный шар в виде оранжевой тыквы.

Нитки он не увидел. А тыква вдруг стала тихонько, чуть покачиваясь, опускаться! А Славик, по мере того, как тыква опускалась, начал медленно приседать.

Тыква опускалась прямо в кукурузу. Медленно, осторожно, покачивая боками. Вот хрустнула кукурузными метелками. Села. Славик на всякий случай лег и притаился за помидорным кустом, как разведчик, увидевший врага.

Тыква лежала посреди кукурузных стволов — самая обыкновенная огородная тыква, только очень большая, кто бы ее ни увидел, нисколько бы не удивился, а только подумал, что на этом овоще кто-то, верно, испытывал новое удобрение.

Но он-то видел ее в воздухе! Видел, как она опускалась!

Может, в деревне такие штуки уже в порядке вещей?

И все же он пощупал на всякий случай лоб. Лоб был прохладный. Тогда он ущипнул себя за руку — стало больно. Тыква не исчезла… Наверно, это все-таки воздушный шар, чья-то шутка.

И Славик начал уже подниматься на руках, но тыква вдруг качнулась, словно ее кто-то толкнул снизу. Крот, например. И тут же в оранжевом ее боку вырос небольшой пузырь. Он сверкнул на солнце радугой и лопнул. Вместо него из тыквы вытянулся острый, как у кактуса, длинный шип… У Славика по спине побежали мурашки. Захотелось убежать, но ноги ему сейчас не повиновались. А из тыквы вырос еще один шип.

Возле правого уха заиграл-зазундел комар, но Славик не посмел от него отмахнуться. Со стороны дома донесся голос: