Ди Тофт - Серебряная пуля

«Куда идти?» Вуди лаял и скулил, надеясь, что волвен, услышав его, вернётся. Благодаря острому зрению он всё видел, как днём. В свете луны лёд блестел, а сосульки сверкали, как бриллианты. Тяжело дыша, он запрыгнул на скалистый выступ, на который в тёплое время падала вода. Обойти ледяной занавес оказалось непросто, лапы скользили, когти с трудом удерживали его, но Вуди устоял на выступе. Он находился в глубокой нише. «Вот где ты спрятался!» Радуясь тому, что он не ошибся, Вуди направился к дальней стене ниши. В скале зияла дыра. Из дыры выходил тёплый воздух, и в неё вполне мог пролезть большой волк. Вуди полез в дыру, отталкиваясь всеми четырьмя лапами. Он полз и полз, пока лаз не привёл его в большую подземную пещеру.

Вуди уже не раз сталкивался с магией. По всей вероятности, в пещере тоже без неё не обошлось. Своими размерами пещера не уступала довольно приличной церкви. Да и формой напоминала её. Над головой, в нишах по периметру у самого скального потолка, горели сотни («Нет, пожалуй, тысячи», — изумился Вуди) миниатюрных мерцающих шаров. Они заполняли пещеру мягким золотистым светом — так бывает на рассвете летом. В дальней части пещеры большим кругом располагались какие-то продолговатые предметы, широкие и длинные. Вуди подошёл поближе. Что это?

Он зарычал. Продолговатые предметы (Вуди насчитал их двенадцать) оказались надгробными камнями. На каждом — высеченное из мрамора изображение мужчины. Вуди долго не мог оторвать от них глаз. Все мужчины — в доспехах рыцарей-тамплиеров. Шерсть Вуди встала дыбом от выражения их мраморных лиц. Грозных и сердитых, словно страшно недовольных тем, что им пришлось умереть. На каждом надгробии — огромный меч, а у мраморных ног рыцаря лежало большое волкоподобное существо. Волвен!

«Что же это за место?» Настроение его улучшалось с каждой минутой, и он жалел только о том, что Нэт не может разделить с ним его радость. Но по здравом размышлении Вуди усомнился, что человек протиснулся бы через узкий лаз, ведущий в пещеру, разве что в неё вёл какой-нибудь другой путь. И потом, Нэт страдал клаустрофобией — он терпеть не мог находиться под землёй.

За надгробиями располагалось небольшое возвышение. Оно ярко светилось, просто сияло золотом. Вуди пошёл на это сияние и, будь он сейчас в человеческом облике, непременно бы ахнул от изумления.

Сундуки с золотом! Они сияли и переливались разноцветными огнями. Казалось, от этого сияния мех Вуди тоже стал золотым. Он сощурился, чтобы не ослепнуть от блеска золота. Ещё один вопрос к тому списку, который появился у него в голове. «Это что, и есть утерянная казна тамплиеров, та самая, которую уже тысячу лет ищут по всей планете?» Иона де Гурни рассказывала Вуди и Нэту о легендарном утерянном золоте тамплиеров. Оно в течение многих столетий будоражило умы миллионов людей. Древний предок Ионы, сэр Уильям де Гурни, указал в своих хрониках, что у тамплиеров, среди прочего, хранились бесценные религиозные реликвии — чаша Грааля и даже ковчег Завета! Вуди тяжело дышал от волнения и благоговейного трепета. «А что, если и чаша, и ковчег, которые люди искали сотни лет, находятся здесь, в этой подземной церкви, под охраной королевских волвенов? Что, если…»

Вуди разом забыл про золото. Пока он размышлял, волвен вернулся. И, к несказанной радости Вуди, за ним последовали и другие волвены. Их глаза горели радостью, как и у Вуди. Он, замерев, смотрел на свой клан. Волвены подбежали к нему, трепеща от восторга и виляя хвостами, — всем хотелось прикоснуться к нему.

«Дорогой наш!» — хором поприветствовали его волвены. Вуди вернулся домой.

Из глубин подсознания Кресент вынырнул образ Лукаса Скейла. И какую же он вызвал боль! Железная хватка. Воля Кресент в подмётки не годилась воле Скейла. Его присутствие в голове Кресент тут же сбило её с пути благоразумия и здравомыслия. Даже когда кабан подрал Салима и Вуди зализал его рану, она знала, что предаст их всех. Скейл хотел, чтобы она шпионила за Вуди, чтобы последовала за ним и нашла его клан. Только тогда он оставил бы в покое её разум.

Кресент не оставалось ничего другого. Старого кабана в конце концов догнали и завалили. Отис, Рамон и Салим с таким остервенением рвали его на куски, что не заметили её ухода. Она без труда нашла Вуди, оставаясь достаточно далеко, чтобы он не уловил её запах. Она шла по его следу, пока не добралась до круглой поляны в лесу. Увидела две цепочки следов. Опустив голову, принюхалась. Одну цепочку, без сомнения, оставил Вуди, но кому принадлежала вторая? Она посмотрела на стену льда, сверкающую в лунном свете, как бриллианты. Направившись к ней, она добралась до лаза и легко втиснулась в него. Кресент закрыла глаза от боли — её разум сжимали тиски чужого разума. А когда глаза открылись, они уже принадлежали Лукасу Скейлу.

Агент Алекс Фиш тревожилась. Прежде чем покинуть штаб-квартиру «Ночной вахты», она ознакомилась с материалами по всем официально зафиксированным случаям вампиризма, которые хранились в подземных сейфах на Миддл-Темпл-лейн, и вновь проанализировала единственную — до сегодняшнего дня — проведённую ею операцию по уничтожению вампирского улья. Во всех случаях, о которых она читала, жертвы нападения вампиров полностью выздоравливали, если был уничтожен главный вампир. Вампиры из улья на Триднидл-стрит покусали нескольких рабочих. Но после истребления всего улья жертвы быстро и полностью поправились. Агент «Ночной вахты» Джек Талли побывал у всех и доложил, что их здоровье в полном порядке.

Но когда Дил Андерхилл не появился на праздничном рождественском обеде уже после уничтожения улья, её смутные сомнения переросли в ощущение надвигающейся беды. Фиш надеялась преподнести Дилу самый лучший рождественский подарок: истребив вампиров, вернуть его к прежней жизни.

Она осторожно постучала в дверь трейлера, в котором жили сатиры. Когда Пэдди открыл дверь, по выражению его лица ей стало ясно, что никаких улучшений нет. Последовав за ним в трейлер, она немного подождала, пока её глаза привыкли к густому сумраку.

— Он не выносит света, — объяснил Пэдди. — У него болят глаза, поэтому у нас всегда темно.

Фиш подошла к койке, на которой лежал Дил. Его бледное лицо неестественно светилось в темноте, а длинные чёрные ресницы очень уж выделялись на белой коже. Сердце Фиш упало. Если что-то и изменилось, то лишь в худшую сторону. Кожа сатира стала восковой, дыхание неглубоким, с присвистом. Время от времени Дил стонал во сне — жалобно и тоскливо. Осторожно, чтобы не разбудить его, Фиш осмотрела рану на шее. Выглядела она такой же воспалённой, как и сразу после укуса. Пэдди сообщил, что Дил ничего не ест — от одного вида еды его тошнит. И не выносит даже лучика дневного света, пробившегося между занавесками. Страхи Алекс Фиш подтвердились.