Ольга Златогорская - Виноватых нет

Хорошо, что Машка не обиделась на то, как Игорь-я рявкнул на неё. Даже не спросила, в чем дело. Может быть, потом спросит, если вспомнит. И тогда я скажу…

А что я скажу?

Я зажмурилась и попробовала представить, как восприняла бы Машка всю эту историю. И поняла, что не знаю, поверит она или нет.

Вот так, дружу с человеком третий год и не могу решить, можно ли ему доверить не сплетню об однокласснице, и не обидку, о которой уже через неделю не вспомню, а настоящую серьёзную проблему.

Похоже, я ничего про Машку не знаю…

А папа с Игорем требовали отчета. Я написала, что не могу с телефона чататься на два окна и попросила их совместиться за одним компом. Судя по тому, что ответил мне Игорь, они засели в бывшей моей комнате.

Я коротко пересказала события и добавила: «Скажи лучше, что будем делать завтра».

«А что завтра?»

«Классный час», — начала сердится я.

«Это пусть тебя не волнует, — тут же ответил Игорь. Быстро он набирает, почти как я. — Ты натворила дел? Теперь моя очередь».

С утра зарядил дождь. Обычно в такую погоду у меня на душе тоже становилось пасмурно. А сегодня как-то всё равно. Я ждала классный час, как ждут на вокзале поезда — терпеливо и спокойно.

Вообще эмоций у меня было мало. Может быть потому, что я просто не выспалась.

Легла я не поздно, но после разговора с мамой Игоря стала думать о своей маме. Я долго вспоминала всякие моменты, как они общаются с папой, как мама говорит со мной. И размышляла.

Вот они живут с папой много лет. И всё у них хорошо. Никогда не ссорятся, голос друг на друга не повышают. Если возникают какие-то проблемы, не делают вид, что всё в порядке, а идут к папе в кабинет и разговаривают. Папа почему-то никогда не разбирает проблемы в спальне. Говорит, что она не для этого. Кажется, я только сейчас поняла, на что он этим намекает и почему так странно улыбается. Раньше я никогда не думала, любят ли они с мамой друг друга. Любовь — это в кино бывает, у молодых. А родители — просто родители. Они должны меня любить. Так я думала до сегодняшнего дня.

Но вот оказалась в семье, где нет самого простого — спокойствия. И, кажется, его нет именно потому, папа и мама друг другу не нужны.

А любит ли Игорь родителей? Судя по тому, как он на меня вызверился, маму любит. А отца?

Я снова подумала о своей маме.

Уже очень скоро она приедет из командировки. И я даже не смогу её обнять. Потому что она очень удивится, если какой-то мрачный парень полезет к ней с нежностями. А Игорь-я вряд ли сможет обнять незнакомую женщину.

Папа, конечно, что-нибудь придумает. Пусть он не может решить проблему в целом, он ведь не Бог и не это, как он сказал… Миростроение? Нет, не так… Мироздание. Но жизненные ситуации он разруливает на высшем уровне. И всё равно. Маме не расскажешь всё как есть, значит, придётся врать. А если она догадается? Хотя никто не догадался, только папа. Парадоксальное мышление всё-таки…

Когда я вырасту, у меня будет такое мышление? Или я буду обычная, как мама? Хотя я её всё равно люблю и очень соскучилась. Скорей бы она уже приехала… Хоть из чужого тела на неё посмотрю, рядом побуду…

Мысли снова перескочили.

Я подумала, что мои мама и папа не ссорятся не только потому, что нужны друг другу. А ещё и по такой простой причине, что каждый из них сам себе нужен. У них жизнь интересная, работа не как наказание, им там нравится. Папа даже дома работает.

А Сельцовы на работу ходят как на каторгу. И дома — как зомби.

А как будет у меня? Когда я вырасту, буду ли нужна другим людям? Вот Витька уже сейчас всем нужен, а я? Кроме Машки в классе меня никто не любит. Перейду в другую школу, меня через месяц забудут…

А Игорь? Кому нужен он? На тренировку какую-то ходит, и друзья у него, наверное, есть… Надо узнать, что это за люди…

На этом месте мои мысли запутались, и я всё-таки заснула. Проснулась разбитой и уставшей, словно всю ночь полы мыла.

Мама Игоря зашла в комнату, сказала:

— Доброе утро. Завтрак на столе. Оденься тепло, ночью заморозки были.

Виновато улыбнулась и добавила:

— И, кстати, можешь закрывать дверь, когда захочешь. Ты ведь большой уже. У тебя свои дела.

Я даже растерялась. А она ушла на работу раньше обычного, как будто боялась со мной разговаривать.

Завтрак был по-сельцовски безвкусным: несоленая овсянка и чай из пакетика. Я быстро проглотила его и заторопилась в школу.

Игорь-я встретил меня вопросительным взглядом, я кивнула — мол, всё нормально. Он понял и больше на меня не смотрел.

Сегодня он-я был в моём любимом джинсовом сарафане цвета «сафари» и белой водолазке. Наконец-то догадался переодеться. А я всё в тех же джинсах, только рубашку чистую надела. Тоже белую.

Похоже, мы оба подготовились к классному часу.

Уроки прошли на удивление однообразно. Меня не трогали. Сельцова и раньше редко вызывали отвечать. А Игорь-я к месту вставил пару реплик, но чаще всего сидел с умным лицом и кивал. Я наблюдала за ним почти с ненавистью. На бывшем моём лице написано превосходство и пренебрежение. Учителя улыбались, как будто так и надо, словно я всегда такая была. А мне хотелось крикнуть: «Это неправда! Это не я!».

На последнем уроке, алгебре, у меня в кармане вздрогнул мобильник. Я осторожно вытащила его и прочла смску. Странный спам. Абонент с коротким именем «Дэн» сообщал: «осталось 26». Или это не спам? Шифр какой-то? Надо потом у Игоря спросить.

Пока я думала, что бы это значило, уроки кончились, и мы пришли в свой кабинет на классный час. Татьяна Николаевна появилась сразу после звонка. Осмотрела класс, на секунду задержала взгляд на мне и еле заметно покачала головой. Не для меня, а как будто своим мыслям ответила.

— Игорь Сельцов, — грустно начала «классная». — Объясни, пожалуйста, что у вас произошло с Корнеевым и Сильченковым.

Я встала.

— Ну же, Сельцов. Не молчи.

— Пусть они сами объяснят.

— Не сомневаюсь, что если бы они присутствовали сегодня, то охотно объяснили бы причину твоего неадекватного поведения, — ровно ответила Татьяна Николаевна.

— А я сомневаюсь, — вдруг сказал Игорь-я и тоже встал.

— Лера? — удивилась Татьяна Николаевна. — Ты что-то знаешь?

— Это все знают.

Ребята зашевелились, начали переговариваться — получается, история с дракой действительно всем известна. Интересные дела!

— Можно подробнее? — теперь Татьяна Николаевна сердилась не только на Сельцова, но и на всех остальных.

— Понимаете, у парней есть свой кодекс чести, — вежливо ответил Игорь-я. — Нельзя жаловаться учителям. Поэтому я понимаю, почему молчит Сельцов. Я не понимаю только, почему молчит Рябова. И Темляков.

— Причём тут я? — завопила Ирка.

Антон запыхтел, заёрзал и покраснел.