Анн Плишота - Лес потерянных

— Она на тебя похожа. И, надо думать, во всех смыслах… — язвительно заметила Драгомира. — Но смею предположить, твое присутствие здесь — это отнюдь не визит вежливости… — добавила она, обращаясь к той, что стала ее врагом.

— Ну, можешь воспринимать это так, — злобно хихикнула Мерседика. — Однако я все же с большими реверансами и изысканной вежливостью вынуждена просить тебя отдать мне картину, Драгомира!

С этими словами она направилась в глубину комнаты, где в полумраке сидела в кресле прямая, как палка, Драгомира.

Бабуля Поллок буквально кипела от ярости, злясь как на свою старинную подругу, так и на себя самое. Как же это она умудрилась проморгать предательство Мерседики? Сколько времени та уже водила ее за нос? Каким бы ни был ответ, очевидно одно: испанка отлично скрывала свою двойную игру: никто ничего не замечал. Ни недоверчивый Леомидо, ни Абакум с его чутьем.

— Почему ты это делаешь, Мерседика? Почему? — простонала Драгомира с горечью.

Мерседика раздраженно вздохнула, чем еще сильнее ранила Драгомиру. Прищурив сильно накрашенные большие черные глаза, она с вызовом ответила:

— Я выбрала другой лагерь, Драгомира. Лагерь победителей.

— Ты о чем? — тут же встрепенулась Драгомира.

— У меня нет таких амбиций, как у тебя и твоих друзей, вот и все! — колко отрезала Мерседика.

— Еще недавно мои друзья были и твоими…

— Можно ли оставаться друзьями, когда так мало общего? — ответила испанка. — Мои друзья — мои настоящие друзья, позволь заметить — это те, с кем у меня общие цели и общее видение мира. И это не те, что я разделяла с тобой и твоим окружением. Помнишь, как ты ответила на весьма уместный вопрос нашей дорогой малышки Оксы, когда она спросила, почему Беглецы не хотят прямо сразу отправиться в Эдефию? Она не понимала, чего вы ждете, и твоим самым главным аргументом было отсутствие у вас физической подготовки из-за возраста. Но я уверена, что ты думала о другом аспекте, куда более существенном: вы все питаете глупую надежду, которая вас вдохновляет и ведет, но в глубине души ты отлично понимаешь, насколько это смехотворно… Потому что одной надежды мало. Ты понимаешь, что вам не выстоять против того, что ждет вас в Эдефии. И ты права! Так что я предпочитаю быть на стороне сильных. Таким образом я наверняка получу желаемое!

— ЖЕЛАЕМОЕ ЧТО? — взорвалась Драгомира.

— Что? И ты еще спрашиваешь? Но, Драгомира, дорогая, богатство и могущество! Власть, Драгомира, власть! Ты помнишь, что мы оставили в Эдефии? Отдаешь себе отчет, каким потенциалом все мы обладаем? Ты задумывалась о нашем колоссальном превосходстве?

— Ты такая же, как они… — выдохнула Драгомира.

— ДА! — воскликнула Мерседика. — И тем горжусь! Горжусь тем, что принадлежу к столь могущественному народу!

— Но зачем желать большего? Тебе не хватает того, что у тебя есть?

— Жизнь Во-Вне научила меня не довольствоваться тем, что имею, — сухо ответила Мерседика, подойдя к ней ближе.

— Ну, а меня с точностью до наоборот! — ответила Драгомира, поднимаясь. — Не подходи, Мерседика!

Но грозная испанка не обратила ни малейшего внимания на предупреждение и решительно шагнула к Драгомире, протянув руку. На кончиках ее пальцев потрескивал огонек, и маленькие голубые молнии были готовы в любой момент ударить в кресло цвета старого золота.

Но Драгомира оказалась быстрее и, к вящему изумлению взломщиков, запустила в Мерседику чудовищно мощный Нок-бам.

Испанку отшвырнуло к противоположной стене. Удар бы таким сильным, что из ее идеальной прически во все стороны посыпались шпильки. Длинные пряди цвета воронова крыла упали Мерседике на лицо. Ошарашенная, Катарина подскочила к потерявшей сознание матери, а Грегор с кошачьей ловкостью прыгнул в темный угол, где находилась Драгомира.

Бабуля Поллок не успела среагировать, сын Ортона МакГроу обрушился на нее всем своим весом, и они оба рухнули на пол. Грегор обездвижил Драгомиру, зажав ногами, а потом, прижав ее руки, наклонился и недобро выдохнул ей прямо в лицо:

— Мерседика права, вы не выстоите, и сами это отлично знаете! Так что отдавайте картину, на этот раз настоящую! Избавитесь от лишней боли, а может, и от глупой смерти…

Драгомиру невольно передернуло, но не столько от страха, сколько от отвращения, которое вызвал у нее этот человек, так похожий на своего отца. У нее перед глазами предстал молодой Ортон. Воспоминание о ласковом и ранимом мальчике промелькнуло как мираж и исчезло.

— Вы не посмеете… — начала она.

Грегор недобро хохотнул.

— И почему же, позвольте спросить? Вы-то очень даже посмели приказать вашему прихвостню убить моего отца! — жестко бросил он.

— Откуда… — задохнулась Драгомира. — Откуда вы знаете…

— Откуда я знаю, что это не вы его убили? — договорил за нее Изменник ей на ухо. — А вы угадайте! Так будет гораздо интересней, вам не кажется? Зарубите себе на носу — вы нам не нужны. Нам нужна девчонка, а не старая ведьма, от могущества которой остались одни воспоминания…

Драгомира в бешенстве нечеловеческим усилием вывернулась, несмотря на вес и хватку Грегора. Захваченного врасплох Изменника отшвырнуло на рабочий стол, и он оказался засыпанным всякими стеклянным баночками и металлическими инструментами.

Драгомира мгновенно вскочила на ноги и, выхватив Гранокодуй, швырнула в него один из самых страшных Граноков, и Грегор невольно застонал от неожиданности: в руку Изменника влетела Быстрогниль! Он не успел толком этого осознать, как рука его начала стремительно разлагаться.

— Это от старой ведьмы! — выплюнула Драгомира.

Пока Грегор корчился от боли на полу, а Мерседика постепенно приходила в себя, Катарина решила перейти к действию. Драгомиру ударило в грудь Торнадоном, и, подавившись воздухом, она закрутилась на месте, увлекаемая маленьким, но мощным смерчем, который тащил ее за собой. Мебель, стены, безделушки — все предметы в комнате оказались оружием, используемым против Драгомиры. Не способная помешать сильному ветру, она билась об углы столов, резалась о куски картин, которые разлетались в клочья у нее на пути, и ранила себя, пытаясь ухватиться за все, что подворачивалось ей под руку.

Собрав все силы, Бабуля Поллок попыталась противостоять ветру, откинув тело в направлении, обратном движению ветра.

«Юла», — подумала она, вспомнив любимый фортель Оксы. Воздействие Торнадона быстро сходило на нет, но, увы, первой это заметила Мерседика. Она бросилась на Драгомиру и впечатала ее в стену с такой силой, что Бабуле Поллок показалось, будто она сейчас снесет перегородку. У нее затрещали все кости, и она застонала от боли и бессилия.

Мерседика прижала ее руки к стене и еще сильнее навалилась всем телом, словно хотела раздавить.