Вадим Чирков - Ликующий джинн

ЧЬИ ШАГИ В ПУСТЫННОМ ЗАЛЕ?

ХУАН КАРЛОС 1 В РАСТЕРЯННОСТИ.

РАЗБИТА БЕСЦЕННАЯ ВАЗА.

ЧЕЙ ЖЕ ВСЕ-ТАКИ ЭТО ГОЛОС?

ЛЮДОВИК ПРИШЕЛ ЗА СВОЕЙ ГОЛОВОЙ.

ОПЯТЬ ПРИВИДЕНИЯ?

"СТОЛЬКО ЗЕРКАЛ! СТОЛЬКО ЗЕРКАЛ! А МЕНЯ ВСЕ НЕТ И НЕТ!"

ПРЕЗИДЕНТЫ НЕ ЛЮБЯТ ЩЕКОТКИ.

ЛЕТАЮЩИЙ АЛМАЗ.

ЮМОР ЗАВЕЗЕН К НАМ С СИРИУСА — В?

ЧТО СКАЗАЛА БЫ ВАНГА?

ПОКАЗАЛСЯ ИЛИ ПОКАЗАЛОСЬ — ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС!

"ЭТО ЧЕРТ ЗНАЕТ ЧТО!" — СКАЗАЛ КОМИССАР ПОЛИЦИИ

ПРИШЕЛЕЦ? ПРИВИДЕНИЕ? ДОМОВОЙ? КТО ЕЩЕ?!

"ВОН ОН! ДЕРЖИ ЕГО!"

МИР ТЕРЯЕТСЯ В ДОГАДКАХ

Эту заметку Славик прочитал особенно внимательно:

На днях в покоях султана Брунея (город Бандар-Сери-Бегаван) в одном из 1788 залов служители Дворца Под Золотыми Куполами увидели неожиданно возникшего прямо перед ними пожилого мужчину европейского облика и европейского же вида. Он буквально налетел на них, поспешно спросил "Где тут у вас зеркало?" (Where is your mirror over here?) и, не дождавшись ответа, скрылся в соседнем зале. Служители, молодые люди, прошедшие специальную подготовку для охраны султана, бросились за незнакомцем, но ни в соседнем зале и ни в одном из ближайших никого не обнаружили. Здесь надо заметить, что дворец брунейского султана открыт для посещения только три дня в году, на праздник "хара-рая" в конце месяца рамадан, все остальное время двери его прочно заперты. Как проник европеец в наглухо закрытый в августе дворец и куда он исчез, остается загадкой, как остается загадкой и то, зачем так срочно понадобилось зеркало пожилому человеку европейского облика".

Славику вся эта абракадабра, от которой у других, может быть, вскипали мозги, была понятна. Читая газетные заметки, он только усмехался, как, наверно, усмехался великий Шерлок Холмс, слушая чьи-то (и даже своего друга, доктора Ватсона) домыслы об очередном громком преступлении.

И конечно, иногда нашему герою хотелось открыть миру тайну последних таинственных происшествий, хотелось открыть, но он вовремя урезонивал себя. Слишком о многом пришлось бы рассказывать дотошным журналистам — слишком о многом! И такого, во что никто в конце концов не поверил бы.

Последний эпизод, описанный "Независимой газетой", поставил точку — и приключениям шефа-робота, и… нашей повести.

Славик пересказал его Кубику, но так сбивчиво, что я, пожалуй, возьму его изложение на себя.

Недалеко от парижского Лувра есть скверик, где посередине бьет небольшой, почти домашний фонтан, топчутся возле воды дети и суетятся голуби, а вокруг стоят скамейки, где располагаются чаще всего молодые мамы и уставшие от хождения по залам музея туристы.

Здесь освободившуюся вдруг скамью спешно занял журналист, принесший на себе тяжелый кофр, на шее у него висел вдобавок фотоаппарат. Он поставил кофр, вытер с лысеющего лба пот платком, расстегнул еще одну пуговицу рубашки и откинулся к спинке скамейки. День был жаркий, и журналист вдоволь набегался к этому времени, много о чем спрашивая у русской Думской делегации, пришедшей посмотреть сокровища Лувра.

