Наталья Дубина - Инсталляция

Уже через минуту они неслись по пустой улице морского города вниз, к морю. Димка затормозил у рынка, подошёл к стойке с пышками и сказал:

— Шесть пышек и два кофе с молоком.

Ленка попыталась что-то возразить насчёт кофе (мама не разрешала ей пить кофе, потому что считала Ленку маленькой для этого), но Димка только посмеялся. Они сидели на бордюре, смотрели на проходящих мимо людей — кто-то шёл на море, кто-то возвращался домой, дули на дымящийся и густо пахнущий напиток и перемазывались в сахарной пудре, которой были щедро посыпаны пышки. А после этого окунулись в море, и оно будто просканировало их насквозь, такое море было бодрящее и солёное.

— Сейчас обсохнем, — говорил Димка, стуча зубами и прижавшись плечом к ленкиному плечу, — и двинем на автобус.

— А дальше? — спросила Ленка.

— А дальше недалеко, — пообещал Димка.

Уехали они действительно недалеко — в соседний посёлок. Там был прогревающийся солнцем парк, пахнущий можжевельником, и снова море. Ленка не могла понять, почему море, которое должно быть одинаковым, такое разное, стоит чуть отдалиться…

Домой они вернулись часам к двум и, когда Димка провожал Ленку, она осмелилась спросить:

— Дим, а ты с кем приехал? И где живёшь? Или ты местный?

Димка переменился в лице, сказал:

— Ладно, я побегу, вечером буду, — и помчался прочь, изредка оглядываясь на Ленку.

Ленка пожала плечами и пошла к своим бабушкам. Те были во всеоружии. Одна из низ держала в руках хозяйскую сковородку и опасливо ею помахивала.

— Девочка ты наша, — вкрадчиво начала одна из бабушек.

Вторая сделала шаг вперёд, но первая остановила её, и вторая бабушка так и замерла в грузном полушаге.

— Девочка ты наша, — повторила бабушка. — Скажи, пожалуйста…

— Пожалуйста, — спокойно сказала Ленка и сделала реверанс.

— Я вот думаю, — внезапно сказала третья бабушка, покачивая сковородкой, — что, если её раскормить и принять в нашу шайку?

Бабушки громыхнули, и третья бабушка смеялась так заливисто, что Ленка опасалась, не свалится ли сковородка на бабушкину ногу. Ленка вовремя перехватила сковородку за ручку, потому что бабушка, не обратив на это внимания, полезла утирать насмеянные слёзы.

— Раз уж ты схватилась за сковородку, — отсмеявшись, сказала одна из бабушек, — то пожарь нам яичницу с помидорами. Сало слева, рапаны справа, одно, второе, потом помидоры, соль, в конце десяток яиц.

Так Ленка получила свободу за яичницу.

А Димка вечером не пришёл. Ленка поплелась на море с бабушками, кисло перебирала обтёсанные морем камни, с головой ныряла в воду. И слушала переговоры бабушек с бесконечными продавцами, вкусное это у них или не очень, и можно ли попробовать, и что они не распробовали… Подзывая, бабушки на всех кричали «Сынок!», даже по инерции на девушек. Всё это было скучно, и без Димки не имело никакого значения. Даже совсем лёгкий шторм, хотя шторм-то был неплох…

Зря она спросила, конечно. Хотя что такого? Димка про неё знает всё…

Он же не какой-нибудь секретный агент.

Теперь, наверное, Димка не придёт, подумала Ленка и вздохнула. Воздух был так пропитан морским запахом, что нужно было быть здесь дальше, без Димки. Раз уж так получилось. У Ленки защипало в носу, и она стала смотреть через плечо на море.

А утром проснулась в шесть и растормошила бабушек:

— Просыпайтесь, сони. Всё море проспите.

И тут же в окне появилась Димкина голова. Ленке захотелось подпрыгнуть до потолка — туда, где сидели сытые комары, но она только сурово глянула в димкину сторону. Он поманил Ленку пальцем и сказал на улице:

— Бабок-то зачем будила?

Из кармана широких и длинных до колен димкиных шорт выглядывал котёнок, пытался выбраться, но Димка ждал Ленкиного ответа и придерживал котёнка пальцем.

— Мои бабки, хочу и бужу, — хмуро сказала Ленка.

Тут по всем правилам приличия Димка должен был бы извиниться, но он только сказал:

— Я бы не стал будить.

Бабушки одна за другой вышли из комнат и величественно прошагали мимо Димки.

— Здравствуй, мальчик, — важно сказала одна из бабушек и потрепала Димку по шевелюре. Димка сморщился и присел. Ленка засмеялась, но Димка обиженно спросил:

— Чего ты? — а потом снисходительно добавил. — Собирайся. Поедем дальше.

Когда Ленка с Димкой выходили из калитки, Ленка помахала рукой бабушкам, и те помахали ей в ответ. Димка удивлённо посмотрел на это, но промолчал. А потом они ехали на автобусе в другой приморский город. Ехали целых два часа — и Ленка успела, держа Димку за руку, заснуть на его плече, и Димка от этого смущённо и довольно шмыгал. И всё смотрел на Ленку, хотя обычно в автобусах смотрел в окно. Сквозняк раздувал светлую чёлку, и Димка осторожно прикоснулся губами ко лбу девчонки. Не то, чтобы поцеловал, нет. Просто проверил, вдруг у неё температура, вдруг на неё плохо действует море, вдруг она замёрзла от сквозняка… Ленка в ответ крепко сжала димкину ладонь.

Наверное, именно с этого момента дни растянулись до бесконечности. Они проходили быстро, но никогда не заканчивались. Ленка понемногу бронзовела, Димка научился вежливо здороваться с бабушками, и бабушки, которым вместе скучно не было, благосклонно дарили Димке с Ленкой всё крымское побережье. Конечно, им стоило больше переживать за Ленку, но они об этом забывали, как только окунались в море.

Ленка у Димки больше ничего не спрашивала, и Димка не рассказывал ничего. Раз он так хочет, пусть так будет. Они сидели на прогретом солнцем камне дикого пляжа, и тогда Ленка тихо сказала:

— Мы завтра уезжаем.

— Мг, — неясно пробурчал Димка и посмотрел в сторону.

— В десять утра, — сказала Ленка, и Димка снова что-то промычал.

Ленка смотрела на море. Когда оно рядом, бояться ничего нельзя.

Ни бабушек. Ни ос. Ни уколов, ни контрольных, ни расставаний.

А море теперь будет рядом всегда.

— И всё, — сказала Ленка.

— Пш-пш, — прошипел Димка, как спустивший воздушный шарик. А потом добавил несмело: — Пойдём купаться?

И Ленка весело сказала:

— Пойдём!

Она прощалась с морем и с Димкой.

Потому что Димка, конечно, не пришёл провожать её наутро. Ленка долго выглядывала из окна автобуса — не идёт ли он, не опоздал ли, вдруг бежит?

Но нет, Ленку провожали горы, Ленке махало волнами море, появляющееся и исчезающее за окнами, с Ленкой рядом были довольные бабушки, которые ей о чём-то, кажется, рассказывали в подробностях.

Когда они приехали на вокзал, Ленка почти успокоилась. Асфальт перрона сотрясался, как при землетрясении, от бабушкиных неподъёмных сумок с фруктами, сувенирами и всем тем, что они брали с собой на море. Ленка шагала за вереницей бабушек и покрикивала им:

— Ровнее шаг! Ровнее шаг, бабушки! — и бабушки делали ровнее шаг.