Юрий Самсонов - Последняя Империя

– О-о! – и упал в кресло.

Через минуту, осмотрев тело, профессор сказал:

– Он умер, – и уронил руку, в которой больше не бился пульс. – Бедный глупый человек!

– Можешь оживить его, если хочется, – сказал Джип, пожав плечами.

– Не успею. Разрыв сердца.

– Джип, Джип! – сказал Пип. – А что теперь с ним делать?

– Давай засунем его в камеру, – сказал Джип.

(Здесь в точности записаны все те слова, которые были произнесены над телом владыки последней империи на планете Земля). Затем Пип и Джип внесли останки в камеру и положили их там, накрыв черным фартуком. Одна за другой хлопали, защелкиваясь, бронированные двери. Джип сказал Пипу:

– А теперь смоемся.

Но Пип возразил:

– А это все кому? – он указал на стол, уставленный едва початыми яствами и графинчиками. – Собакам, что ли?

– Пип, мы уходим, – сказал Джип.

– Валяйте, – нахально ответил Пип.

– У меня дел по горло, – сказал Джип. – Слышишь?

– Слышу, – спокойно ответил Пип.

– Я не стану тебя отсюда вытаскивать, так и знай, – сказал Джип.

– Не нуждаюсь, – невозмутимо ответил Пип и позвенел отмычками.

– Остаешься? – с угрозой спросил Джип.

– Остаюсь, – лениво ответил Пип. И тогда Джип сказал профессору и трактирщику:

– Пойдемте.

Радио молчало. И снова стали слышны звуки, от которых горожане отвыкли: шарканье шагов по мостовой, шорох, с которым ветер гнал обрывки газет, проспекты несостоявшегося празднества, разноцветные обрывки серпантиновых лент, выметенных с трибун суперимператорского цирка. Пронзительный ветер хозяйничал в столице, заключенной в стенах из монолитного железобетона с зубцами, обмотанными колючей проволокой. Ветер свистал на всем пространстве от харчевни "Дядюшка Мирбо" до оптового склада "Токсима и сыновья. Рогожа и кожи". Ветер громыхал жестяными вывесками, обрывал со стен правительственные распоряжения, а с губ – шепотки, шепотки… Был слышен шум и свист ветра, а радио молчало. И это было страшно. Среди дня закрылись ставни домов и улицы опустели. Редкие прохожие шли не в ногу, пугливо оглядываясь: видно, уж самая крайняя необходимость выгнала из дому, хотя день был вовсе не плохой, только дул ветер, но солнце светило ярко.

Джип один стоял на Королевской улице и, чему-то усмехаясь, рассуждал сам с собой:

– Согласится или не согласится? Вот ведь не думал… Забавно! А городишко-то притих. Сидят по норам, съежились, ждут, какие последуют указания из мозга империи. А там вместо мозга – Пип. Налакался и дрыхнет. И мне еще за ним идти, вытаскивать, если сам не объявится… Согласится или не согласится?

В то время из окна послышался голос короля Людовика XXIV.

– Филипп! Проводите послов его величества короля Ньянаньенга!

Дверь особняка отворилась. Вышли профессор и трактирщик, розовые от смущения. Джип подбежал к калитке.

– Не согласился? – спросил он. – Я так и знал!

– Старый прощелыга! – сказал трактирщик в угрюмой ярости. – Уж выбрал ты себе родню, ничего не скажешь!

– А что! – осведомился Джип невинным тоном.

– Он говорит, – сказал профессор, – что не может отдать свою дочь негритянскому царьку. Говорит, что он лично против расовой дискриминации, но что скажут другие династические кланы…

– …и всякая такая ерунда, – добавил трактирщик. – Он требует назад свой луидор.

– Отдайте, если хочется, – Джип насмешливо фыркнул. Трактирщик сказал:

– Ты не смейся, малый. Чую: опять задумал штуку. Говори, какую.