Он откинулся к спинке скамьи, чтобы хотя бы пяток минут ни о чем не думать, видя над собой синее небо и слыша журчание воды в фонтане, как услышал рядом с собой голос:

— Хотите получить самое необычное в вашей жизни интервью?

Журналист отреагировал в то же мгновение:

— Конечно, хочу. — И повернулся к голосу.

Рядом с ним никого не было.

— Этого мне только не хватало, — проворчал он, — голосов. Или начало шизофрении, или просто устал.

Но ему ответили:

— Ни то, ни другое. С вами все в порядке. А я — живой человек. Протяните руку.

Журналист боязливо повиновался. И чья-то рука крепко пожала его вялую руку.

— Не бойтесь, — продолжал тот же голос. — Все куда проще. Я невидим, но это не должно вас пугать. Разве с детства вы не читали о невидимках? Ну так вот: мечта сказочников и фантастов сбылась — на земле появился первый, настоящий. Как это получилось — долгая и путаная история, а я — ее результат.

У меня возникла проблема — я должен высказаться. С вашей помощью — вы ведь журналист, перед всем миром. Поверьте, у меня есть что сказать.

— Ничего себе! — не удержался журналист. — Перед всем миром! Впрочем, почему бы и нет. Только дайте мне очухаться.

— Я помогу вам прийти в себя. Я — то самое таинственное существо, о котором говорят уже месяц все газеты и телевидение. Тот самый шутник… Тот самый пришелец… То самое привидение…

Журналист встряхнулся.

— Можно, я запишу ваш голос?

— Именно этого я и хотел.

— Тогда повторите последние ваши слова, я включаю диктофон.

— Я — то самое таинственное существо… — послушался невидимый собеседник, говорил он негромко, но внятно. — И вот что я хочу вам сказать… В чем исповедаться…

Мимо журналиста с диктофоном в вытянутой руке проходили время от времени люди, но мало кто обращал внимание на его позу — значит, так нужно человеку, он, может быть, записывает стук шагов, дневной шум сквера и плеск воды в фонтане.

— Я невидимка, — слышался неторопливый голос, — и все мне стало доступно. Все, о чем я мечтал всю свою жизнь, — прежде всего, конечно, деньги, потом драгоценные камни, редчайшие украшения… И еще я жаждал власти, возможности стоять рядом с великими мира сего, повиновения…

Журналист, изо всех сил пытавшийся разглядеть в пустоте человека, скосил глаза на диктофон, он работал.

— Ну а что дальше? — продолжил Голос. — Такой простой человеческий вопрос: что дальше? По прошествии некоторого времени я понял, что мне все же кое-чего недостает. Это мне-то, чьи возможности неисчислимы!

Теперь слушайте меня внимательно. Я поведу вас и моих будущих слушателей к моему выводу по ступенькам.

Первая. Великим химикам снятся формулы искомого вещества.

Вторая: поэты порой умирают со строчкой недописанного стихотворения на устах.

Ньютону некоторые его открытия тоже пришли во сне — мысль не оставляла его круглые сутки, как и многих других ученых.

Тяжело заболел знаменитый математик (не помню его имени, но эту историю я почему-то запомнил). Близким, что находились у его постели, временами казалось, что он уже умер. Пришел его друг, тоже математик. И, чтобы удостовериться, что коллега жив, он задал ему вопрос:

— Галуа (предположим), квадрат двенадцати?

— Сто сорок четыре, — прошептал лежащий при смерти математик.

Таких историй, как эта, — множество. И все они об одном — о богатстве, которым наделяет Природа иных людей. Известный писатель сказал об одном из них (и обо всех вместе): "Очарованная душа"… Очарованная душа — как, наверно, это прекрасно! Их богатство всегда с ними — им не нужно воровать его во дворцах королей и султанов, в дворцовых сокровищницах, в подвалах банков, в музеях… Это богатство называется… Талант. Это внутреннее богатство, оно, бывает, безмерно, человеку не хватает жизни, чтобы исчерпать его до дна!