Дэвид Фарланд - Мыши и магия

— Да я с икриночного возраста такого не видал. Там промышляет воистину могущественный маг!

— Белый маг или черный? — осторожно поинтересовался почти-совсем-еще-головастик.

В волнении Руфус прикусил нижнюю губу. Возмущение ауры пришло с дальнего запада, он был в том уверен. На западе водились в основном черные маги. И в последний раз, когда Мухолову случалось видеть такой выплеск магической энергии, он предвещал начало великой войны, в которой многие белые маги сложили свои головы.

— Нам придется послать волшебника на разведку, — пробормотал старый лягух и тут же погрузился в раздумья о том, кому можно было бы доверить подобную миссию в это время года.

— Единственное, что нам остается, — проквакал он с некоторым запозданием в ответ ученику, — это надеяться на лучшее.

В это самое время в уединенной пещере близ морского побережья в шестидесяти с лишним милях от Бенова дома еще один колдун в полудреме свисал с каменного потолка, держась за него ногами и эффектно завернувшись в кожаные крылья — хотя на самом деле не эффекта ради, а чтобы сохранить тепло. Имя колдуну было Ночекрыл. В носу его поблескивало потускневшее от времени серебряное колечко, а вдоль края невероятных размеров ушных раковин, затенявших крохотное личико, бежал ряд серебряных «гвоздиков». Мех его обладал роскошным оттенком подернутых пеплом оранжевых угольев умирающего костра, а голые мембраны крыльев и ушей были сплошь зататуированы разными мистическими символами.

Тяжелые пурпурные веки его были прикрыты. Тихо покачиваясь, колдун мурлыкал во сне:

Ворвавшаяся в пещеру взрывная волна от Янтаркиного волшебства чуть не стряхнула его с потолка.

Колдовской разум, что греха таить, был не в лучшей форме после долгой зимней спячки, но ему не понадобилось много времени, чтобы со всей отчетливостью осознать: с такой могучей силой сталкиваешься далеко не каждый день. На самом деле на его памяти такое случилось лишь однажды — когда Жесточайший впервые пробудился в своем могуществе и воссел на трон Ужаса, чтобы править миром.

Ночекрыл распахнул глаза.

Его клевреты валялись вповалку по всей пещере, погрузившись в оцепенение глубокого сна. Это были поистине чудовищные создания, извращенные порождения самых жутких ночных кошмаров. Но лишь один из них почувствовал, что, кажется, что-то не так.

— Что это там стряслось? — спросил фамильяр [5] Фамильяр, или фетч, — спутник и помощник в животном обличье, который есть у каждой ведьмы и каждого колдуна. У волшебников-людей в этом качестве особой популярностью пользуются черные кошки, жабы, вороны и летучие мыши. Ночекрыла, когда волна магической плазмы от заклинания вкатилась в пещеру. Это был клещ, обитавший в районе правого уха. Чтобы сказать эту фразу, ему пришлось вытащить свой острый хоботок из Ночекрыловой плоти. Ощущения у последнего при этом были весьма болезненными.

— То пляска смерти началась, — ответствовал Ночекрыл, навостряя уши. — Безумие, и Грех, и Ужас — один другого краше! — там правят бал.

— Как это По-этично! — вздохнул клещ, которого, кстати сказать, звали Дарвин. — Значит ли это, что я смогу напиться свежей крови? Ты, знаешь ли, уже как-то поизносился.

Ночекрыл от омерзения сморщил нос. Его давно подмывало съесть вредного паразита, а поскольку Ночекрыл был насекомоядным (чему упорно противоречили загадочно возобновлявшиеся время от времени слухи о его родстве с самим графом Дракулой — по материнской линии), жизнь Дарвина висела буквально на волоске. Но, увы, Ночекрыл нуждался в обеспечиваемой фамильяром магической силе не менее, чем тот в его, Ночекрыла, крови.

— Будет тебе кровь, мой милый, — сказал колдун, отцепляясь от потолка, изящным виражом становясь на крыло и беря курс на источник силы. — Крови хватит на всех!

Бен в ужасе метнулся прочь от Янтарки, юркнул под дверь комнаты и поскакал к лестнице. Он не так уж много прожил на этом свете, но и в его короткой жизни имелась одна вещь, в которой он был уверен на все сто процентов: да, у его матушки могло быть сколько угодно проблем со здравым смыслом и личной гигиеной, но она все равно его любит. Можно спокойно бить коленки — мама всегда наготове с пластырем и зеленкой.

Бену хотелось попасть к маме как можно скорее, но его новым коротеньким лапкам явно недоставало прыти. Вообще говоря, все в его теле двигалось не как полагается. Как будто на ногах у него вдруг ни с того ни с сего оказались огромные неуклюжие клоунские башмаки. Уже для того, чтобы просто идти, требовалась предельная концентрация внимания, не говоря уже о том, что после каждых нескольких шагов приходилось лететь вниз с добрый десяток метров до следующей ступеньки. Всякий раз, как Бен приземлялся, его хвост тяжело шлепался оземь, так что в конце концов Бен развернулся и заорал на него:

— Прекрати меня преследовать! Меня от тебя уже тошнит!

Однако ничто не длится вечно. Окунувшись в ковровый ворс, Бен перевел дух. Царившие тут запахи поразили его до глубины души. Могучее мышиное обоняние без труда различало аромат пролитого виноградного сока и крошек сэндвича с арахисовым маслом, которые он как-то ночью утащил с кухни, — а ведь это было уже с месяц назад.

Янтарка резво трусила вслед за ним, непринужденно отталкиваясь задними лапками и приземляясь на передние.

— Куда тебя несет? Что ты задумал? Только не бросай меня тут одну! — испуганно пищала она. — Я же первый раз в жизни выбралась из клетки!

Бен решил не обращать на нее внимания. Даже здорово, что девчонка так испугалась: впредь это послужит ей уроком!

Он устремился за елку, до сих пор уныло стоявшую в углу, и принялся лавировать между комками прошлогодней упаковочной бумаги, в которую некогда были завернуты подарки, — размерами они теперь не уступали автобусам.

К тому времени, когда впереди показалась кухонная дверь, — ничего себе пробежка, не меньше мили! — Бен был уверен: еще один шаг — и он умрет на месте. Его сердечко колотилось со скоростью сотен ударов в минуту, а изо рта уже показалась пена.