– Да, мальчик, – сказал профессор. – Как ты намерен поступить? Не надо глупостей, прошу тебя…

– Ладно, ладно, – сказал Джип, – сейчас увидите. – Ку-ку, Марго!

Марго появилась в окне.

– Ку-ку, Джип!

– Выходи, я жду!

– Минутку, Джип! – она скрылась.

– Вот и все, – сказал Джип и продолжал, будто цитируя газетный отчет. – Прекрасная принцесса была среди бела дня похищена шайкой злоумышленников.

– А дальше. Джип? – с тревогой спросил профессор.

– Дальше? – переспросил Джип, глядя как Марго с чемоданчиком в руке бежит к нему через палисадник. Он подкинул на руке корону. – Я знаю одного хрыча – тут, за углом… – и осекся, покосившись на трактирщика. – На дорогу нам хватит.

– Ты снова уходишь. Джип? – сказал профессор с мольбой. – Не надо, останься.

Джип сказал:

– Не могу. Это ты пойдешь с нами. Я ведь, между прочим, специально за тобой пришел. Ты нам нужен, велели разыскать. Понятно?

– Не могу, Джип, – сказал профессор. – Мне поздно… и там я не успею привыкнуть, не смогу работать. Это все-таки наша страна. Джип.

– Сам знаешь, теперь тут все пойдет по-другому, – добавил трактирщик.

– Все равно не могу, – сказал Джип. – У меня ведь тоже есть кое-какие делишки. Иногда даже серьезные. Марго, ты оставила своему старику записку?

– Да, – сказала Марго.

– Молодчина. Родителей надо уважать. Пошли!

Но трактирщик загородил им дорогу.

– Да что это? Я не пущу!

Джип посмотрел на него веселыми блестящими глазами. Трактирщик заворчал. Джип показал ему корону.

– Сколько стоит этот бублик, по-вашему?

– Не знаю, – угрюмо сказал трактирщик. – Надо взвесить. Пойдем.

– Ладно, – сказал Джип. – А ты, папаша, стой пока тут и не вздумай удрать.

Они ушли втроем, но профессор не заметил этого. Чертя ногтем в книге, он бормотал:

– Альфа-эндорра фрувиалирует…

В это время в королевском особняке разгорался скандал. Послышался голос Наполеона VII:

– Вы сами все время говорите, что вы ответственный квартиросъемщик! Вот и платите излишки за газ!

– Сколько надо, плачу! – отвечал король Людовик. – А вы со своей прачкой…

Императрица завизжала:

– Напа, ты слышишь? Опять твою жену оскорбляют!

– Вы потише, гражданин Капет! – закричал Наполеон.

– Ка-апет?! – взорвался Людовик XXIV. – Ах ты узурпатор!

– Сами вы, Капетинги, узурпаторы! – послышался еще чей-то голос. – Нечего на зеркало кивать, коли рожа крива!

– А вы, Каролинги, лучше? – послышались другие голоса. – Ха-ха, когда Гуго… Так им и надо! Мы, Меровинги… – и тут поднялось такое – как в собачьем питомнике в час кормежки. Из хора голосов, наконец, вырвался голос короля Людовика:

– Марго! Марго, они опять меня… довели. Марго! – а галдеж в доме все разрастался. – Куда же она девалась? А-а!.. – закричал вдруг король. Он высунулся из окна, оглядел улицу. – Сбежала! С каким-то негритянским корольком! – тут он заметил профессора, помахал белым листочком – запиской Марго. – Вы слышите? Она сбежала с вашим протеже! Бросила меня на растерзание… этим… Ишь! Вы только послушайте: Меровинги, Каролинги… – он обернулся. – А кто вы такие? В сущности? Паразиты! Эксплуататоры! Марго, Марго… – и, зажав уши, король пробежал через весь дом, выскочил на улицу. Профессор, поглядев в его несчастное лицо, захлопнул книгу.