Александр Охотин - Укрощение гиперпегнона

Включаю я телик, а там… В общем, новости по телику — программа «Вечер трудного дня». А новости-то… про нас, про то происшествие около парка. Только враньё всё: бандитов называют пострадавшими, а нас бандой. В общем, ведущая так подробно всё рассказывала, что можно было подумать, будто она сама там была и всё «видела».

Ведущая рассказала, как на проспекте Гагарина банда подростков напала на прохожих. Банда — это, конечно, мы. «Прохожих», оказывается, «зверски избили». Представляете? Это получается, два раза ударить, защищаясь, называется избить, да ещё зверски.

А вот дальше была хохма. Дикторша рассказала следующее: «Хулиганов доставили в отделение милиции, но туда ворвался африканский террорист. Террорист похитил милиционера и помог хулиганам скрыться. Чтобы отвести от себя подозрение, террорист присвоил себе милицейскую форму и документы похищенного милиционера. Террорист арестован и уже дал признательные показания».

«Вот это да! — думаю. — Это они, выходит, своего же арестовали. Интересно, как это они от него добились «признательных показаний»? Били что ли?». Я уже слышал об этом. Рассказывали, как в милиции показания «выбивают» — кто угодно «сознается».

Мне стало смешно, ну не смог я удержаться и рассмеялся. А родители тоже эти новости смотрели. Мама и говорит:

— Ну чего ты ржёшь? Что тут смешного? Твои сверстники совсем распоясались: прохожих избивают, с африканским террористом связались. Ужас просто, а тебе смешно. Не удивлюсь, если и ты с этой шпаной свяжешься.

Ох, не знала она, кто «та шпана». А тут как раз «пострадавших» показали. Ну, я их сразу узнал. Родители «ах», да «ох», да «какая жестокость». И точно, их так вырядили! В общем, у одного голова забинтована, у другого пластырь на носу, третий в инвалидном кресле стонет, за спину держится.

Интересно получается. Вроде башку Тимка никому не разбил. Разве что лёгкое сотрясение тому бандиту сделал, так зачем башку бинтовать? И второму всмятку нос никто не разбивал — в милиции у него кровь из носа уже не шла. Зачем тогда ему на нос такой здоровый пластырь клеить — в полморды? Правда, Вовик того, третьего, здорово трубой огрел. Тот скинхед даже не сразу поднялся. Только он его не по спине, а по мягкому месту огрел. А потом тот бандит нормально ходил, а тут прямо инвалида показали. Ясно все, для репортажа их вырядили. Хотя правильно, надо же показать, какие мы жестокие.

Хорошо, что родители не догадываются, кто те «хулиганы». Кстати, а я-то, получается, совсем и не при чём. Я ведь вообще никого пальцем не тронул. Двоих Тимка «урыл», третьего — Вовка. Хотя какая разница? Если бы не Кирилл, все бы мы в колонию попали. Кто бы разбираться стал? Если бы разобраться захотели, так это не мы в колонию, а те трое в тюрьму попали бы.

Новости закончились. Показали идиотскую рекламу про «сникерсующихся дегенератов» — это их папа так называет. После этого показали ещё каких-то рекламных уродов, которые за бутылку спрайта друг друга убить готовы. Этот спрайт в любом закутке продается, а они, психи, его друг у друга воруют.

Наконец началась передача «Спокойной ночи, малыши», которую я ждал. Но в этот раз что-то мешало смотреть телик. На душе было неспокойно. Какая-то неясная тревога отвлекала от экрана. Даже мультик я просмотрел так, не вникая в суть. Хотя какая суть может быть в этих мультиках для малявок… Когда же передача закончилась, на экране, неожиданно, снова появился Хрюша. Он как бы вылез откуда-то из угла экрана. Хрюша, сказал… голосом Кирилла:

— Саша, немедленно ложись спать! Ты нам сейчас очень нужен! Скорее! Ситуация вышла из-под контроля! Скорее, мы без тебя не справимся! И всё, экран погас. Телик выключился сам по себе, а мне ужасно захотелось спать. Я еле добрел до кровати, свалился в постель прямо в одежде и сразу провалился в сон…

…Я снова летел над ночным городом, над улицей Комсомольской, над проспектом Бусыгина. Сверху рассмотреть ту арку, в которую мы забежали в прошлый раз, было невозможно. Мне пришлось приземлиться внутри двора и дальше идти пешком. Во дворе серого бусыгинского не было ни души.

Я побежал вглубь двора. Я бежал и никак не мог отыскать вход в штаб. В доме были только обычные подъезды. Где же та арка? Наконец я её увидел.

Мне вдруг стало до невозможности страшно. Казалось, что страх подбирается ко мне с тыла, сзади. Я в ужасе бросился к арке. Когда я добежал до неё, увидел, что дверь внутри арки разбита вдребезги.

Там, внутри, был тот же широкий и высоченный сводчатый коридор, но в нём стоял полумрак. Я побежал по коридору, а страх продолжал гнаться за мной. Вот те ворота. Они закрыты, и часовых около них нет.

Я стал что есть силы колотить по воротам — без толку. «Стоп, — вспомнил я, — в прошлый раз часовой нажал на какую-то кнопку, там, в углу». А вот и кнопка, точнее две кнопки. Я бросился туда и стал лихорадочно жать то на одну, то на другую — ворота не открывались.

А страх был всё ближе, он мерцающими тенями плясал на стенах, он невидимыми щупальцами тянулся ко мне. Я сел на пол и прислонился спиной к створке ворот. «Будь что будет», — мне всё стало безразлично…

Вдруг я почувствовал, что створка чуть сдвинулась с места. Я вскочил с пола и попытался отодвинуть створку руками — получилось. Ворота поддались, створка медленно отъехала в сторону… внутри зала было пусто и темно.

Я закричал, но не услышал своего голоса. Мой крик утонул в том липком холодном ужасе, окружавшем меня со всех сторон. А они уже бежали ко мне, держа наготове ружья.

Я прыгнул вверх и пролетел над их головами, под самым сводом коридора. Сзади прогремели выстрелы. Было темно, поэтому они не попали. Я вылетел наружу. Смотрю, а это уже не серый бусыгинский…

…Серая стена башни с пустыми глазницами окон уходила вверх и терялась в облаках. Я поднимался всё выше и выше. Внизу, вглядываясь в небо, суетились слуги Тьмы. Два страха боролись во мне: страх перед слугами Тьмы и боязнь высоты. Раньше я высоты не боялся, по крайней мере, во сне. Теперь высота была такая, что слуги Тьмы становились похожи на мелких букашек. А стена всё не кончалась. Я полетел подальше от этой серой башни, дальше, как можно дальше от слуг Тьмы.

Я летел, а страх продолжал гнаться за мной. Это был непонятный, необъяснимый страх. Я снизился. Стали видны крыши домов, деревья, дороги. Не знаю, сколько прошло времени. Казалось, я летел очень долго. Так долго, что должен был наступить рассвет. Но вокруг была всё та же серая мгла. Шевелящиеся как живые, тени мчались за мной.

Я устал от полёта, поэтому спуститься вниз, на землю. Когда я оказался на земле, я понял, что попал на нашу улицу. Вот дом, в котором я живу. Вон в том, в соседнем доме, живут Муравкины, а ещё через дом Тимка Арчибасов. Стало вдруг как-то спокойно на душе. Страх куда-то ушёл — ненадолго. Над головой шумели листьями густые кроны знакомых тополей. Рядом росли клены. На земле кое-где лежали опавшие желтые листья. Сентябрь, но было тепло, несмотря на ночь.