Жюль Верн - Том 3

— Что это с вами, милейший? — воскликнул Торрес, отступая на несколько шагов назад. — Кажется, мне надо быть начеку!

С этими словами он выхватил из-под пончо маншетту, приг­нулся и застыл в выжидательной позе.

— Я вас искал, Торрес, — сказал Бенито, не обращая внимания на выходку негодяя.

— Меня найти не трудно. А зачем я вам понадобился?

— Чтобы услышать, как вы разыскали моего отца, почему бродили в лесу вокруг нашей фазенды, зачем ждали его в Табатин­ге.

— Ну что ж! — усмехнулся Торрес. — По-моему, это всякому ясно: я ждал вашего отца, чтобы сесть на его жангаду, а сел на жангаду, чтобы сделать ему простое предложение... которое он отверг, и, ей-богу, напрасно!

Такой наглости Маноэль стерпеть не мог. Бледный, с горящи­ми глазами, он шагнул к Торресу.

Но Бенито, желая испробовать все возможности договориться миром, встал между ними.

— Да, Торрес, я понимаю, по какой причине вы попросили взять вас на жангаду. Зная тайну, которую вам кто-то выдал, вы решили шантажировать отца. Но сейчас речь не о том.

— О чем же?

— Я хочу знать, откуда вам стало известно, что хозяин икитосской фазенды — Жоам Дакоста?

— Откуда? — переспросил Торрес. — А это уж мое дело и вов­се не собираюсь докладывать вам о них. Главное, что я не ошибся, когда донес на настоящего виновника преступления в Тижоке.

— Нет, вы мне скажете! — Бенито уже начинал терять терпе­ние.

— Ничего я вам не скажу! — отрезал Торрес. — Жоам Дако­ста отверг мои предложения. Тем хуже для него! Теперь, когда тайна его раскрыта, когда он арестован, я и сам не хочу пород­ниться с грабителем и убийцей, которого ждет виселица!

— Мерзавец! — вскричал Бенито, выхватывая из-за пояса маншетту.

Маноэль и Фрагозо тоже обнажили оружие.

— Трое против одного! — крикнул Торрес.

— Нет, один на один! — возразил Бенито.

— Вот как! А я было подумал, что сын убийцы готовит убий­ство.

— Защищайся, Торрес! — вскричал Бенито. — Иначе я убью тебя как бешеную собаку!

— Пусть бешеную, тем опаснее ее укусы! Защищайся!

Прикрыв грудь маншеттой, Торрес стал в позу, готовый бро­ситься на своего противника. Бенито отступил на несколько ша­гов назад.

— Торрес, — проговорил он, вновь обретая утраченное на миг хладнокровие. — Вы были гостем моего отца, угрожали и до­несли на него, вы обвинили невинного человека. С Божьей помо­щью я вас убью!.

На губах Торреса мелькнула дерзкая усмешка. Быть может, негодяй догадался, что Жоам Дакоста не признался близким в существовании неопровержимого доказательства его невинов­ности.

Если бы Торрес предложил Бенито такой документ, тот сразу сложил бы оружие. Но Торрес тянул время, чтобы подороже продать его. Он прекрасно владел маншеттой, которой ему ча­стенько приходилось пользоваться. И в борьбе с двадцатилетним парнем, который не обладал ни его силой, ни сноровкой, перевес был на его стороне.

Маноэль вышел вперед и твердо заявил, что драться должен он.

— Нет, Маноэль, — холодно ответил юноша. — Я сам буду защищать честь отца, а чтобы дуэль проходила по всем правилам, ты будешь моим секундантом. А вас, Фрагозо, я попрошу быть секундантом моего противника.

— Ладно уж... — нехотя ответил Фрагозо, — хотя я бы обошел­ся без дальних церемоний и попросту убил бы его, как дикого зверя!

Для поединка выбрали ровную площадку, около сорока шагов в ширину, поднимавшуюся футов на пятнадцать над Амазонкой. Внизу неторопливо текла река, омывая густой камыш, росший под обрывом. Места на берегу было немного. Тот из противников, кто станет отступать, неизбежно свалится с кручи.

Маноэль объявил о начале поединка. Торрес и Бенито начали сходиться.

Бенито нанес удар первым, Торрес отразил его. Затем они разошлись, но тотчас снова бросились вперед, и каждый из них схватил противника левой рукой за плечо... Больше они друг друга не отпускали.

Торрес взмахнул маншеттой — и пончо Бенито окрасилось кровью. Юноша ответил удачным выпадом и слегка ранил Торре­са в руку.

Удары посыпались с обеих сторон, но ни один из них не был решающим. Яростный взор Бенито проникал в глаза Торреса, словно клинок в самое сердце. Негодяй заметно терял уверен­ность. Он начал понемногу отступать перед неумолимым мстите­лем, который желал одного — лишить доносчика жизни, не думая о своей собственной. Сразить врага— вот все, чего хотел Бенито, а тот только успевал обороняться.

Вскоре Торрес оказался прижатым к краю площадки, где берег обрывался. Охваченный ужасом, он попытался перейти в наступ­ление и вернуть утраченные позиции. Смятение его росло, взгляд помертвел... Наконец негодяй пригнулся, увертываясь от угро­жавшей ему руки противника.

— Умри! — вскричал Бенито.

Удар пришелся прямо в грудь, но кончик маншетты скользнул по какому-то твердому предмету, спрятанному под пончо Торреса.

Бенито нападал все решительней. Отбиваясь, Торрес промах­нулся и понял, что погиб. Ему пришлось еще раз шагнуть назад. Он хотел было крикнуть, что жизнь Жоама Дакосты неразрывно связана с его жизнью... но не успел! Новый удар пронзил ему сердце. Торрес попятился, ступил в пустоту и... сорвался с обрыва.

Бенито оперся о плечо Маноэля, а честный Фрагозо крепко пожал ему руку. Бенито даже не позволил друзьям перевязать ему рану, к счастью, не опасную.

— На жангаду! — вскричал он. — На жангаду!

Маноэль и Фрагозо в глубоком волнении шли за ним, не произнося ни слова.

Четверть часа спустя все трое вышли на берег в том месте, где стояла жангада. Бенито и Маноэль вбежали к Яките и Минье и рассказали им, что произошло. Те были потрясены.

— А теперь идемте в тюрьму! — сказал Бенито.

— Да, да, идем!

Бенито взял под руку мать, Маноэль последовал за ними. Высадившись из пироги, они направились в Манаус и через полчаса вышли к городской тюрьме.

По приказу судьи Жаррикеса их немедленно впустили в каме­ру заключенного.

— Ах, Жоам! — только и могла произнести измученная жен­щина.

— Якита, жена моя! Дети мои! — Заключенный раскрыл объя­тия и прижал их к сердцу.

— Мой невинный Жоам!

— Невинный и отомщенный! — добавил Бенито.

— Отомщенный? Что ты хочешь сказать, сын?

— Торрес убит, отец! Убит моей рукой!

— Убит?.. Торрес умер?.. — воскликнул Жоам Дакоста. — Что ты наделал, сын! Теперь мне конец!

Глава VII Решение

Прошло несколько часов, и семья, вернувшись на жангаду, собра­лась в общей комнате. Здесь были все, кроме благородного храб­реца, на которого обрушился непоправимый удар судьбы.

Убитый горем Бенито винил себя в том, что погубил отца. Если бы не мольбы матери и сестры, не увещевания отца Пассаньи и Маноэля, то в первые минуты отчаяния несчастный юноша, может статься, наложил бы на себя руки. С него не спускали глаз, ни на минуту не оставляя одного.