Деби Глиори - Чисто убийственное зло

— Вообще-то, миссис Сега-Порше, не несколько тысяч — сорок восемь плюс НДС, чтобы быть точным, — строитель оглянулся, ища сочувствия публики.

— Да сколько бы ни было! — рявкнула синьора Стрега-Борджиа. — Это всего лишь деньги. Ладно, мои ягнятки, давайте я уведу вас на конюшню, хорошо?

Звери, привыкшие к тому, что их называют существительным, которое скорее описывает их обед, послушно поплелись за хозяйкой.

— Я бы попросила вас отныне держать этих зверей под замком, — сказала миссис Ффорбс-Кэмпбелл, пользуясь случаем унизить соперницу. — Они слишком опасны, чтобы разрешить им приближаться к отелю… — Она запнулась, заметив вдруг знакомый предмет, валяющийся на гравии. — Моя сумка! Что она здесь делает? Ффуу, где, черт возьми, она побывала?

Ток, который уже был готов проинформировать ее о том, что еще помнит, как ее сумка плескалась на отмелях Лимпопо до того, как стать сумкой, внезапно обнаружил, что его быстро утащили на безопасное расстояние, откуда его слова не долетят до владелицы отеля. Взглянув в лицо своей обожаемой хозяйки, он тревожно хрюкнул.

— Ни слова, — предостерегла синьора Стрега-Борджиа, заводя зверей в прохладный сумрак конюшни. — Ты уже натворил столько, что иному хватит на все жизнь, Ффуп. А ты, Ток, о чем ты думал, когда хоронил сумочку, а потом эксгумировал ее? Не кажется ли тебе, что эта ужасная женщина догадается, что именно ты украл ее вещь? Да, да, я знаю, это достойный поступок — похоронить старого друга, но он уже давно умер, задолго до того, как ему пришлось потерять достоинство и стать сумкой, а не хищником…

— Так нечестно, — пожаловался Нот, бросаясь на копну сырой соломы. — Я вообще ничего не сделал…

— И я, — сказал Сэб, осторожно обходя кучки звериного помета и забираясь на свой насест под крышей. — Это грубое нарушение моих грифоньих прав. Я хочу поговорить со своим адвокатом.

— Заткнитесь, — прошипела синьора Стрега-Борджиа. — Я постараюсь раздобыть вам что-нибудь на ужин, когда толпа в отеле перестанет жаждать вашей крови, а до этих пор можете подумать, как нам компенсировать мистеру Пайлум-Хэйту потерю машины и найти новое жилище, куда бы мы все могли поместиться, — мы можем позволить себе лишь крошечное бунгало.

— Но… разве мы не возвращаемся домой в ближайшее время? — спросил Ффуп. — Обратно в наше подземелье, на берег прекрасного залива?

— Нет, не возвращаемся, — сказала синьора Стрега-Борджиа. — Мы уже никогда не вернемся домой. Стрега-Шлосс разрушен. Отныне мы будем жить, как нормальные люди, в маленьком доме с двумя гаражами, сарайчиком, огородиком и садиком размером с кладовку Стрега-Шлосса. А выглядывая из окна, мы будем видеть лишь тысячи домов, подобных нашему. Разве это не чудесно?

— Вауггххх! — завыл Ток, зарываясь мордой в солому. — Бьюсь об заклад, в этой местности не разрешают держать крокодилов.

— Не думаю, чтобы и драконы там были особенно популярны, — простонал Ффуп, уныло поникнув крыльями.

— Ну, я-то всегда могу обратиться в камень и служить садовой статуей. Каменные грифоны сегодня в моде, — заявил Сэб, хватаясь за соломинку.

— А я, — добавил Нот, — я буду… хм… — воображение отказывалось ему служить.

— Половичком у двери, — подсказала синьора Стрега-Борджиа, подавив рыдание. — Ты будешь негигиеническим половичком, зверь. — Чувствуя, что вот-вот зальется слезами, она молча помахала рукой и захлопнула за собой дверь конюшни.

Оставшись в темноте, звери сгрудились вместе в поисках тепла и утешения. Больше не будет Стрега-Шлосса? Перспектива относилась к разряду ночных кошмаров. Слезы обильно текли по меху, чешуйкам и шкурам, пока звери свыкались с мыслью о будущем, в котором уже не будет радости.

После того как на них обрушилась весть об ужасной судьбе дома предков, Стрега-Борджиа постепенно становились все более подавленными и нервными; взрослые — из-за надвигающейся угрозы стать бездомными, дети же были измучены необходимостью постоянного ухода за четырьмя сотнями клонов.

Клоны же, как раз, наоборот, процветали. Их щеки становились все розовее, лысые головы покрылись волосами, а младенческое шипение сменилось жизнерадостным кудахтаньем.

— Зачем они это делают ? — вопрошала Пандора, в двенадцатый раз за утро оттирая клоний помет с прикроватной тумбочки. — Почему они издают эти дурацкие звуки — хисс-хисс, клак-клак ? Это сводит меня с ума.

— Думаю, это потому, что в питательную среду попало некоторое количество гусиной крови. — Титус снял непоседливого клона с карниза для штор, откуда тот свисал, то и дело чирикая и показывая Титусу язык.

— Успокойся, маленький гаденыш. — Пандора вытащила чересчур целеустремленного клона из шкафчика в ванной и швырнула его на кровать.

— Нежнее , — посоветовал Титус. — Если ты покалечишь малыша, мне придется его утешать, а я не знаю, готов ли я к этому…

— Полный кошмар. Прятать их от Лэтча просто невыносимо. А тебе не кажется, что он о чем-то догадывается?

— Нет еще, но ему уже надоело надевать каждый день одну и ту же одежду с тех пор, как я «потерял» ключ от встроенного шкафа.

— А как насчет шипения?

— Я соврал ему, что это барахлит центральное отопление, но вот кудахтанье сделало его более подозрительным.

— Так не может продолжаться, Титус. — Пандора бросилась на кровать брата, и в ту же секунду с десяток клонов вскарабкались по покрывалу и развили бурную деятельность вокруг ее ног. Она без особого энтузиазма отпихнула их. — Пойдите прочь! Титус, их же надо как-то приучать жить в доме. Это уже слишком. Перестаньте !

— Они просто пытаются продемонстрировать свою любовь, — объяснил Титус. — Ой, посмотри, он обнимает твою ногу. Ох… нет, нет, Пандора, я ошибся — он написал тебе на брюки.

— Вот паршивец! — зарычала Пандора. — Передай мне туалетную бумагу. — Она подняла провинившегося клона одной рукой, а указательным пальцем другой помахала перед его лицом. Клон был Пандориного типа, приблизительно четырех лет, ростом в четыре дюйма. — Не. Делай. Этого. Никогда, — возвестила Пандора. — Пользуйся. Туалетом. Ох, ну почему они такие тупые? Не на пол , а в туалет, тупица.

— Надо найти им какую-то одежду, — сказал Титус, с ужасом глядя на клона Титусового типа, который умудрился засунуть крошечную часть своей анатомии в электрическую розетку. Раздался громкий хлопок, возмущенное шипение, и дымящийся трупик клона рухнул на ковер.

— О, бедняжка , — неискренне произнесла Пандора, — какая жалость, осталось всего триста девяносто девять…