Карри - Чужого поля ягодка

«Вот почему мы не услышали его в прошлые разы: у него врождённые навыки! — восхитилась Миль. — Какое всё же свинство со стороны Контроля изымать детей из Диких Племён!»

Сильный в менторечи, во всём прочем Рольд ничем не выделялся. Тоже знакомая ситуация. Одна-две уверенные специализации — не распыляясь ни на что другое. И это правильно. Природа ведь не дура. Универсальность редко бывает полноценной, следовательно, подобный разносторонне недоразвитый индивид оказывается неудачлив в жизни и в итоге не выживает. Куда лучше быть сильным в чём-то немногом — чем слабым во всём сразу…

И понятно, почему выжил род Рольда: с такой способностью вызывать к себе влечение любой приглянувшейся особи противоположного пола трудно не закрепляться в генах от поколения к поколению…

«Между прочим, ты тоже не промах в умении быть привлекательной», — ехидно заявил между тем Рольд.

«То есть?!» — осторожно спросила Миль. Вроде она косметикой не пользуется, нарядами тоже не блещет. И вообще — в зеркале ей в последнее время такие ужасы демонстрируют… Замарашка и замухрышка, как отозвалась о ней незабвенная Хейла. Да… Вот кто блистал так блистал…

«А то и есть. Может, конечно, я и ошибаюсь, но от тебя, госпожа моя, порой трудно отвести взгляд. Очень трудно, — подчеркнул он. — Нет, я не преувеличиваю. И это твоё свойство, по-моему, со временем только усиливается. Ну, насколько я могу судить по итогам наших с тобой… одна, две, три… четырёх встреч. Вспомни-ка, как реагируют на тебя мужчины. Все. Любые».

Миль ошарашенно попыталась припомнить. Начиная с Бена. И вынуждена была признать: сколько она ни блокировалась и ни загоняла глубоко внутрь свою ведовскую суть — да. Мужчины ей симпатизировали всё больше. А ведь она не такая уж и красавица — на её собственный строгий вкус. Или всё же она к себе чересчур строга?!..

Рольд не без мстительного удовольствия отследил эволюцию её эмоций.

«Мне это только сегодня в голову пришло. Когда я тебя с твоим старым портретом сравнивал. У меня-то в этом деле — привлекать — большой опыт. А вот ты, похоже, своим даром осознанно не пользуешься — из тебя привлекательность просто сама прёт».

«Да ладно. А… в чём это выражается? — растерянно спросила она. — Я вроде ничего для этого не делаю…»

Он засмеялся:

«Так и есть — ты ничего и не делаешь. Всего лишь живёшь, ходишь, смотришь, смеёшься, ешь, спишь… А мы… Ну, мои ребята… на тебя — даже в таком виде, как сейчас — заглядываются, как на огонь… на воду… на облака… Сегодня, прежде, чем они тебя так неосторожно разбудили — минут пять просто стояли и смотрели, как ты спишь… Пока кому-то не приспичило до тебя дотронуться. А дотронуться, знаешь ли, — признался он, — хочется всё сильнее…»

И смущённо «закрылся». Миль подняла бровь и погрозила пальцем. В ответ он только с улыбкой развёл руками. И, фыркнув, добавил:

— Представить страшно, что будет, если ты пожелаешь привлечь кого-то сознательно.

Миль задумчиво покивала: а вот это уже будет называться «приворот». И, поскольку он заблокировался, написала прямо в воздухе перед ним:

«Спасибо, что предупредил».

Что ж, это ещё одно подтверждение того несомненного факта, что Миль — дочь своей ветреной красавицы матери, внучка своей очаровательной ведьмы-бабушки и своего недоброй памяти ходока по бабам деда, а также племянница своего симпатяги и убеждённого холостяка дядьки. Все они обладали этим врождённым свойством — которое, кстати, со вступлением в возраст проявлялось в каждом из них всё заметнее. Значит ли это, что пришла и её пора… Придётся быть внимательней и осторожнее… Ещё осторожнее, — вздохнула Миль. Хотя, казалось бы, ну куда уже больше-то…

А впрочем — не факт, что всё так и есть. Может, в этом недоукомплектованном дамским компонентом обществе мужчины просто инстинктивно тянутся к любой здоровой женской особи. А уж если она по здешним меркам абсолютно здорова да плюс к тому и не слишком страшна… Но из Города всяко надо линять. И не добавить ли к уже сплетённым узлам «Отразику»… от греха подальше…

«А скажи-ка мне, о предводитель стаи, а не могло ли так случиться, что одна милая девочка влюблена в своего вожака, а он её чувства не замечает?»

— Ты о Доллис, что ли? — отмахнулся Рольд. — Да они все у меня постоянно друг в друга влюблены! Возраст такой. И всякий раз — любовь до гроба. С клятвами, изменами, ревностью, ссорами, примирениями, расставаниями и прочими высокими трагедиями. В меня лично обязательно влюблены все поголовно — что не мешает им влюбляться ещё в кого-нибудь.

«А ты?» — спросила Миль — и попала в точку. Рольд замолчал и смотрел в окно так долго, что она уже не надеялась получить ответ. И даже, запоздало догадавшись, каким он будет, пожалела, что вообще спросила. А потому, чувствуя, что он решился, и вот сейчас состоится очередное объяснение, а потом надо будет как-то на него реагировать, поспешила прервать молчание буквально за миг до того, как Рольд созрел.

«Я почему спросила, Рольд… — задумчиво начала она, и он вынужден был проглотить своё почти прозвучавшее признание. — Ты ведь в курсе того, как со мной обошлась некая дама — здесь, буквально на задворках вашего ресторана? Дама во всех отношениях прекрасная, не чета мне… Она даже никогда и не любила Бена — просто рассердилась на него, за то, что он, будучи отвергнутым ею, не остался одиноким навек, а посмел жениться по любви и быть счастливым. Так вот это её стараниями я больше не беременна, Рольд. Если ты ещё не видел этой записи, обязательно посмотри. Чтобы не делать таких ошибок. Ты лучше знаешь своих поклонниц, будем надеяться, что Доллис ещё не стала такой стервой, какой была Хейла… А то я как-то не уверена, что моего здоровья хватит на все мужские ошибки…»

Она не решилась на него посмотреть после этих слов, за что он, кажется, был ей вполне благодарен. В комнате повисло молчание…

Но тут Рольду очень вовремя позвонили, он извинился, пожелал доброй ночи и с явным облегчением ушёл. Сбежал, собственно. А Миль, помаявшись угрызениями за жестокое обращение с бедным влюблённым юношей, ближе к утру всё же заснула и видела яркие, лёгкие сны…

Разбудил её запах свежей выпечки, горячего, свежайшего, вкуснейшего хлеба… Желудок, которому вроде бы после вчерашней энергоподпитки полагалось впасть в спячку как минимум на сутки, тем не менее злобно забурчал, немедленно требуя своей доли завтрака — подтверждая тем самым, что оно, брюхо, старого добра ну совершенно не помнит…

Немного поленившись и в меру понежившись под одеялом, Миль нехотя извлекла себя из такой тёплой, мягкой постельки, и обречённо потащила в санузел, где после положенных утренних ритуалов и неминуемых жертвоприношений Великому Духу Канализации предъявила себя для опознания местному идентификатору личности, в просторечии именуемому зеркалом. Зеркало довольно долго сравнивало помятую личину со всеми прежними бесчисленными образцами, хранимыми в его загадочных бесстрастных глубинах и, крайне неохотно, но всё-таки утвердило нынешний непрезентабельный облик как условно-приемлемый. С категорическими предписаниями привести его в относительный порядок.